Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
ˮХорошо Иову, его кит один раз проглотил, а тут….ˮ − ворчал Колин, не особо отчаиваясь неудаче со Стейнбеком. Сколько раз на него пасть разевать будут. И сколько таких пастей наберется?
ˮПортить аппетит, так уж всем,ˮ − выбрана Колином не замысловатая стратегия ближайшего времени.
Привычное приветствие скаров несших караул. Гулкое эхо шагов разбежалось по Залу Арок. Колин еще только подходил к лестнице, а уже предчувствовал, обрадуют.
− Вас срочно желает видеть камер-медхин, − выложил Пейкер, исполнив не свойственные обязанности.
ˮСколько ему перепало?ˮ − видится Колину сплошной меркантилизм. Скары относятся к корыстолюбию весьма предосудительно. Глупость, но они ей гордятся.
ˮДать ему больше? Для забывчивости?ˮ − в планах унгрийца посещение камер-медхин последней. Но как не вспомнить Писание. − ˮИ последние станут первыми.ˮ Его случай.
− Ты нацелился открыть большие двери, − выдала без всяких вступлений Гё. Её слова прозвучали открытым обвинением и никак иначе их истолковать невозможно. — Не много ли чести такому как ты?
− Чести много не бывает. Или мало. Она или есть или её нет, — балансировал Колин между желанием ответить грубо и проявлением терпимости к женскому недовольству. Воевать всегда успеется.
− Лоб не расшибешь? — проигнорировали его неконфликтность. Сама камер-медхин настроена вести жесткие баталии. Компромиссы потом, после, первой кровиˮ. Сейчас же она слишком зла на унгрийца понимать объяснения и принимать извинения.
− Не имею привычки низко кланяться и таким способ что-то открывать.
− Это плохо, юноша.
− Кому?
− Всем! — зло харкнули в Колина. До вазы со стола дело не дошло. Но она рядом. Под рукой.
ˮЭдак её….ˮ
− Меня еще рано подозревать в мятеже, − как мог, оттягивал унгриец ссору. Он так и не определил, кого представляет Гё при Серебряном Дворе. Короля, но через скольких? И все ли у нее полномочия от Моффета.
− А по ощущениям он вот-вот грянет. Унгриец, новик, барон, советник. Куда дальше? Через кого?
− Вам подробно? Или вкратце?
− Правдиво.
− С чего начать?
− С сегодняшнего Совета, − клокотала Гё, сцепив руки в замок, не искушаться вазой.
− Совет состоится, − нисколько не шутит Колин с камер-медхин, чья воинственность прибывала и прибывала.
− И?
− Остальное на Совете.
− Вот именно! На Совете! − и не думала брать передышку Гё. − Что в тебе такого, занять место Латгарда? Обширные связи в столице? Нет. Богатый опыт? Тоже нет. Высокая и влиятельная родня? Опять нет! Солидный капитал? Снова нет! Огромный фамильный надел? Совсем нет! Объясни темной старухе, для чего тебе лезть в канцлеры?
ˮС этого бы и начинала,ˮ − поратовал унгриец за простоту в отношениях. Без дальних подходов и резких закидонов.
− Хочу и буду, − объявил Колин, заставив замереть Гё с открытым ртом. Замок пальцев распался.
− Никогда! — грозят ему вполне серьезно.
− Уверены?
− Уверена!
ˮВрешь!ˮ − подловил Колин взбешенную камер-медхин. Иначе, зачем он здесь выслушивает её вопли?
− Своего протолкнуть желаете? Верно? — раскрыл унгриец причину ругани.
Гё запнулась с ответом. Говорить ли как есть? Но предпочла уклониться от прямых высказываний. Не зачем открываться.
− Уймись, − спокойно заговорила камер-медхин, преподав, как она думала, урок самообладания. − Довольствуйся тем, что о тебе говорят за каждой оконной портьерой, в каждом столичном доме.
− Поговорят и забудут. Это же столица. Славу надо подпитывать. Баронов в Карлайре полно. Гораздо меньше канцлеров, − надавил Колин на больное, рискнуть немного оживить страсти. Речи во гневе — истина наружу.
ˮИли вазой в рожу.ˮ
− Бог подаст! — отказано со всей категоричностью и злостью.
− Хорошо бы мне! Больше подхожу.
Камер-медхин нервно шагнула вперед-назад. Для выскочки унгриец держится более чем уверенно. А значит по-хорошему с ним не договориться. Предупреждение проигнорирует, угроз не испугается, а то и припомнит при случае. С него станет!
− Маршалк сбежал, твоя заслуга? — спросили Колина и не выслушали. Не могли его выслушать. Терпения не хватило. − Вижу твоя. Но Гаус это только Гаус. Дурак с деньгами. Как с остальными поступишь?
Колин хитро сощурился. Ему нет нужды откровенничать. Камер-медхин убедит сама себя в чем угодно. И обманется. Ему это нравилось.
− Убрался бы ты с глаз долой, − сдалась Гё. Затея, вразумить унгрийца ни к чему не привела.
ˮНадо было предложить денег,ˮ − сокрушалась камер-медхин и не особенно веруя в их власти над бароном.
− Это вы пожелали вообще или для какого-то конкретного случая?
− Для этой минуты! — скоргочет Гё.
− Как скажете. Но когда на мой пурпуэн привесят золотой позумент, а подмышкой окажется папка с гербовыми бумагами, я не буду столь покладист. И возможно уже вам придется убраться. Из Серебряного дворца. Совсем.
− Тебя не примут в качестве канцлера. Король не допустит!
− Не вашими ли хлопотами?
− И моими тоже.
− Стоит ли зряшно утруждаться?
Тонкого намека Гё не поняла, слишком гневалась. Унгриец подал вполне трезвую мысль. Будет он канцлером или нет, ровным счетом ничего не изменится. Ценно влияние, а не внешнее проявление власти, даже обозначенное позументом и папкой.
Столь завуалированное предложение, с ним надо попросту дружить, поджав хвост, камер-медхин пропустила. Очень уж была зла.
− Надеюсь, ты меня услышал. Глухим я умею усложнять жизнь, уж поверь.
− Я вас — да. Жаль, вы меня нет, − действительно жаль Колину. Множить врагов не хитро, выводить вот хитрость.
Поллак любезно откланялся, чем окончательно расстроил камер-медхин.
Десять минут прейти в себя. Сорвать возмущение. Хлопнуть книгой по столу, дернуть увядший стебель и опрокинуть горшок с цветком. Растоптать, распинать горшечную землю и разнести грязь по ковру. Каждое действие ответ сопляку, которого кажется ничем не проймешь.
ˮУгорь проклятый! Скользкий мерзкий угорь!ˮ − сдерживалась не говорить вслух Гё и металась среди острой мебели, больно натыкаясь на углы. — ˮНа что он рассчитывает? На кого? На Лисэль? Потаскуха не посмеет! Она не дура! Гранда? Неспроста она пригрела выскочку. Забыть не может, как её полоскало, словно перепившую шалаву и текло как с зарезанной коровы. Понравилось! Понравилось, суке! Аранко? Ну, конечно эта дурочка сделает все для своего покровителя.
− Гаус! Вот почему ничтожество удрало! — открылось Гё. — Три голоса! Сати, Аранко и маршалка! Возможно, Лисэль. Но три у него есть!
Большой и малый круги по комнате унять, сбить ярость.
− Посмотрим! − объявила камер-медхин пустым углам. Пустые углы её и услышали.
ˮМой путь не усыпан розами,ˮ — шагал Колин по пустому коридору, сопровождаемый скрипом половиц, сырым сквозняком и писком побеспокоенных крыс, шмыгающих из-под самых ног.
− Вы не перепутали двери, барон? — недружелюбно встретил унгрийца Сеон аф Лизас, занятый созерцанием абсолютно чистого листа.
− Никогда не путаю и не путаюсь, − прошел Колин к столу и, сел на расшатанный стул. Огляделся. Ему понравилось. Сумрак, оспины света, темные тени, тяжелые неподвижные портьеры. Угли в жаровне рубиновой горкой. Пахнет воском, жженым пергаментом и еловой смолкой. Дешево и таинственно.
ˮНе уж-то ворожит?ˮ — подумалось унгрийцу, глядя на Лизаса.
Сеон прикрыл бумагу руками, хотя на ней ни строчки.
− Сэкономлю тебе или вам время, — Колин выложил сложенный листок, пододвинул к актуариусу новиков.
− Что это?
− Имя нового канцлера.
− Не смешно.
− Могу и повеселить, − Колин извлек смятую и припачканную бумажную трубку. Подал Сеону. — Читай-читай.
Актуарий свиток не взял, опасаясь подвоха. Есть или нет, но лучше поберечься, когда имеешь дело с унгрийцем.
− Это признания Гиозо аф Бакара в преднамеренном убийстве канцлера Латгарда, с целью заполучить его записи. Общеизвестно, виконт Гюри состоял в членах Союза Новиков, с недавних пор именуемого Лигой Серебряных Лилий. Вступающий в Лигу, дает клятву, действовать исключительно в интересах данного общества и с его одобрения. Как только признание обнаружиться….
