Салават Юлаев - Злобин Степан Павлович (читаем книги .TXT) 📗
— Мутишь, Мустай!.. Писарь велел тебе всех мутить?! — вдруг накинулся с возмущением Кинзя на Мустая. — А ну-ка, заткни свою бабью глотку, не то вот как раз укажу тебя тут же повесить!..
— Повесить?! — Мустай вскочил. — Меня, что ли, повесить?! Башкиры! Кто не крестился — за мной! — позвал он окружавших.
С ним поднялся приятель Рашид.
— Я с тобой! — готовно выкрикнул он.
— Сто-ой! — У самого входа в кош из сумрака вышел Вали. — Никуда не уйдёшь!.. — Вали выдернул саблю из ножен.
Рядом с Вали вскочили Хамит и Муса с ножами в руках.
— Не пустим отсюда, — сказал Муса, преграждая Мустаю выход.
— А ну-ка с дороги!
Мустай и Рашид обнажили сабли, готовые с кровью пробиться через толпу. Клинки ударились о клинки. Народ раздался в обе стороны, остерегаясь случайных ударов.
— Разнять их! — крикнул Кинзя. Он вскочил и протянул между противниками пику.
Но в этот миг в кош вошёл Салават.
— Убрать сабли живо! — решительно приказал он.
Мустай и Рашид покорно вложили сабли, но их противники, чувствуя силу на своей стороне, преграждая выход из коша смутьянам, стояли по-прежнему с обнажёнными клинками.
— Всем убрать сабли, — повторил Салават, строго взглянув на Вали и Хамита.
Те опустили клинки в ножны.
— Я слышал все, — сказал Салават. — Мустай, уходи к своему Бухаирке. Трусам не место в войске. Иди от нас, я тебя изгоняю.
— Меня?! — Мустай ударил себя кулаком в грудь.
— Тебя, — твёрдо сказал Салават. — Уходи, без тебя не будет раздоров и робости.
— Я уйду, — заявил Мустай.
Он хотел уйти сам. Он хотел увести за собою людей, крикнуть башкирам, что Кинзя стремился его удержать насильно на царской службе. Он хотел вырваться силой оружия, стать героем в глазах многих… Но вот пришёл Салават, велел вложить саблю в ножны и без оружия, просто одним только словом, изгоняет его из войска…
Мустай принял гордую позу.
— Идём, Рашид, — позвал он своего союзника и взял его за плечо.
— А мне-то куда же? — растерянно спросил тот, оглянувшись на Кинзю.
— Туда же, за ним ступай. Ведь ты за Мустая поднял свою саблю, идите уж вместе, — сказал Кинзя.
— Мне куда от народа! — воскликнул Рашид. — Я буду как все… Мустай мне дул в уши со вчерашнего дня, ну и сбил меня с толку… Я буду со всеми…
— У-у, собака! — проворчал Мустай, с ненавистью взглянув на Рашида. — Оставайся, продайся русским. Будь одним из баранов в стаде Салавата… Уйду без тебя! — Он вышел из коша.
— Проводите его за табор, — приказал Салават. — Пусть идёт к своему Бухаирке.
Спокойная уверенность Салавата сделала своё дело. Его обаяние покорило колебавшихся воинов, которых Мустай завлёк было в свои сети. Все шумной гурьбой пошли из коша, чтобы выпроводить Мустая.
Салават и Кинзя остались вдвоём.
— Что сказал тебе царь, Салават? — спросил Кинзя.
— Меня не пустили к нему, — признался Салават. — После битвы царь с черным лицом воротился в крепость и заперся во дворце… Там Абдрахман остался. Как царь позовёт, он сюда прибежит.
— Сердит, что ли, царь?
— Указ там читали — кто водки напьётся в войске, того казнить. Кабаки указали закрыть и царскую печать наложили на двери. Двоих казаков каких-то повесили нынче, — рассказывал Салават.
— Да, царский гнев ведь не шутка! — понимающе отозвался Кинзя. — Лучше, конечно, дождаться, когда царь подобреет.
— А куда нам спешить! — стараясь держаться бодро, согласился Салават.
— Кабы не дождь, то куда и спешить! — ответил Кинзя. — Ты бы сказал казакам, чтобы нас хоть в крепость пустили. Казаки ведь ходят туда и сюда, а нас не пускают.
За кошем Кинзи послышалась многоголосая русская песня. Салават и Кинзя — оба вышли выглянуть на вновь подходящий отряд. Это была толпа пеших людей с косами, вилами, топорами, дубинами. В толпе в полторы сотни воинов всего о десяток людей сидело по коням. Они уверенно двигались к воротам Бердской крепости.
Салават и Кинзя с любопытством следили, что будет.
— Пойдём-ка поближе к воротам, — позвал Кинзю Салават.
Башкиры и тептяри с разных сторон толпою сбегались сюда же. Всем было интересно поглядеть, отворят ли казаки ворота для новых русских пришельцев.
Кто-то из русских уже дубасил в ворота.
— Эй, отворяй, воротные! Заснули, что ли?! — крикнул свежий молодой голос, такой молодой и звонкий, что показался женским.
— Крепость не гумно — держать ворота настежь! — поучающе откликнулся с воротной башни караульный казак. — Что там за люди?
— Казаки государю на подмогу, — ответил тот же женственный голос.
И, протеснившись сквозь толпу ближе к воротам, Салават увидал, что впереди отряда в самом деле была женщина, опоясанная саблею, с пикой в руке.
— Ишь ты, казаки?! А ты пошто ж? Ведь ты, похоже, не казак, а девка! — насмешливо сказал воротный.
— Я казачий ватаман. Отворяй, говорю! — нетерпеливо крикнула необыкновенная предводительница отряда.
— Вот так ватаман, — равнодушно зубоскаля, подхватил воротный казак с башни. — Ах ты, вояка с пушкой! Вот мать честная!.. Да ты бы лучше замуж, что ли!.. Нечистый дух, бедовая!..
— Отколе же вы прибрались? — спросил первый казак.
— Тебе небось с башни видно; где зарево от дворянских домов, оттуда и мы пришли.
— Отколь, где баре ножками дрыгают на воротах! — поддержали атаманшу голоса из её отряда.
— Эх, лапотные души! Да какие же вы казаки? Господска челядь вы… Казаки! Скажут тоже! Ёлки-палки — сме-ех!.. — забавлялись воротные, не сходя с башни и не думая отпирать.
— Да что вы, пёсьи души, зубы скалите на башне! Народ с дороги притомился, а вы не пускаете в крепость. Зови к нам главного полковника государева! — потребовала атаманша.
— И тут вам места хватит, вон поле сколь широко — выбирайте себе! — уже без шутки ответил казак. — Не велено в крепость чужих пускать.
— Да какие же мы чужие!
— Кто впускать не велел, ах ты, нехристь?! — послышались голоса из толпы крестьян.
— Не супостоты мы. Как можно к государю не пускать? Ить мы крестьяне православные.
— По избам тесно в крепости, не продохнёшь! — пояснил воротный.
— А что ж, что тесно! — возразили снизу. — Ведь теснота не лихость. Друг дружку потесним — и всем тепло!
— Да что ты, отец, с нами в спор! — уже сочувственно ответил казак с башни. — Начальники ведь не велели народ пускать в крепость. А наше дело малое: стой на воротах да посматривай — береги государево войско. Пождите до утра. Утром скажут…
Толпа у ворот стояла уныло, не расходясь, не подыскивая себе никакого места. Да и что им было в месте — не кочевники: с ними не было войлочных кошей, только вымокшая одежонка на плечах укрывала их от ветра и дождя.
— Видишь, русских тоже не впускают, — утешил Салават Кинзю.
Стоявшие за их спинами башкиры и тептяри шептались о том же.
Наступила ночь. Костры едва тлелись по широкой степи. Опять моросил дождик. Вновь прибылые крестьяне, не выбирая места в степи, прижались к самым стенам крепости, стремясь под ними укрыться от дождика… Салават хотел уже пойти к себе в кош, когда по ту сторону деревянной стены в крепости послышался топот копыт, скрип колёс, голоса людей.
— Эй, воротные! Давай-ка отворяй! — крикнул кто-то снизу.
— Кто едет? — спросил караульный казан.
— Слезь, тогда увидишь! Разуй глаза-то! — раздался повелительный окрик.
— Нам попусту спускаться не указ. Ты сам отзовись! — откликнулся воротный.
— Да ты что, сатана, оглох?! Ить я государев судья войсковой!
— Алекса-андра Иваныч! — зашумел казак. — Прощенья просим. Ить, право, я тебя по голосу не признал! Сей миг отворю!
Слышно было, как казак поспешно затопотал сапогами, сбегая по лестнице с башни.
Второй казак, склонясь с башни, негромко окликнул:
— Эй, ватаманиха! Сам Творогов едет. Он у государя в первых. Проси его. Укажет, то и в крепость вас впустим…
Салават услыхал эти слова и тоже зашагал к воротам.
