Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. (читать книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Из-за большей потребности в когнитивных усилиях даже самые талантливые и остроумные люди нередко пасуют в прогнозировании и принятии решений относительно встающих перед человечеством социальных задач. К 1970-м годам Канеман, Тверски и другие психологи осознали, что люди часто ошибаются в прогнозах, но лишь недавно исследователи показали, насколько провальны наши ошибки.
С конца 1980-х годов психолог Филип Тетлок вел количественную оценку предсказательных способностей фигур, авторитетных в своих областях знания. Он изучил 28 000 прогнозов, сделанных 284 экспертами в области политики, экономики, а также в области внутренних и стратегических исследований. Первое, что нужно отметить: он обнаружил, что эксперты прогнозируют плохо – настолько плохо, что их предсказания не укладываются даже в простую статистическую выборку, отсекающую ошибки по их частотности.
Например, если типового «эксперта» по инвестициям спросить о вероятности краха рынка в наступающем году (под крахом имеется в виду падение цен на акции, скажем, более чем на 20 процентов), то он, вероятно, примется рассуждать о влиянии политики ФРС, показателях промышленного производства, государственном долге и прочем. Тетлок установил, что куда надежнее попросту игнорировать такого рода рассуждения и опираться на историческую частоту аналогичных падений цен. Так, ежемесячное падение цен на фондовом рынке более чем на 20 процентов наблюдалось в 3 процентах случаев с 1926 года, и эта точка отсчета будет точнее при прогнозировании вероятности краха, чем многословный и многофакторный «экспертный» анализ.
Еще Тетлок выяснил, что у отдельных экспертов дела обстоят особенно плохо. В своем исследовании он разделил экспертов на две большие категории согласно знаменитому эссе социолога и политического теоретика Исайи Берлина под названием «Еж и лиса»761. В таксономии Тетлока «еж» – это идеолог, интерпретирующий все, что он видит, в соответствии с всеобъемлющей теорией мироздания, тогда как «лиса» предлагает множество конкурирующих объяснений. «Лисы» лучше воспринимают двусмысленность ситуаций и не чувствуют себя обязанными делать твердые выводы. «Ежи» больше доверяют собственным предсказаниям и склонны к экстремальным прогнозам; очень важно то, что они меняют свое мнение реже, чем «лисы», даже при предъявлении убедительных опровержений: такое поведение сказывается на точности прогнозов.
Подобная «ежиная упертость» во взглядах присуща в равной степени как правым, так и левым политикам. К примеру, радикальные энвайронменталисты по сей день отстаивают знаменитые безосновательные предсказания Пола Эрлиха [197], сделанные в 1970-х годах (неизбежный мировой дефицит природных ресурсов и всеобщий голод), а либертарианцы точно так же вспоминают громкое предупреждение влиятельного экономиста Мартина Фельдштейна – мол, бюджетная и социальная политика администрации Клинтона погубит экономику.
С тех самых пор, как наши доисторические предки стали советоваться с шаманами, люди ищут опору в зыбком мире неопределенностей и обращаются к различным экспертам. Тетлок проверял предсказательные способности трех больших групп – студентов, признанных авторитетов в конкретных областях знания и «дилетантов», которые разбирались в чем-то одном, но давали прогнозы обо всем. Не вызывает удивления то обстоятельство, что худший результат показали студенты, но примечательно то, что эксперты выступили ничуть не лучше «дилетантов»; более того, когда Тетлок затем поделил полученные ответы между «лисами» и «ежами», выяснилось, что специальные знания в конкретной области как будто улучшают прогнозы «лис», но ухудшают прогнозы «ежей».
Иными словами, ученый-энвайронменталист из «лис» лучше, возможно, спрогнозирует исход военного противостояния, чем военный специалист-«еж». Причина, по-видимому, заключается в том, что, пускай эксперты и «дилетанты» одинаково склонны переоценивать экстремальность угроз, эксперты делали это чаще, что сказывалось на точности прогнозов. «Дилетанты» же вели себя преимущественно как «лисы», по крайней мере, за пределами своей области знаний. Таким образом, по словам Тетлока, истина в предсказаниях находится, скорее всего, «в непосредственной близости от опытных читателей высококачественных новостных источников, будь то “Экономист”, “Уолл-стрит джорнэл” или “Нью-Йорк таймс”, то есть изданий, которые дилетанты чаще всего называют полезными источниками информации по темам, выходящим за рамки их специальности»762.
Это достаточно неожиданное заявление опирается на доказанное Тетлоком предположение, что эксперты обычно используют собственные знания для рационализации уже сложившегося мировоззрения. Поскольку «ежи» крепче держатся за существующие убеждения, они куда охотнее рационализируют свои ошибки. Например, Тетлок обнаружил, что «велеречивость», способность приводить множество доводов в подкрепление того или иного прогноза, служит признаком скверного прогнозирования. Тетлок выдвинул простое практическое правило, по которому следует определять качество экспертной оценки: «ежи» чаще используют слова «более того», чем «впрочем», тогда как «лисы» поступают наоборот763.
Большинство из нас страдает от чрезмерного стремления к самоутверждению, от желания думать о себе хорошо, а потому склонно оценивать точность наших прогнозов выше, чем она есть на самом деле; при этом мы ошибочно воспринимаем прогнозы оппонентов как менее точные. Это особенно свойственно «ежам»; Тетлок перечисляет самые известные оправдания, которые они используют: «Гром с небес сорвал мое предсказание», «Я почти угадал», «Я не ошибся, просто поспешил», а также, когда все прочие обоснования отвергнуты: «Вы еще поймете, что я был прав». Он кратко резюмирует: «Трудно искать ответ на вопрос, почему люди ошибаются, если они думают, что все сделали правильно»764.
Тетлоку, кроме того, удалось выявить важнейший признак доверия к предсказаниям – это внимание СМИ. Последние охотнее всего цитируют «провозвестников чуда и прорицателей краха», а среди них преобладают «ежи», обожающие экстремальные прогнозы; их аудитория воспринимает благосклоннее, нежели вечно уклончивых «лис». Вдобавок внимание СМИ укрепляет самоуверенность, которая сама по себе сказывается на точности прогнозов. В результате возникает этакая «спираль смерти», предрекаемая СМИ, которые ищут экстремальных, следовательно, плохих прогнозистов, а публикации в СМИ ухудшают их прогнозы. Тетлок писал: «Тем самым можно утверждать, что три основных игрока – авторитетные эксперты, рейтинговые СМИ и внимательная публика – способны образовывать симбиотический треугольник»765. В ретроспективе Кадлоу, Гилдер и Глассман, идеологические чирлидеры технологического пузыря 1990-х годов, олицетворяли собой триаду Тетлока: это обласканные прессой «ежи», любители экстремальных прогнозов.
* * *
Эпоха доткомов демонстрировала все классические признаки и симптомы финансового пузыря: инвестиции и акции как предмет повседневных разговоров, отказ от надежных рабочих мест в пользу спекуляций, насмешки над скептиками со стороны «истинно верующих» и преобладание экстремальных прогнозов.
Никогда прежде стремительный рост рынка и последующая катастрофа не отслеживались столь внимательно и не фиксировались столь тщательно в режиме реального времени – на экранах телевизоров и в Интернете. Всеобщее возбуждение ощущалось повсюду – и в нервном центре технологической индустрии в Кремниевой долине, и на Уолл-стрит, и в студии канала Си-эн-би-си в Форт-Ли, но рыночная лихорадка, затронувшая повседневную жизнь, наиболее наглядно проявляла себя на общественных собраниях и заседаниях инвестиционных клубов.
За примером того, как все происходило, как разворачивался нарратив горького разочарования, отправимся в надежный оплот рабочего класса и мужской солидарности – в барбершоп [198] на мысе Кейп-Код, штат Массачусетс. Обыкновенно в таких местах говорят в основном о спорте и политике, а если в заведении имеется телевизор, то на экране будет бейсбол, американский футбол или баскетбол. Но рубеж минувшего и нынешнего столетий не назовешь нормальным, и «Барбершоп Билла» в Деннисе, штат Массачусетс, собственность Билла Флинна, тоже не являлся обычной парикмахерской.
