Философские аспекты суфизма - Степанянц Мариэтта Тиграновна (мир бесплатных книг .txt) 📗
национальных революций принесла не гибель, а жизнь, раскрепощение, освобождение от колониализма, вековой отсталости.
Новая эпоха в истории стран Азии и Африки ознаменовалась
завоеванием ими политического суверенитета, укреплением экономической независимости и активизацией их внешнеполитического курса. Участие этих стран в качестве самостоятельного
субъекта международной политики, их включенность в общин
ход событий на мировой арене практически полностью покончили с их изоляцией от внешнего мира.
Разрыв цепи империалистической системы и образование социалистического содружества, осуществляющего невиданную в
прошлом программу социального переустройства и тем самым
бросившего вызов существованию капитализма; научно-техническая революция, при всей позитивной своей значимости породившая новые сложнейшие проблемы политического, экономического, этического порядка, реальность угрозы термоядерной
войны — все это преобразовало лицо планеты и радикально сказалось на окружающей духовной атмосфере.
Перемены по-разному отразились на умонастроениях в государствах капиталистического Запада и освободившегося от колониализма Востока. То, что произошло на Западе, можно в це-
63
лом описать толстовскими словами: «Уничтожилась вера и в
благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога» 2.
«Бог умер… — писал Ж-П. Сартр.— Он умер: он говорил с
нами, и он замолчал, мы имеем дело с трупом» 3. Утрата веры
в бога не всегда завершается переходом на атеистические позиции, зачастую она оборачивается отказом не от религии, а липнет ее традиционной формы. Осуществляется модернизация
вероучения, приспособление его догматов и положений к новой
общественной ситуации. Возможен и другой путь, когда «упор
богополагания мало-помалу смещается извне вовнутрь: с
бытия, как такового, теперь погруженного в молчание, на отдельную личность, которой при свидании наедине с собой слышится голос, смутно доносящийся из потаенных душевных глубин… В результате бросающаяся в глаза примета большинству
выдвинутых в XX в. теодицей „второго дыхания” — отчаянная
надрывность их парадоксалистской, от головы идущей мистики» 4.
Оживление мистической традиции проявляется в повышенном интересе к наследию христианских мистиков первых столетий нашей эры, и дискуссиях вокруг него, в попытках реакту-
ализации «теории мистического познания» Григория Нисского-‘, в переходе от трансцендснтно-томистского к персоналистски-
имманентному пониманию бога, в массовом увлечении экзотикой восточных религий (особенно мистическими элементами !>
них) и т. д.
Своеобразие социально-политической и культурной ситуации
на Востоке уберегло здесь «бога от смерти». Прежде всего, сказался общий уровень развития стран, где подавляющая масса
населения остается неграмотной и глубоко религиозной. В период борьбы за независимость национально-освободительные
движения широко использовали религиозные лозунги, принимая во внимание, что здесь, как и в средневековой Европе, чувства масс вскормлены религиозной пищей, а потому «чтобы
вызвать бурное движение, необходимо было собственные интересы этих масс представлять им в религиозной одежде»6. Кроме того, восточные вероучения являлись символом национальной самостоятельности, былого величия и противопоставлялись
христианству -религии западных поработителей. Наконец, религия выполняла определенную консолидирующую роль: к
ней апеллировали и ею искусно манипулировали как надклассовой идеологией, объединяющей различные классы и социальные
слои в единый антиимпериалистический фронт.
Воздействие указанных факторов ощущается и по сей день.
Сохранение влияния религии связано со спецификой развитн1
капитализма в странах Востока, выражающейся, в частности, |; существовании многоукладной экономики, в «отчуждении огромной массы людей от средств производства без соответствующего их вовлечения в производство на новой, каниталистиче-
64
,ской основе»7. Ухудшение материального положения этих групп
.населения нередко ассоциируется в их сознании с проникновением чуждой культуры Запада, подрывающей устои традиционного общества. Отсюда расширение социальной среды, способствующей консервации верований. Отсюда тенденция к «религиозному возрожденчеству», в наибольшей степени проявившаяся в
странах, где господствующей религией выступает ислам. В поясках путей духовного возрождения наблюдается обострение
полемики вокруг мусульманского наследия. В этой связи особое
значение приобретает вопрос о том, что составляет существо
исламского вероучения, и в частности какое место в нем занимает суфизм.
Среди определенной, главным образом традиционно настроенной части мусульман бытует мнение, что суфизм настолько
противоречит духу и догме ислама, что может быть отнесен к
разряду ересей или даже к «полусепаратной квазирелигии», в
принципе не приемлемой для верующих 8. Несовместимость его
с исламом усматривается в содержащихся в мистицизме пантеистических идеях, «разрушающих исламскую концепцию бога»9, в присущем ему противопоставлении илм (теологическому знанию) маарифа (внутренне переживаемого знания), в подрыве
авторитета улемов, в наставничестве пиров, шейхов, вали, в этической установке не столько на формальное соблюдение религиозных предписаний (и даже допустимость несоблюдения их), сколько на внутреннее совершенствование, на соблюдение правил и регламентации того или иного тарика. В целом исламским традиционалистам претит нонконформистский дух суфизма, нередко проявлявшийся в свободомыслии, в религиозном и
социальном протесте. Эту позицию условно допустимо считать
критикой суфизма «справа» ]0.
«Слева» исламский мистицизм осуждают те, кого можно охарактеризовать как модернистов. Пакистанский философ, известный своим пристрастием к логическому позитивизму, К. А. Ка-
дир отмечал, что суфизм «подкреплял фаталистические тенденции, оправдывал безразличие к общественной морали…
Игнорирование социальной и практической этики тормозило
осуществление всех программ социальной и политической реконструкции и откинуло мусульман далеко назад» “. «Пропагандируемый суфизмом уход от земных проблем,— утверждает
арабский персоналист М. А. Лахбаби,— противоречит всякой
культурной эволюции, всякому прогрессу, а также предписаниям Корана и сунны… Почти вся практика суфиев—• немусульманская, если вообще не антимусульманская» 12.
Таким образом, критики суфизма и «справа» и «слева» отделяют его от ислама и считают неуместной саму постановку вопроса об использовании суфийского наследия при решении актуальных проблем современного мусульманского общества.
Иного мнения придерживаются те, кто, не разделяя этих
крайних точек зрения, относят суфизм к исламской традиции и, 5 Зак. 1126 65
более того, полагают, что он может содействовать решению со
циальных задач. Естественно, задачи эти понимаются по-разному, а отсюда и неодинаковость оценок суфийского наследия
Для одних самое важное в нем—свободолюбивый, «активистский» дух, для других - - созерцательность, аполитичность.
Надо сказать, что достаточно трезво и объективно характе
рнзовали суфизм в начале XX в. мусульманские реформаторы
стремившиеся к радикальному преобразованию феодальной
общества. Они видели негативные стороны исламского мистицизма: «Акцент, который делался на различии между захир и
батин (явлением и реальностью.•- М. С.), вызывал безразличис
ко всему, что есть явление, а не реальность», и этим «затемнял
понимание очень важного аспекта ислама •-общественного об
раза жизни» !3. Главный удар критики реформаторы направляли против социальной практики орденов. Муха мм ад Икбал обвинял их в том, что они превратились в оплот реакции и духовной деградации: «Декаденты всегда пытались укрыться за
