Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Всё превратилось в гомон и шум, заговорили больные, кто-то прибежал, кого-то пошли ловить… А Таня, усаженная кем-то на пол, смотрела из-под полуопущенных век на распластавшееся по земле тело, под которым в землю просачивалась алая кровь.

Раз — глубокий порез прямо между третьим и четвёртым ребром. Два — ещё один точно такой же чуть выше. Три — ниже, в области живота… Сколько же раз она ударила его?..

— …Таня! Таня! Ты меня слышишь? Таня, открой глаза! — будто из-под воды услышала она чей-то голос. В ту же минуту веки ей насильно разлепили, и Таню ослепил яркий белый свет карманного фонарика, направленного прямо ей в зрачок.

Алино чуть заплаканное побледневшее лицо плыло красными пятнами.

Мир вокруг заволокла алая пелена.

— Слышишь меня? Таня? Соня, неси бинты, скорее же!.. Валера, ведро воды. Таня, смотри на меня, пожалуйста!

— Пропустите, ну, разойдитесь! — откуда-то издали послышался знакомый голос. — Не стойте, как истуканы, идиоты, догоняйте третьего, он сбежал! Кто это? Лиса? Живая? Да потушите, у неё же волосы горят!..

Таня изо всех сил пыталась рассмотреть лица столпившихся вокруг людей, как могла цеплялась за их голоса. Кто-то её поднял, это отдалось в её теле такой сильной болью, что в глазах потемнело. Куда-то понесли, положили на стол, засуетились, зажгли свечи, нашли фонарик.

Шум несколько поутих, только за дверью негромко переговаривались несколько человек.

— Валера, лидокаин принеси, — негромко, отчего-то дрожащим голосом говорила Аля, протягивая бледной трясущейся Соне бинты. Она наклонилась над Таниной правой рукой, что-то разрезала, потом намочила. Всё защипало. А потом Аля дёрнула с такой силой, что Таня тихонько взвыла.

— Ну, всё, всё, нужно было отодрать одежду, она пригорела… Всё, лежи, не волнуйся, ножевое мы обработали, там ничего страшного, лезвие съехало, и с ожогами скоро закончим, — сказала Аля, замолчала. Пальцы у неё дрожали. Несколько секунд глядела на Таню, качая головой, потом вздохнула.

— Я не знаю, что тебе сказать. Ты… Это просто не описать словами. Нет, — она снова качнула головой, будто прокручивая в голове что-то невероятное, и склонилась над Таниной рукой. — Ничего, что болит, мы тебе сейчас немножко обезболим. Ты главное лежи и не волнуйся.

— Живая? — раздалось у порога хриплое. Таня вздрогнула.

Голос Антона она узнала бы и из тысячи.

Он быстро подошёл к столу, небритый, запыхавшийся, в наскоро накинутом на плечи кителе. Несколько секунд смотрел так, что у Тани мурашки бежали по телу: будто не верил, что она жива.

— Вы, мужчина, кто? Не мешайтесь под ногами, — проворчала Аля, но, поймав Антонов взгляд, добавила мягче: — Повязку подайте. Ничего, дорогая, ничего. Всё пройдёт. Ну, где Валера и лидокаин? Сейчас приду, вы побудьте здесь.

Аля ушла. Антон пододвинул стул, порывисто сел рядом. Положил руку у Таниного изголовья. Она чувствовала тепло, исходящее от неё.

— Больно? — спросил неслышно.

Таня хотела мотнуть головой, но побоялась спугнуть его ладонь. Разглядывала снизу вверх: так Антон казался ещё больше и сильнее. Широкие тяжело вздымающиеся плечи, твёрдая линия подбородка... Подвинуться бы, закрыть глаза и прижаться носом.

— Нет, — прошептала она. Губы спеклись и никак не хотели открываться.

А ещё ей хотелось плакать — почему?.. Чтобы не разрыдаться, Таня посильней сжала зубы и закусила губу. Перевела взгляд с потолка на Антона. Его чуть подрагивающие пальцы осторожно перебирали Танины волосы. Губы плотно сомкнуты, на скулах видны желваки. Смотрел он куда-то вниз, дышал тяжело. Напряжённо думал о чём-то.

В это время быстро вошёл Колдун в сопровождении маленького Лыткина.

— Ну, где она? Руку жать не буду, Лиса, лечись, — негромко, по-отечески нежно заговорил он. — Майор живёхонек, одна из этих тварей, которого по голове огрели, тоже очухается. Заговорит, гадюка, зуб даю. Третий сбежал, не поймали, да и чёрт с ним, пусть всем там расскажет. Ты молодец, Лиса. С утра обо всём доложу Ставицкому, готовь погоны под сержантские лычки. Ты наша умница, — непривычно ласковым тоном повторил он, чуть улыбнувшись. — Я... горжусь, что ты у меня во взводе, Лиса. Ну, отдыхай. Отдыхай, заслужила.

Таня хотела бы ответить, сказать, что это её долг и что не стоит — но в горле стоял такой ком, что ни слова не получалось, и её почему-то знобило.

Вернулась Аля, принялась за её руку. Закончила всё довольно быстро. Антон отодвинулся и теперь безмолвно сидел в тени у стены.

— Ну, всё. Завтра сменим бинты. Может, всё-таки останешься здесь на ночь? — спросила Аля, но Таня решительно мотнула головой. — Ладно. Завтра поговорим. И всё-таки… Господи, Таня, — она вдруг взглянула на неё с таким ужасом в глазах, что Таня вздрогнула. — Таня, как же ты смогла?..

— Не знаю. Не было другого выхода, — прохрипела Таня, с трудом протаскивая слова через голосовые связки. Думать об этом сейчас она не могла.

— Вы даже представить себе не можете, на что способен человек, у которого нет другого выхода, — негромко, задумчиво отозвался Калужный. — Можно мне её забрать?

— Забирайте, только сразу в землянку отведите спать. И переоденьте. Ну, Танечка, до завтра, с Богом. Валеру я оставила помочь, она скоро придёт. А платье… — тут только Таня поняла, что она до сих пор в окровавленном, порванном, обгорелом платье. — Новое сошью. Если бы не ты, родная, вряд ли оно бы сейчас мне пригодилось.

Когда через минуту Таня оказалась на воздухе, то судорожно, жадно вдохнула полной грудью. Теперь ей казалось, что всё внутри пропахло кровью и смертью. Антон поддерживал её под локоть. Всё внутри у Тани почему-то дрожало. Ни выдохнуть, ни вдохнуть.

Силы, чтобы идти, кончились после первых же двадцати шагов, и она жестом указала на какое-то обгорелое бревно. Антон помог ей сесть, сам опустился рядом, зашарил по карманам. Быстро чиркнула в темноте спичка, вспыхнул огонёк сигареты. Таня закашлялась, стоило ей только вдохнуть первый клубок дыма.

— Чёрт, да выбрось ты эту дрянь! — прошипела она и с неожиданной ловкостью мгновенно выбила у него из зубов сигарету здоровой рукой. Он оскалился почему-то, уголок губ вздрогнул и пополз вверх.

Посмотрел на неё — пристально, внимательно, долго, и смешливое выражение глаз сменилось болезненным.

— Что? — нахмурилась Таня. Антон промолчал, крутанув головой, смял в пальцах поднятую с земли сигарету.

— У нас... — вдруг вспомнив, вздохнула Таня, — Надя…

— Я знаю, — Антон быстро поднял глаза, поглядел стыло, сумрачно. — Уже знаю. Не думай об этом сейчас. Иди сюда.

И её, подрагивающую, переполненную невыплеснутой болью, глупую, усталую, прижали к чужому боку крепко-накрепко, так, что она бы и пискнула от боли — да побоялась прогнать неожиданное тепло.

— Помню, как увидел тебя в первый раз, — тепло, тихо, задумчиво сказал Антон где-то совсем рядом. — Стояла ты, такая… Такая дурная, Таня, такая нелепая!.. Если бы тогда мне сказали, что ты на такое способна, я бы в жизни не поверил.

— Я и не способна, — прошептала Таня, закрывая глаза. Под щекой — здоровое тёплое плечо. Кажется, всё хорошо, да только на неё вдруг с неимоверной силой накатила стылая, холодная волна горечи.

Кем же ты стала, Таня? В кого превратилась? Думала ли ты когда-то, сидя с книжкой Ремарка у тёплой батареи в своём кубрике, что схватишь нож и, как безумная, с диким, животным криком кинешься на другого человека, будешь бить его до тех пор, пока рукоять ножа, пропитавшаяся кровью, не выпадет из рук?

За словами о Родине, о долге и обязанности Таня вдруг увидела только одну картинку: человека, убивающего человека.

Чудовище.

— Неужели правда способна? — с ужасом прошептала она, отрываясь от Антонова плеча, заглядывая ему в глаза. Неужели правда? Неужели… И он так считает?

А Антон смотрел, разглядывал, будто первый раз видел — или не узнавал. Головой почему-то качнул. В уголках объятых неизъяснимой тоской тёмных глаз возникли лучистые морщинки. Медленно, будто всё ещё не веря, он прошептал: