Непорочная для Мерзавца (СИ) - Субботина Айя (первая книга TXT) 📗
Кира действительно живет в какой-то сырой конюшне — по крайней мере, подъезд изнутри выглядит именно так. Мы останавливаемся около квартиры и Кира еще долго роется в сумке в поисках ключей. Потом с торжественным видом трясет связкой у меня перед носом.
— Больше не выбрасывай мои подарки, ладно? — говорю я, когда она дважды проворачивает ключ в замочной скважине.
— Ты заслужил, — тут же царапается она.
— Но только в этот раз.
— И во все остальные тоже, если напросишься. — И уже спокойнее, словно невидимый рефери скомандовал «брейк»: — Не обижай меня, Габриэль Крюгер, потому что ты делаешь мне больно. А у меня очень низкий болевой порог и я не из тех, кто получает удовольствие от моральных издевательств.
Отчитала, как школьница, еще бы за ухо потаскала для остроты эффекта.
Я давлю в себя злобную сволочь и просто щелкаю Киру по носу, от чего она смешно морщиться, как хомяк.
— Завтра ты дома: отдыхай, высыпайся. Я позвоню в обед.
— У меня дела, и я обещала Виктории… — Ее желание перечить пропадает, стоит просто пристально посмотреть ей в глаза. — Хорошо, буду ждать.
Мы даже не целуемся на прощанье: Кира просто тянет меня за рукав пальто и отпускает.
Дома я просто проваливаюсь в какой-то совершенно дурацкий сон, где меня сперва подбрасывают до неба, так, что еда не задыхаюсь в облаках, а потом, словно сыр из фондю опускают в кипящее масло. И где-то на дне дурацкой кастрюли пиликает назойливый телефон. Во сне я даже умудряюсь открыть глаза, чтобы найти эту дрянь и разбить ее обо что-нибудь. Но телефон продолжает звонить.
Не сразу, но даже во сне соображаю, что это звонок из реальности. Нащупываю его под подушкой, жмурюсь, потому что яркий экран слепит. Только с третьей попытки вижу моргающий на верхней панели значок входящего письма. Мысленно отмечаю, что сейчас половина четвертого ночи. Собираюсь отложить до утра, но приходит еще одно сообщение. И еще одно, и еще. Они сыплются с частотой раз в минуту. Наверное, идиотский спам не прекратится, пока я вручную не отмечу его спамом. Растираю глаза кулаками, стряхиваю с себя сон, открываю почту. Писем уже штук десять, и они продолжают приходить, все с одинаковой темой «Разговорчики». Что за херня?
Внутри прикрепленная аудиозапись. Адрес мне незнаком: что-то про черного феникса или типа того, еще и с цифрами. Как будто придуман геймеером-задротом в честь о любимом персонаже. Еще с минуту я размышляю, стоит ли слушать, но запись называется «Святой Габриэль» и я реально жопой чувствую, что я никакой не спам и не ошибка, а хрень персонально для меня. Мне уже случалось получать по почте всякий бред, вроде фоток, где я в туалете трахался с какой-то девахой, но всегда считал это троллингом конкурентов и натравливал на подобные выходки свой штат астеников.
Ребята в считаные часы вычисляли умника и потом я с глубоким моральным наслаждением жестко дрючил всю контору, по чьему заказу мне портили настроение.
Ну ладно, послушаем, в чем я снова провинился.
Вставляю наушники, нажимаю на кнопку проигрывания и падаю на кровать, почти уверенный, что усну до того, как закончу слушать про святого Габриэля.
Сначала в динамиках просто какое-то шипение с приглушенной музыкой на заднем фоне. Постепенно звук становится тише, в нем уже можно различить голоса и даже отдельные фразы. С минуту я слушаю запись то ли домашней вечеринки, то ли дружеских посиделок: нет характерных диджейских манипуляций с музыкой, да и разговоры слишком уж ванильно-правильные. Так отдыхают только дома, чтобы не испортить хозяину мебель и настроение.
— Я приготовил тебе подарочек, Эл, — первая отчетливая фраза, которую я слышу.
И мозг распадается на микрочастицы, ведь мне хорошо знаком этот голос.
— Мне, блядь, сейчас не по себе, — отвечаю я.
Я нажимаю на паузу.
Знакомый голос. Знакомая музыка на заднем фоне. И эта домашняя обстановка. Нет, сука, только не тот сраный день. Что за хуйня?!
Письма продолжаю приходить: значок письма мельтешит перед глазами и хочется затолкать их все в корзину, заблокировать и вообще на хер удалить личный почтовый ящик.
Ненавижу воспоминания, потому что в них слишком много того, о чем хочется забыть.
Но я все равно должен дослушать, хоть теперь точно знаю, что будет в конце. Куча дерьма, от которого не отмыться.
Флеэшбек: Габриэль
Я терпеть не могу домашние вечеринки. Прилизанные, невообразимо скучные мероприятия, где все друг друга знают, облизывают фальшивыми комплиментами и льстят до болезненной оскомины. И как правило — все по парочкам. И одиночка, вроде меня, чужой на этом празднике ванильной любви и розовых пони. Но у нас с Рафом есть общие друзья, и брат уперся, чтобы я поехал с ним.
Хотя, кого я обманываю? Я собирался послать его куда подальше и все выходные оттягиваться в ночном клубе с девочками без комплексов, потому что две недели пахал, как проклятый, пытаясь залатать последние дыры в бизнесе, который шел на дно стремительнее Титаника. Спасибо, любимый папочка. Надеюсь, даже три года спустя тебе все еще неуютно в своей могиле. Хоть ты и был хорошим парнем.
Я не хотел ехать, но в последний момент свернул не в сторону клуба. И даже когда час с лишним добирался до коттеджного поселка, продолжал убеждать себя, что не приторможу, поеду дальше и буду, как дурацкий призрак из комикса, всю ночь колесить по дорогам.
Не смог: остановился, вышел — и почти сразу попал в орущий вакуум музыки. Старье какое-то, в духе итальянского диско эпохи восьмидесятых. Задорный мотив, от которого хочется зажмуриться и еще раз напомнить себе, что крушить чужое имущество — плохая затея.
Рафаэль сказал, что он привезет Киру.
Рафаэль вообще почти все время о не говорит, как будто не знает других тем для разговора. Даже мои грубые попытки заставить брата заткнуться мало что дают: Раф замолкает самое больше на пятнадцать минут, а потом снова та же песня — Кира то, Кира се. И чем больше он о ней говорит, тем сильнее крепнет мое иррациональное желание завладеть его новой игрушкой. Так всегда было: я завидовал ему, потому что думал- у брата всегда все самое лучшее, потому что он младший, потому что он похож на отца, в отличие от меня, которого родная мать любила называть «подкидышем».
Нет ничего хорошего, чтобы слышать подобное от женщины, которая, предположительно, сама меня выносила, и сама же родила. Но стоило Рафаэлю появиться на свет, как мать забыла о моем существовании, и вспоминала только, когда кто-то должен был побить обидчиков Рафа или, когда мы стали старше, вытащить его из очередной передряги.
Поэтому я всегда старался завладеть тем, что принадлежало всеобщему любимчику.
Его игрушками, его радостью, даже его мечтами. Я любил Рафа, потому что больше мне некого было любить, но вряд ли между нами было то, что должно быть между братьями. Скорее, его патологическое желание отравить меня своей радостью, и мое патологическое желание владеть всем, что имел он.
И чем больше Раф говорил о Кире, тем сильнее мне казалось, что он делает это нарочно. Дразнит меня ею, словно сытый мальчишка голодного бомжа, размахивая перед его носом сочной теплой булкой с маслом. И как я ни пытался сопротивляться, брат все-таки отравил меня ею, извратил меня окончательно. Как в диснеевской сказке: повернул, блядь, на сторону зла!
Я убеждаю себя не торопиться заходить в дом. Достаю сигарету, закуриваю, давая себе которое по счету обещание, что она станет последней в моей жизни. Затягиваюсь и лениво выпускаю дым тонкой струйкой. И сизый дымок вспучивается, распускается причудливым узором, в котором я вижу женскую фигуру: длинные волосы, немного сутулые плечи, тонкая талия, аккуратные бедра. Я смахиваю дрянь ладонью, но она никуда не девается, потому что стоит напротив — на крыльце. Кутается в теплую шаль с кисточками, зябко переминается с ноги на ногу.
Кира.
Интересно, как громко она будет орать, если я схвачу ее и брошу на заднее сиденье своей машины? Увезу подальше и обстоятельно, используя солидные аргументы, втолкую, почему она выбрала не того Крюгера и что, хоть она редкостная сучка, мое предложение все еще в силе. Она правда думает, что получит больше, продавая себя младшему? А еще говорят, что у проституток нюх на такие вещи.
