Обитель любви - Брискин Жаклин (книги txt) 📗
— Нет, мама, спасибо. — Тесса отставила свою чашку и посмотрела на Кингдона.
И снова холодные мурашки пробежали по телу Амелии.
— Репортеры... — заговорила Тесса. — Они начали форменную осаду Орлиного Гнезда... Кингдону необходимо место, где он смог бы отдохнуть от них. Он хочет... приходить сюда.
Бад повернулся к Кингдону.
— Вместе с женой?
— О, присутствие журналистов ей нисколько не мешает. И потом, она сейчас очень занята. Завтра приезжают мои родители.
— Приезжают? — переспросил Бад.
— В «Римини продакшнз» считают, что, если рядом с Лайей будут ее родные и близкие, смягчатся даже самые каменные сердца.
— Понимаю, — произнес Бад.
— Собственно, в этом нет ничего такого. Они часто приезжают. Мама и Лайя хорошо ладят. У меня начинаются съемки новой картины, так что я тоже не буду докучать вам частыми визитами.
— Это как-то связано с вашими прежними отношениями? — спросил Бад напрямик.
— Никоим образом, сэр, — ровно ответил Кингдон.
Амелия нервно сжала руками колени.
— Кингдон, — сказала она громко, выдавая свое волнение. — Лучше бы тебе проводить время у других своих друзей.
Тесса удивленно подняла голову.
— Мама!
— Боитесь замараться, тетушка Амелия? Обещаю не устраивать из своих посещений грандиозные шоу. Просто мне нужно найти тихое местечко, где время от времени я мог бы найти покой.
— И где ты смог бы видеться с Тессой? — добавила она.
— Он же только что сказал, что это ни при чем! — воскликнул горячо Бад. Его средиземноморский загар пожелтел. — Он женат! Ему нужно найти место, где он мог бы расслабиться!
— Бад, надеюсь, ты не станешь поощрять...
— Что «поощрять»? — перебил ее Бад. — Неужели племянник не вправе навещать родного дядю?
— Бад, мы должны им все рассказать. Иначе как нам дальше жить? Это несправедливо по отношению к ним. Они имеют право знать...
Бад в искреннем недоумении уставился на жену.
— Знать?! Что знать?..
— Три-Вэ... — начала она.
— Это старая глупая вражда! — перебил ее Бад. — Я устал от нее! Меня тошнит! Я хочу снова увидеться с братом! И не надо делать из мухи слона!
Он поднялся. Его тень нависла над ней. Серебряный чайный сервиз зазвенел, когда Бад тяжело оперся рукой о стол. Рука была загорелая, покрытая веснушками, с тонкой кожей, сквозь которую, как сквозь опавший лист, просвечивали вены. «Боже, это рука старика! — подумала Амелия. Она подняла на мужа глаза и увидела, что подбородок у него уже дряблый, потерявший упругость. — Когда он успел состариться? Куда подевался светловолосый, загорелый и очень красивый молодой человек, который однажды привел меня в пыльную sala?»
Она увидела в его глазах мольбу. Ее умолял Бад, который никогда не уклонялся от драки. Бад, который боролся и побеждал смерть «на ее поле».
«Он и сам не понимает, о чем просит, — подумала она. — Не признает никакой двойственности».
Сама Амелия с ее развитым и ясным мышлением никогда не пренебрегала тонкими различиями. Бад же был упрям, для него существовало только черное и белое. Только истина и ложь. Эта прямота характера помогла ему создать «Паловерде ойл». Сначала он безжалостно отрекся от Тессы, но когда впоследствии принял ее в свое сердце, то уже без оговорок. Амелии живо припомнилась та далекая ночь в Окленде, низкий искренний голос Бада, поклявшегося, что считает Тессу своей дочерью. С тех пор он ни разу не поднимал вопрос о спорном отцовстве. Ни разу косо на нее не посмотрел. Бад неизменно относился к Тессе с любовью. Когда он узнал о Кингдоне, их сближению помешала вражда между Бадом и Три-Вэ. Бад признался, что пошел к Кингдону с целью положить конец его взаимоотношениям с Тессой. Он сделал это, как была уверена Амелия, только потому, что Кингдон был католиком.
Она давно поняла, что Бад, известный своим фамильным упрямством и решимостью, переборол в себе прошлое. Но в эту минуту, глядя в его молящие глаза, она поняла и другое: заговори она о прошлом, это будет для него сильнейшим потрясением. Если она вновь напомнит ему о нерешенных вопросах прошлого, это может убить его.
Она оглянулась на дочь, лицо которой было безмятежно. Посмотрела на скованного и напряженного — и такого ранимого — молодого человека, летчика, сына Три-Вэ.
Пришла пора принимать решение.
Амелия не хотела обманываться и прекрасно понимала, что вовсе не страх перед репортерами гонит Кингдона в этот дом. Покой и радость обретет он здесь не из-за роскошной обстановки и отсутствия журналистов, а потому, что рядом будет Тесса, ее красивое тело и тихий голос. «Как же мне смолчать? Элементарная порядочность и этика требуют, чтобы я сказала. Сейчас же».
В залитом солнцем внутреннем дворике повисла пауза. Затаив дыхание, Амелия вновь посмотрела на такую прозрачную старческую руку мужа. Она подавила в себе голос совести так быстро, что ей даже стало стыдно.
— Я не думала, что ты так близко все принимаешь к сердцу, — сказала она. — Конечно, пусть Кингдон приходит. В конце концов это Паловерде. Вотчина его предков. Родовое гнездо. — Она шумно втянула воздух. — Я приглашу Три-Вэ и Юту на обед. Тома и Ле Роя тоже.
— Неплохая мысль, — дрожащим голосом произнес Бад.
Амелии тут же вспомнилось далекое прошлое, когда Бад таким же тоном произнес именно эту фразу. Он поблагодарил донью Эсперанцу, когда она пригласила на чай испуганную пятнадцатилетнюю девочку. «Сегодняшний день посвящен воспоминаниям», — устало подумала она.
— Думаешь, твои родители не будут против? — спросила она Кингдона.
— Папа, конечно, придет. И братья. — Он оглянулся на дядю. — Вы знаете моих братьев, сэр. — Бад кивнул. — Ну и мама тоже. У нее будет возможность похвастаться перед вами целым выводком сыновей. Ведь у вас всего один ребенок, да и то — дочь.
От этой иронии Амелия поежилась. Ухватившись за край чайного столика, она поднялась со стула.
— Напиши мне адреса, Кингдон, и я завтра же пошлю приглашения. — Она посмотрела на мужа. — Ты прав, Бад. Я очень устала.
Бад и Кингдон провожали ее глазами, пока она медленно поднималась по широкой лестнице. Хрупкая, средних лет женщина, склонившая голову, словно ей за что-то было стыдно.
Глава двадцать первая
В первую же субботу после возвращения Бада и Амелии в Гринвуд электрический фонарь осветил вечером подъезд их дома, где ждали гостей. Братья Ван Влит не виделись почти тридцать лет.
Приглашения Амелия писала собственноручно, не доверив секретарю, и отослала их Юте и Три-Вэ, Лайе и Кингдону, Тому и Бетти Ван Влит, Ле Рою Ван Влиту и его невесте Мэри Лю Прентис. Оба младших брата Кингдона жили в Лос-Анджелесе. Том служил в юридической конторе, а Ле Рой только что поступил на работу бухгалтером. Бад давно уже познакомился со своими младшими племянниками и частенько завтракал с ними в «Калифорнийском клубе». Этим не могли похвастаться даже начальники Тома и Ле Роя.
Все приглашения были приняты. Но утром в субботу Лайю вызвали для дачи показаний по делу Фултона, и Кингдон, конечно же, пошел в суд вместе с женой. В половине пятого он позвонил и сказал, что не уверен, удастся ли им выбраться в Гринвуд.
Устраивая официальные приемы, Ван Влиты принимали гостей в большой бело-синей гостиной, где размещалась собранная Амелией коллекция произведений современного французского искусства. После возвращения из круиза по Средиземноморью здесь уже висело приобретенное ими полотно Ренуара.
Но сегодня был семейный вечер, провести его решили во внутреннем дворике у фонтана, где были расставлены кресла.
На лице Тессы горел румянец. Она выписалась из клиники доктора Грина уже три недели назад. Лихорадка спала, но время от времени температура вновь повышалась. Когда недомогание проявлялось в слабой форме, как сейчас, она скрывала это от родителей. Жар сделал ее кожу чрезвычайно чувствительной, и ей было тяжело носить даже жемчужное ожерелье. Она сидела в кресле совершенно неподвижно. К легкому недомоганию прибавилась еще и тревога. Она не виделась с Кингдоном с того самого дня, как приехали ее родители. Но сегодня он позвонил, и она уловила в его голосе злость и вместе с тем печаль. Погруженная в свои мысли, она не замечала, как необычно тихи ее родители.
