Непорочная для Мерзавца (СИ) - Субботина Айя (первая книга TXT) 📗
Не сразу, но Кира замечает меня. Она и до этого выглядела кислой, а теперь от одного вида челюсти сводит до плевка. Надо бы выхаркать эту дрянь из себя, как отраву, промыть желудок хорошим коньяком и просто сказать — пошло все на хуй.
Но я тянусь за второй сигаретой, прикуриваю. Странно: Кира там, я — возле машины.
Между нами с десяток метров, но кажется, что случился глобальный пиздец и мы остаюсь одни во вселенной. И в принципе можно даже не разговаривать.
Не важно, после какой затяжки у меня зреет и крепнет мысль, в любом случае заполучить эту девчонку. Просто потому, что я так хочу, без всяких подводных камней и глубокой философии. Я тот бездомный, которого жирный мальчишка раздразнил сдобной булкой. Разница лишь в том, что под драной ветошью не сухой старик, а матерый зверь, и я отгрызу эту булку вместе с рукой.
Я отшвыриваю сигарету, твердым шагом иду прямо к Кире, но она успевает быстрее, чем я до нее дотягиваюсь — ныряет в дом и за секунду теряется. Гостей не много, около двадцати человек, но музыка гремит, в воздухе висит удушливый смог алкоголя, сигарет и «травки». Бегло осматриваюсь, прикидывая, где могла спрятаться неуловимая зайка. Брожу по дому, отмечая, что большая часть народа успела прилично набраться. И если я еще полчаса подышу этой дрянью, то схлопочу нехилое отравление.
Ко мне лезет какая-то шмара с когтями, покрытыми ярко-красным лаком. На ум приходит ассоциация с гарпией, так и хочется спросить, что стало с тем несчастным, которого она только что разодрала и забыла смыть кровь. Но я просто грубо отталкиваю ее, прохожу в следующую комнату — и теряюсь, потому что здесь лестница на второй этаж и еще выход на веранду, коридор налево и коридор направо. А, может, ну ее, эту Киру-блядь? Просто в следующий раз, когда Раф откроет рот, чтобы о ней заговорить, я выбью ему парочку зубов в качестве предупреждения почему я больше не хочу ничего знать о его девке.
И я даже успеваю повернуться, когда брат прямо из ниоткуда появляется передо мной, как будто все время был рядом и следил, чтобы в последний момент отрезать пути к отступлению.
— Я приготовил тебе подарочек, Эл, говорит уже порядком пьяным голосом. Хотя алкоголем от него не так, чтобы воняет. Я немного выше, поэтому наклоняюсь — и тут же шарахаюсь. От него несет «травкой». Теперь понятно, откуда это «братик». Вот же малолетний долбоёб.
— Мне, блядь, сейчас не по себе. — Я отталкиваю его смазанную попытку обнять меня и похлопать по плечам. Не люблю я показные нежности, а уж чувства под наркотой тем более не вызывают ничего, кроме желания от них отмыться.
— Да ладно, думаешь, я не вижу? — ухмыляется брат.
— У тебя оба газа на морде, а н на жопе, так что да — ты должен видеть. Только избавь меня от подробностей.
— Я завязал с Кирой.
— Поздравляю.
— Забирай ее себе. — Раф делает широкий жест, словно вместе со своей блядью предлагает мне полцарства в придачу.
Почему-то мне хочется разъебать ему лицо, чтобы рожа превратилась в фарш с кусочками костей. Не могу найти этому желанию рационального объяснения. Я и раньше любил врезать ему, когда Рафа совсем уж заносило, но сейчас я просто хочу его избить. До кровавых, блядь, соплей.
— А твоя зверушка знает, что ты собираешь ее перепродать? — интересуюсь я, нарочно удерживая обдолбаного придурка на расстоянии. Тронет меня еще раз — и я точно много чего здесь сломаю об его рожу.
— Ну… Я не стал посвящать ее в такие подробности. Кира меня достала.
— Плохо дает? — ухмыляюсь я.
— Шутишь? — кривится в довольной ухмылке Раф. — Она просто первоклассно раздвигает ноги. Чтоб ты знал, как просит засадить ей посильнее.
Он смакует подробности: как, в каких позах, частоту и глубину. И я просто… гасну.
Словно упавшая в дерьмо свеча, от меня не остается даже жидкого дымка. Понятия не имею, зачем выслушиваю его хвастовство, почему не затыкаю уши от подробностей.
Просто слушаю, впитываю, как губка, на которой обязательно останется грязь, когда стекло станет достаточно чистым и прозрачным. Кира — просто Кира-блядь. Не лучше и не хуже остальных, и единственная причина, по которой мне хочется ею завладеть — самое обычное братское соперничество. Я и раньше отнимал у Рафа любимые игрушки, и ломал их. Просто так. Потому что хотел и мог. А эту почему-то хотел сильнее прежних.
Может потому, что до Киры мне не хотелось владеть «живыми» куклами Рафаэля, а у коллекционной фигурки «Порше» нет рта, и она не может отказать.
— Пойдем. — Брат тянет меня за пиджак, словно ребенок.
Мы заходим в левый коридор: короткий, заканчивается дверью. Раф чуть не сбивает стоящую в углу кованую подставку с цветочным горшком.
— Она там. — Рафаэль хлопает меня по плечу. — Только учти, братик, у этой суки просто актерский талант. Она тебе может что угодно верещать, чтобы набить цену. Для меня, проставляешь, сочинила сказочку про девственность. Потом отодрал ее, и мы вместе поржали: видимо, денег на «зашиться» не хватило.
— Ты можешь заткнуться? — предлагаю я, и кулаки сжимаются сами собой. Может, я и грязная тварь в своей чистой семейке, но все-таки не половая тряпка, чтобы подтирать мною каждый высер.
Раф прикладывает палец к губам, снова хлопает меня по плечу и снова чуть не сталкивает чертов горшок.
Я приоткрываю дверь. Слава богу, не скрипит. В комнате горит одна единственная настольная лампа, и круга тусклого желтого света я хорошо вижу Киру. Девчонка с ногами забралась на диван, кутается в ту же шаль и перебирает пальцами длинные пушистые кисти. Так и не скажешь, что профессионалка. Выглядит обычным испуганным котенком, которого облили бензином, но раздумали сжигать.
— Хорошенькая сучка, — говорит брат, и я мысленно матерю его на чем свет стоит. Кира не слышит нас только потому, что какому-то умнику приходит в голову мысль начать запускать фейерверки и первый взрыв оглушает даже меня.
Рафаэль говорит что-то еще, но я ни черта не слышу. Только чувствую вибрацию телефона в кармане. Звонит глава юридического отдела. Мы распрощались пару часов назад, если он снова до меня домогается, значит, что-то важное. Как не вовремя. И в таком грохоте я точно ни черта не услышу. Блядство!
Взгляд случайно цепляется за торчащий с моей стороны двери ключ. Такой большой, с кистью из бахромы. Похожей на ту, что на шали Киры. Хмм…
Я дожидаюсь следующей очереди из фейерверков и быстро дважды проворачиваю ключ в замочной скважине. Вынимаю, грею ключ в ладони. Раф ухмыляется, как будто это для него загнали и поймали жертвенную лань, а не наоборот.
— Птичка в клетке, — прищелкивает языком брат. — Как себя чувствует счастливый обладатель золотого ключика?
— Охуенно, — бормочу я. Прячу ключ в карман, отвечаю на звонок и ору во все горло: — Токарев, я ни хера тебя сейчас не слышу! Подожди, найду место поспокойнее!
Глава тридцать девятая: Габриэль
— Подожди, найду место поспокойнее! — слышу в грохоте взрывов свой собственный голос.
Уже хочу нажать на «стоп», но синяя полоска времени показывает, что записи еще на полминуты. Что там может быть? В тот вечер я больше не разговаривал с братом. Это вообще последний раз, когда мы говорили. Я вышел на веранду, свалил куда-то в чертовы кусты, затыкая свободное ухо пальцем и на следующих полчаса выпал из жизни. Хорошо помню, что Токарев рассказал о понижении акций, которое искусственно запустили конкуренты, и мы в две головы соображали. Где еще взять денег, чтобы выкупить собственные активы до того, как контрольный пакет захватят более зубастые товарищи.
А потом я почувствовал запах дыма и увидел, что дом горит, словно пучок соломы.
И в голове не осталось вообще ничего.
Позже эксперты сказали, что все из-за фейерверков: пьяная компания нарушила правила безопасности и один ящик рванул прямо в доме. Большой деревянный коттедж загорелся в считанные минуты.
Я запер Киру, чтобы она не сбежала. Я понятия не имел, что стоит мне выйти, как скучная вечеринка превратится в декорацию драмы под названием «Сожженная заживо». Рафаэль был единственным, кто знал, чья рука повернула ключ. И он умолк навеки.
