Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров - Казарин Юрий Викторович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗

о-словленное – есть время и деятеля, и самого дела) связаны и простран-

ства, и времена, и время души (бессмертной?). «Тира» – вообще сгусток

времени, окаменевшего, но до сих пор болящего (Колыма). Время печали.

И словосочетание «грозные вехи» здесь остается в глубине лексического

массива, точнее, где-то за ним, – и все еще тем не менее мерцает грозно и

печально. Такова грозная печаль.

Цикл  без  названия  (из  трех  стихотворений),  по  первому  стихотво-

рению – «Надо же сраму такому случиться…» – это самое таинственное

творение Майи Никулиной (ну, одно из самых). Здесь явная (и явленная:

безымянный, ненареченный, сначала и безместоименный, а потом «он»,

«вы», «ты», сравнение «тебе, как брату» – и в прямом монологе героя –

«я») тайна. Таинственность, загадочность, энигматичность – первичное,

природное качество поэзии.

1.

Надо же сраму такому случиться –

Встал над душою у всех на виду

И закричал, как подбитая птица –

Бабе сподручней жалеть сироту.

Сладко ей верить, что он, помирая,

Только и ждет ее жалких щедрот.

Если последний кусок отбирает,

Значит, уж точно, родню признает.

Да на такую обычную муку,

Да на такую беду налетел –

Как перед светом смертельной разлуки

Пообещать ничего не сумел.

Только кричал кукушонком нежданным –

Коли голодный – уже не в долгу…

Пусть будет сладок твой хлеб окаянный…

Покараулю, сколько смогу…

411

2.

Все ваши соловьиные затеи,

Все шепот, волшебство да колдовство….

Ты маленький, и я тебя жалею

И больше не умею ничего.

Я всякий грех прощу тебе, как брату,

Я доживу и страшно, и легко.

Я знаю все, покуда знаю правду:

Все – черствый хлеб. Ты – мед и молоко.

3.

Из какого ты царства приехал,

Доконал удалого коня,

Не за радостью, не за утехой…

– Посмотри, – говоришь, – на меня.

Я летел, времена обгоняя,

Я не помню ни ночи, ни дня…

Посмотри на меня, дорогая,

Все равно посмотри на меня.

Не всесилен же я и не вечен,

Не всегда мне дышать над тобой…

Ничего я тебе не отвечу.

Ничего у меня за душой.

Разве только случайное право

Пощадить и потом пожалеть…

Мы как жизнь и посмертная слава –

Нам друг другу в глаза не глядеть.

Отношение  поэта  к  «кукушонку  нежданному»  трудноопределимо:

здесь  и  жалость  (бабья),  и  нежность  (женская),  и  сочувствие  (челове-

ческое), и любовь, но любовь зародышная, еще в семени, не проросшая

(но земля-то готова принять это семя!), и презрение, и отторжение, и…

и т. д. (Такая модальная, эмоциональная, психологическая, интеллекту-

альная и духовная неопределенность – чисто русская черта, вспомним:

«Я  вас  любил…»  Пушкина,  –  нельзя  точно  сказать-интерпретировать-

понять, – любит ли герой Ее (их? его? нечто?), не любит, разлюбливает,

влюбляется заново, тянет время и душу, мучает себя и ее и т. д. и т. п.).

Зато финал цикла однозначен: «Мы как жизнь и посмертная слава – нам

друг  другу  в  глаза  не  глядеть…».  Майя  Никулина  –  мужественный  и

сильный человек и поэт. Этот цикл грозен. Поэт здесь грозен и по от-

412

ношению  к  объекту,  и  к  себе,  и  к  тому  сгустку  чувству  (как  к  сгустку

крови), который отдает и трагедией и даже оттенком угрозы – грядуще-

го наказания («жизнь и посмертная слава» не дотянутся глазами друг до

друга). Страшные стихи. Странный, щемяще-загадочный – и жалобный,

и грозный – тройной вскрик тремя стихотворениями. Самый потаенный

(и интимный, как личное письмо обиде своей) цикл стихотворений Майи

Никулиной.

Цикл «Письма» – это семь поэтических посланий. Адресаты угады-

ваются, но я их не назову (так же, как и героя безымянного цикла, на-

чинающегося со стихотворения «Надо же сраму такому случиться…»),

правда,  на  одного  из  них  Майя  Никулина  в  одном  из  очерков  указала

сама: седьмое письмо – Решетову.

Экое дело –

Нам на беду

Птица белая

В голом саду.

В перышках редких

Трепет живой

С розовой ветки

Вниз головой.

Жалкого праха

Теплый комок,

Ласковой птахи

Вечный урок.

Что же ты вперил

Очи в нее,

Словно поверил

В сердце свое?

Водишь руками –

Крыша, окно,

Дерево, камень, –

Точно, оно.

Дерево, камень,

Истина, дом…

Маленький ангел

С пестрым крылом.

Все поэтические письма и послания Майи Никулиной к неизвест-

ным лицам представляют собой стихотворения, характеризующиеся по-

413

вышенной  энигматичностью.  Интимная  природа  таких  текстов  Майи

Никулиной  силою  ее  таланта  и  абсолютного  любовного  слуха,  зрения

и интуиции чудесным образом превращаются в природу и характер ин-

тимных (не в бытовом, но онтологическом смысле) отношений с миром.

Поэтическая интимность Майи Никулиной – онтологична насквозь: боль

персональная становится болью воздуха, земли и всего на свете. Стихот-

ворение  о  птице-«маленьком  ангеле  с  пестрым  крылом»  (соловей?  пе-

ночка? одна из 40 разновидностей овсянок?) выражает прежде всего то

место, и ту почти пустоту («в голом саду»), которые остались после ухода

времени. Утрата времени. Утраченное время. Стихи мужественные, пря-

мые и честные о том, чего уже не может быть; без каких-либо фантазий

о том, могло бы  это быть, и о том,  как бы  это было. Это – значит лю-

бовь. Это – значит жизнь. Это – значит судьба. Птичка поет: не судьба.

 Несудьба.

Майя Никулина – человек земной, а поэт – небесно-земной. И мор-

ской. И степной. И горный. Как человек и как поэт Майя Никулина (я это

знаю)  всегда  чувствует  и  крепит,  и  осуществляет  внутреннюю  связь

с теми, кто ей дорог. Поэтому Седьмое письмо («Птичка запела…») – это

прежде  всего  внутренний  монолог,  который  должен  быть  обязательно,

непременно услышан адресатом. Это не мистика и не парапсихология,

и не ясновидение, и не колдовство (хотя… это – и то, и другое, и третье,

и остальное отчасти), это – прямая, непосредственная ментальная связь

поэта с поэтом (не телепатия, а куда мощнее, непредвиденнее и постоян-

нее). (Признаюсь: мы с Майей Никулиной снимся друг другу. Почему –

другой вопрос. Но снимся. Объяснений много. Но главное – наличие той

самой вибрационной связи (поэт всегда чувствует другого поэта, где бы

он ни был: Гандлевский в Москве, Кублановский в Сорбонне, Верников

в Екатеринбурге, Леонтьев в Санкт-Петербурге и т. д.), связи, которая то

усиливается, укрепляется, то ослабевает, но  пребывает неразрывно по-

стоянной. Однажды мы с Майей приснились друг к другу в одну и ту же

ночь. И вот – ей посвященные стихи – по этому странному для всех и

обычному для нас поводу.)

М. Никулиной

Так холодно, что снится

Сама себе синица,

И это снится мне…

Так холодно во сне –

Чужом, большом, громоздком, –

Что вспыхивает мозгом

Воздушный шар зимы.

414

Где пара мыслей – мы:

Синица и прохожий,

На дерево похожий,

Растущее из тьмы,

А на плече – синица,

Которой бездна снится,

Которой снимся мы…

Стихи без посвящений, но посвященные конкретному лицу – самые

загадочные, и частная загадка у Майи Никулиной всегда превышает свой

уровень  неопределенности  и  превращается  в  онтологическую  (бытий-

ную) энигматичность.

Повторю:  поэтическое  мышление  Майи  Никулиной  разнообраз-

но, и цикличность – не единственный способ поэтического погружения

в мир и поэтического освобождения от персональной гравитации, при-