Антология реалистической феноменологии - Коллектив авторов (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Эдит Штайн. Отображение Триединства в творении

§ 3. Личное бытие человека

Так мы подошли к своеобразию личного бытия созданной, конечной личности. Чистые духи как таковые вероятно стоят ближе к Богу, чем люди. Из-за большей простоты их сущности исследование их природы также представляется более легко осуществимым. Однако все же самое естественное, исходить из наиболее близкой к нам человеческой природы. И также чисто объективно ей подобает особое положение, поскольку именно через соединение духа и материи в ней сосредоточено все мироздание. Когда мы говорим здесь о природе человека, то при этом подразумевается сущность человека как таковая, с учетом того, что он является личностью. Сущность согласно ранее проведенным исследованиям – это чтойность, то, что выражает, что человек является человеком. Что же относиться к человеческому бытию человека и в каком смысле можно сказать, что он «несет в себе» свое человеческое бытие?

1. Бытие человека как телесно-душевно-духовное

Бытие человека – это телесно-душевно-духовное бытие. Поскольку человек по своей сущности есть дух, он раскрывается в своей «духовной жизни» и вступает в открывающийся перед ним мир, не покидая при этом самого себя. Человек не только «существует» духовно, как всякое реальное творение, проявляя себя инстинктивно: он кроме того действует как духовная личность. Человеческая душа как дух возвышается в своей духовной жизни над самой собой. Но человеческий дух обусловлен как сверху, так и снизу: он погружен в материальную структуру, которую он одушевляет и формирует своим телесным образом. Человеческая личность несет и охватывает «свое» тело и «свою» душу, но она в то же время сама носится и охватывается ими. Ее духовная жизнь возвышается из темной основы, поднимается вверх подобно пламени свечи, которое сияет, но не поддерживается самим сияющим веществом. Человеческая личность сияет, совершенно не будучи светом: дух человека является явным для себя самого, но не до конца прозрачным; он может осветить нечто другое, но не способен полностью в него проникнуть. Мы уже познакомились с его темными сторонами: [401] он знает, вероятно, посредством своего внутреннего света о своей настоящей жизни и о многом, что было когда-то его настоящей жизнью, но прошлое неполно, будущее можно предвидеть в деталях только с некоторой вероятностью, в большой степени неопределенно и смутно, даже если оно и постижимо в этой неопределенности и смутности, то его происхождение и цель полностью недоступны (пока мы касаемся, относящегося к своей собственной жизни сознания, не прибегая к помощи чужого опыта, мышления с его суждениями и выводами или истин веры – это только вспомогательное средство, чистый дух которого не нуждается в собственном самопознании). И непосредственно определенная жизнь в настоящем есть мимолетное осуществление момента, мгновенно проходящего и очень скоро полностью ускользающего. Вся сознательная жизнь нетождественна «моему бытию» – она похожа на освещенную поверхность темной глубины, которая проявляется благодаря этой поверхности. Если мы хотим понять личное бытие человека, мы должны попытаться проникнуть в эту темную глубину.

2. Жизнь Я и телесно-душевное бытие

Мы говорили о двойной трансцендентности, к которой приближается человеческий дух в своей бодрствующей сознательной жизни – это внешний и внутренний мир. (За пределы обоих ведут пути в «более высокую» трансцендентность Божественного бытия.) внешний мир можно понимать двояко: как все, что не принадлежит «мне», монадическому единству моего бытия – в таком случае этот мир охватывал бы внутренние миры других духов. Или как то, что доступно только внешнему восприятию, телесный мир вместе со всем, что к нему относиться. Тогда к внутреннему миру принадлежали бы также внутренние миры других личностей. Мы ограничимся сначала рассмотрением собственного внутреннего мира. Под этим подразумевается не только сознательная жизнь Я – в настоящем и доступная благодаря ей в ретроспективном и предваряющем схватывании прошлая и будущая жизнь, – но и не непосредственно осознанное, из которого возникает сознательная жизнь. Я размышляю о трудном вопросе и напрасно стараюсь найти решение. Наконец я бросаю это, поскольку я «сегодня слишком глупа». Мою глупость я не могу воспринять внешним чувством (от извне воспринимаемого признака, который глупость может придать телу, мы должны здесь отказаться); она не может также мной «непосредственно осознаваться» как в размышлении, в ходе которого она мной обнаруживается. Но я «узнаю» ее – она обнаруживается мной, как я обнаруживаю тупость ножа, который не действует при резке хлеба. Самую изначальную форму такого опыта, на которой строятся последующие суждения и выводы и она – сохраненная в памяти – ведет в постепенном накоплении к тому твердому обладанию опытом, посредством чего мы «знаем самих себя», мы называем с Гуссерлем внутреннем восприятием. Она совершенно отлична от неустранимо сопровождающей сознание жизни Я (как жизни чистого Я), но которая играет для нее необходимую роль. То, что я внутренне воспринимаю и все лучше узнаю в течении моей жизни, есть нечто вещное: оно имеет длящиеся свойства (способности рассудка – например, обнаруживать более или менее большую легкость понимания, остроту суждения, одаренность, связи), непостоянные состояния, которые продолжаются более или менее долгое время (радость и склонность к всякого рода деятельности или подавленность и стеснение), оно действует различными способами, узнает воздействия извне и само осуществляет деятельность, выходящую за пределы своего внутреннего мира, вступая тем самым в деятельную связь со всем миром опыта. Это только некоторые первые признаки, чтобы обратить внимание на сущее сложнейшей конструкции. Маленькое переживание, из которого мы исходили, может вести нас еще дальше в другом направлении. Я пришла к выводу, что я сегодня слишком глупа. Следовательно, в другой раз я была умнее и надеюсь также завтра снова быть умнее. Тогда речь идет не о неизменном свойстве, но о временном состоянии. Я полагаю, что знаю, с чем это связано: моя олова сегодня так тупа, как будто густой туман затмил мне глаза. Эта констатация обращает взгляд на совершенно новую область: что голова связана с мышлением, это относится к большему кругу вопросов соотношения тела и души. Что есть душа? Что есть тело? Является ли душа чем-то вещным, которое я внутренне воспринимаю и познаю, или это совокупность из души и тела? Множество запутанных вопросов встает передо мной. Мы хотим только попытаться, продвинуться настолько далеко, чтобы своеобразие личности и бытия человека стало вообще познаваемым.

Голова и все тело – это телесные вещи, которые я могу воспринимать внешними чувствами. Но в этом восприятии я подчинена удивительным ограничениям в отличие от восприятия других тел: я не обладаю своим телом в отношении полной свободы действий, я не могу рассматривать его со всех сторон, поскольку не могу «от него освободиться». Но в отношении него я не могу полагаться на внешнее восприятие: я воспринимаю его также изнутри. Поскольку оно есть плоть, а не только тело, «моя» плоть, которая является моей в отличие от всего внешнего, я живу в нем как в моем «прирожденном» жилище и чувствую, что в нем и с ним происходит, и одновременно с этим чувством воспринимаю его. Чувство телесных процессов есть точно так же «моя жизнь» как мое мышление и моя радость, несмотря на то что жизненные побуждения относятся совсем к другому роду. Холод, пробирающий мою кожу, тяжесть в голове, зубная боль – все это я осуществляю не как произвольную мыслительную деятельность, это также не возникает из внутренней глубины, как радость, но я пребываю в этом: что постигает мое тело, то постигает также и меня и именно там, где оно его постигает – я присутствую во всех частях моего тела, где я ощущаю нечто присутствующее. Это чувство может проявляться в неличной форме: как чисто чувственное ощущение, посредством которого духовное Я непосредственно не достигается. Поскольку духовное Я конечно достигается, когда ощущение или чувство им осознается, то его можно принимать во внимание и определять. Но как чувство, так и осознание двояко. И отсюда мы достигаем проникновения в возможность чистого мира ощущений, который никогда не принимает форму личной жизни Я, как мы могли бы ожидать в случае только лишь чувственного бытия. С другой стороны телесные процессы могут быть вовлечены в личную жизнь: каждый шаг, каждое движение руки, предпринимаемые свободно и осмысленно, это личный акт, в единстве которого участвует тело и ощущается и мыслиться как участвующее. Как инструмент моих действий тело принадлежит к единству моей личности. [402] Человеческое Я – это не только чистое Я, не только духовное, но и телесное.