Я ненавижу свою шею - Эфрон Нора (читаем книги .txt) 📗
Эта идиотская наивность с моей стороны сравнима с ситуацией, когда жена, впервые учуяв на муже слабый запах духов, решает, что ей показалось, и дальше занимается своими делами. Я тоже продолжала жить своей жизнью. Но такие истории, как известно, кончаются плохо. Вот и в нашем случае вышло именно так. А все потому, что хозяева наняли управляющую. Звали ее Барбара Росс.
Мисс Росс была невысокой женщиной с бледной кожей, ярко-красными губами и громадным осиным гнездом иссиня-черных волос. Несмотря на свой малый рост, она наводила страх. Гнездо на ее голове было таким огромным, что я даже вспомнила городскую легенду родом из 1950-х о женщине, которая делала слишком много начесов и в прическе у нее завелись тараканы. Голос мисс Росс источал мед, отчего все боялись ее еще больше. Ей было сорок лет или семьдесят — никто толком не знал. Она носила розовые шелковые костюмы с гигантскими подплечниками. Мисс Росс появлялась неожиданно, как будто подстерегала вас за каждым углом. Она жила в Нью-Джерси, но по четвергам ночевала в здании, и поговаривали, будто по ночам она ходит по коридорам босиком и проверяет, не уснули ли лифтеры. Она рассылала нам предупреждения, запрещая детям играть в мяч во дворе. Выложила двор тротуарной плиткой, а сверху залила гудрон. У нее обнаружилось особое свойство: когда она подходила к вам в коридоре, вы чувствовали себя виноватым, хотя ничего не сделали. Короче, это была жуткая тетка, и я боялась ее до такой степени, что она даже проникла в мои ночные кошмары. Мне стало сниться, что я случайно съехала с квартиры, поняла, что это самая ужасная ошибка в моей жизни, но вернуться уже не могла — меня не пускала мисс Росс.
Тем временем случилось невообразимое. Приняли закон, своего рода налог на роскошь. На всех, плативших за квартиру более двух с половиной тысяч долларов в месяц и зарабатывавших более двухсот пятидесяти тысяч в год, больше не распространялась программа стабилизации ренты. Я не верила своим ушам. У меня был шок. Нет, я могла бы понять, если бы закон применялся к новым жильцам. Но как можно применить его к нам, тем, кто прожил в здании уже много лет и пользовался привилегией стабилизации ренты? Хозяева даже стены ни разу не покрасили, да я и не просила, а теперь ко мне относятся так, будто я живу в «роскошной» квартире! Мне казалось, что это противоречит Конституции. Абсолютная несправедливость! Естественно, никто мне не сочувствовал. Я очень прилично зарабатывала. И мне собирались поднять аренду. Мало того, мне собирались поднять аренду первой во всем здании! И окружающие оставались равнодушными. Даже я осталась бы равнодушной, если бы это касалось кого-то другого. Кстати, в каком-то смысле я и оказалась тогда кем-то другим. Я была не в себе, была влюблена. Я истово верила, как те французские крестьяне в Средние века, которые ничуть не сомневались, что видели слезы святой Цецилии на лоскутке ткани. Я тоже стала героиней истории о массовом помешательстве и безумии толпы. Короче, я сошла с ума.
И вот я встретилась с мисс Росс. Помню, я произнесла проникновенную речь о своей любви к «Эпторпу». Это было очень трогательно, но мисс Росс так не считала. Она сообщила, что арендная плата за мою квартиру повышается в три раза. Мы стали торговаться. Она снизила цену. Снизила настолько, что у меня возник проблеск надежды. Какую цифру она назвала? Даже не спрашивайте. Мне стыдно об этом говорить. Даже если я скажу, что по нью-йоркским меркам это нормальная цена, вы мне не поверите. Суть в том, что я согласилась на новую цену и новый договор аренды.
Я подписала его, потому что пока мне хватало денег на съемное жилье, но увы, не хватало на покупку аналогичной квартиры в городе.
Я подписала, потому что мой бухгалтер смог убедить меня — а бухгалтеры умеют убеждать, — что новая цена все равно будет меньше того, что мне придется платить за коммуналку и ипотеку, реши я купить квартиру в кооперативном доме.
Я подписала, потому что, как вы уже знаете, я хорошо умею убеждать себя и применяю метод амортизации; вот я и решила, что, оставшись в «Эпторпе», на самом деле хорошо сэкономлю. Например, на переезде. На проведении новой телефонной линии. На марках — ведь мне надо будет всем своим друзьям разослать оповещения, что у меня теперь новый адрес. На новой мебели — вдруг мне понадобится мебель в квартире, которую я пока даже не искала и не собиралась в нее переезжать? А представьте, сколько времени уйдет на то, чтобы дозвониться в компанию по подключению кабельного телевидения! Может быть, несколько часов, а может, и дней, и недель. За это время я могла бы написать роман и заработать небольшое состояние — вот для меня компенсация за увеличение аренды.
Но, как я уже говорила, эта история не о деньгах. Она о любви. Я подписала новый договор, потому что была не готова расстаться со своим домом.
Много лет назад я ходила к психоаналитику, и мой доктор сказала: «Любовь — тоска по дому». Она имела в виду, что мы всегда влюбляемся в тех, кто напоминает нам родителей. Разумеется, это неправда, как и многое другое, что говорят психоаналитики. Ведь почти каждый человек на земле чем-то похож на наших родителей, ну хотя бы ямочками на щеках. Но я отвлеклась. Я хочу сказать, что любовь — может, и не тоска по дому, а вот тоска по дому — точно любовь. В квартире в «Эпторпе» выросли мои дети, после переезда мы уже вместе не жили. С первого дня в «Эпторпе» мы ни разу не запирали дверь. Здесь Макс надел на голову кастрюлю и не смог снять, здесь Джейкоб научился завязывать шнурки. Здесь поженились мы с Ником — прямо в гостиной, напротив неработающего камина. Эта квартира стала для меня символом семьи. А потом — символом того момента в моей жизни, когда кончилась полоса везения. Она стала частью меня, точнее, частью того человека, которым я себя тогда считала. Я жила в непрестижном Вест-Сайде, и сам этот факт как бы свидетельствовал о том, что я умна и обладаю кучей достоинств. Я снимала квартиру и, следовательно, не чувствовала себя претенциозной. Квартира была старая, и в этом был свой шик. Короче говоря, эта квартира стала мне домом в самом глубоком смысле. Она в полной мере отражала меня и мой нарциссизм (думаю, со всеми квартировладельцами была такая история). Мне казалось, что ни в каком другом месте я не смогу чувствовать себя так же хорошо.
А потом, как говорится, то одно, то другое… Сначала на крыше здания нашли неопознанный труп, попавший туда неведомым способом. Потом у кого-то случился пожар. Ограбили квартиру на одиннадцатом этаже, напав на домработницу. Но это было только начало. Вскоре произошло нечто совсем шокирующее. Хозяева сделали ремонт! С момента нашего переезда здесь ни разу никто ничего не делал, а тут они взяли и очистили копоть с фасада, заменили трубы, лифты и покрасили потолки в лифтах и лобби в золотой цвет. Привратников нарядили в униформу с косичками и эполетами, и они стали похожи на мексиканских Beatles с обложки «Сержанта Пеппера». Самый старший из наших владельцев, которому было уже за девяносто, — его звали Нейсон Гордон — убрал из холла большой почтовый ящик и водрузил вместо него мраморную статую обнаженной женщины, которую жильцы нарекли эпторпской богородицей. Во дворе он наставил жуткие гипсовые урны и статуи львов. Жильцы воспринимали все улучшения как проявление враждебности. Очевидно, все это делалось с одной целью — еще выше задрать нам аренду. И действительно, стоило хозяевам что-то поменять в здании, как они тут же шли в Комитет стабилизации ренты и просили разрешения повысить цену ввиду понесенных расходов. В результате все больше жильцов лишались льгот, и здание охватила паника. Ситуацию усугубляло и то, что по новому законодательству хозяева имели право повышать аренду как им угодно. Сами посудите — какой может быть справедливая рыночная цена на восьмикомнатную квартиру в городе, где почти нет восьмикомнатных квартир, сдающихся в аренду?
Шли 1990-е, и денег в Нью-Йорке крутилось прилично. Пустующие квартиры в «Эпторпе» отремонтировали, мисс Росс сама выбрала для них самые вульгарные люстры, и к нам заселились богатые жильцы. Один из них платил за квартиру двадцать четыре тысячи долларов в месяц. Двадцать четыре тысячи! При этом доставка китайской еды в здание была по-прежнему запрещена. У нас появилось много богатых разведенных мужчин. Периодически селились кинозвезды, но ненадолго.
