Непорочная для Мерзавца (СИ) - Субботина Айя (первая книга TXT) 📗
Я же себя знаю.
Я вижу, как пробует меня кончиком языка, оставляя влажные следы, и даже сверху я вижу краску стыда на ее щеках. Где-то там, в заднице мыслей, мелькает совесть: нужно сказать, чтобы остановилась. Но Кира открывает рот и вбирает мой член с рвением отличницы, которая хочет получить «автомат» на первой же паре.
В жопу совесть.
В жопу глас рассудка.
Я хочу, чтобы она сосала меня, чтобы брала так глубоко, как сможет, я даже извращенно хочу почувствовать ее зубы. Кончить глубоко ей в горло.
Кира права — я свинья.
Но я хочу ее сильнее всего на свете.
Она так старается: помогает себе ладонями, берет меня глубже, но тут же отстраняется, чтобы судорожно глотнуть воздуха. И я весь в не, мокрый и раскаленный, словно из доменной печи. Другую девку я бы уже заставил, насадил ртом до самых яиц, но с Кирой я готов ждать вечность. Пусть только не останавливается.
И она продолжает, каждый раз пробуя все больше и больше, но ей правда тяжело дышать. И когда мы встречаемся взглядами, она мотает головой, шепчет и почти умоляет:
— Не смотри…
Приходиться поймать ее за подбородок, удержать голову силой, чтобы не отворачивалась и не стеснялась своих желаний. Ее губы уже припухли, и снова они все в красных ранках. Когда-нибудь, я сделаю так, чтобы все они зажили, все до единой.
Но это будет в другой жизни, потому что у моей Киры всегда будут искупанные губы.
Потому что я люблю все ее несовершенства. И даже тощую задницу и воробьиные плечи.
— Попробуй дышать носом, — подсказываю я. — И ненужно стараться так глубоко — это совсем не обязательно.
Она кивает и прежде, чем я убираю руку, успевает прихватить губами кожу у меня на запястье. Я подношу отметку поцелуя к губам и затыкаю ею рот, когда Кира снова всасывает мой член, на этот раз так туго и жестко, что яйца вот-вот превратятся в камни.
Мне нужен кислородный баллон. Хоть на полвздоха, потому что сам я уже никак.
Меня неумолимо несет в какую-то невесомость, словно метеорит. И когда чувствую, как трусь головкой о ее теплое небо — просто раскалываюсь. Где-то там остается терпение, потребность растянуть удовольствие. Во мне нет ничего, я до краев наполнен необходимостью принадлежать ей. Зависим от твердого языка.
Окончательно подсел на эту исполнительную старательность прилежной девочки.
— Еще раз…
И она окунает меня в свой рот почти до самого горла. Делает непроизвольный судорожный глоток.
— Не останавливайся, или я сдохну.
Я громко матерюсь, кажется, самыми погаными словами. Но тормоза остались там, на рельсах, а я же размазан по каменной стене, растерт до бесполезного хлама. Лишен воли.
Кира помогает себе руками, смелеет, как будто чувствует, что я полностью в ее власти, в этих тонких ладонях и жалящих пальцах, и словно припомнив старые обиды, скользит зубами по набухшим венам. Я должен бы протрезветь от порции боли, но кажется, снова прошу еще.
Пот градом катится по позвоночнику, голова гудит от ударов сердца в виски.
Кира сладко стонет — и я до крови во рту закусываю свое запястье. Кажется, без этого мой крик оглушит нас обоих.
Оргазм прожигает мелкой лазерной сеткой. Превращает в тысячи кусков, в каждом из которых бьется сердце и на всю катушку работает генератор удовольствия.
На одних только инстинктах, тело само толкается вперед, бедра загоняют член почти до самого основания, и чтобы не прижать ее голову сильнее, не испугать, цепляюсь второй рукой себе в волосы. Клок между пальцами точно останется.
Это словно оказаться в эпицентре атомного взрыва.
Это словно упасть в небо, и уколоться об каждую из звезд.
Понятия не имею, сколько стою вот так: навалившись лопатками на стену, с совершенно пустой головой и странным облегчением, от которого по коже словно запускают комфортно приятные удары тока, как на чертовой медицинской процедуре.
Но когда до меня доходит, что пора перестать корчить размазанный по стенке томат, я замечаю, что Кира потихоньку поднялась и пятится к стулу. И прячет взгляд, словно ждет, что я буду ее отчитывать.
За секунду натягиваю штаны и тянусь к ней, хоть рубашка чертовски мешает и сковывает движения. Успеваю схватить Киру до того, как она отодвигается, прижимаю ее к себе и почти силой прижимаю ее голову к своей груди. Она не сопротивляется, не пытается укусить, просто с облегчением выдыхает. Как жаль, что невозможно залезть в ее голову и подслушать мысли.
Кира поднимает руки, обхватывает меня за талию, и я чувствую, как кончик ее трется о мою кожу. И непроизвольно вздрагиваю, потому что щекотно.
— Мы обнимаемся, Эл, — почти торжественным шепотом сообщает Кира, и я вместо ответа зарываюсь носом в ее волосы на макушке.
Даже сволочам после такого феерического минета хочется тепла и пять минут эйфории, но сейчас я отдаю себе отчет в том, что хочу растянуть эти пять минут во что-то более долгое.
— Отвезешь меня домой? — вдруг говорит она.
Не то, что бы мне хотелось услышать, наверное, поэтому не сразу нахожусь с ответом.
— Уже поздно, ты можешь остаться у меня.
Она мотает головой и пытается освободиться. У меня руки из плеч выкручивает от желания скрутить упрямую, отнести в комнату и кулем бросить в постель. Еще и пригрозить, чтобы даже не думала о побеге. Но Кира начинает нервничать: переступает с ноги на ногу, поправляет одежду, как будто это я ее раздевал, а не наоборот, скребет ногтями то одну, то другую ладонь. Что, блядь, опять не так? Я знаю, что должен был предупредить, что собираюсь… Ох, бля, ну мы же взрослые люди, кто берется делать минет и боится, что придется глотать? Сейчас запоет песню о том, что я теперь буду брезговать ее целовать или похожую чушь, которую тиражируют просто брезгующие оральным сексом женщины.
Но я все равно стою, как истукан, потому что впервые в жизни понятия не имею, что сказать. Девочкам на раз я обычно просто давал деньги и предлагал валить на хер, не размениваясь на заботу об их чувствах. Тем, что особенно отличились, мог сказать: «Классно сосешь, сучка». А что сказать Кире, чтобы она не чувствовала себя смущенной?
— Эл, пожалуйста, отвези меня домой, — настаивает Кира. Где-то в ее голосе бьется перепуганная птица.
— Ты можешь сказать, в чем дело? Не сложно ведь. — Вряд ли она осознает, что мое поведение сейчас — максимальный уровень терпения, который я вообще проявлял к кому-либо в своей жизни.
— Мне просто… — Она подбирает слова, снова трет переносицу. — Это слишком быстро, Эл. Твой дом, кухня, ужин…
— Который ты так и не закончила, — напоминаю я, сдабривая ее слова шуткой.
— Увлеклась, — в ответ шутит Кира.
— Так что насчет выходных? — Она медлит с ответом, так что приходится уточнить. — Я про Париж.
— С удовольствием, — и не думает «ломаться» она.
Я мысленно перевожу дух. Это звучит искренне, так что, похоже, сейчас ей и правда просто хочется побыть одной. Возможно, я слишком тороплюсь спрятать клад в сокровищнице за семью замками, но, кажется, впервые в жизни готов прислушаться к чужому мнению. И даже — Кира точно плохо на меня влияет — найти компромисс.
Глава тридцать восьмая: Габриэль
Я сам сажусь за руль и пока отвожу Киру домой, она успевает уснуть. И спит так крепко, что даже не замечает, когда притормаживаю около подъезда ее дома. Искушение плюнуть на все и вернуться домой, уложить ее сонную в кровать, а утром прикинуться чайником так велико, что я даже снова завожу мотор, но Кира все-таки просыпается.
Сонно хлопает ресницами, потягивается. И виновато морщит лоб, когда у нее выразительно урчит живот.
— Спасибо, что отвез, — благодарит упрямица и я снова вздрагиваю от неожиданности, когда она целует меня в щеку. Многогранное существо: не краснела час назад, зато теперь пунцовая от простого «чмока».
— Я доведу тебя до двери.
Она пытается возражать, но я придавливаю сопротивление своим фирменным взглядом. Кире остается только покориться.
