Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Обсушившись и вытерев руки, мимо спящих больных они прошли в дальнюю палатку — «походную ординаторскую», как, смеясь, называла её Аля. Комнатка была крошечной, но уютной: здесь была печка, стол и пара простых деревянных стульев. Между операциями и перевязками здесь отдыхали медсёстры.

— А вон там, — прошептала Аля, указывая на последнюю палатку. — Там лежит этот самый майор. У него тяжёлая ЧТМ, никак не очухается. Мне, девочки, всё время так страшно к нему заходить. Знаю, что лежит он, как овощ, и ещё долго будет лежать, но каждый раз, когда наклоняюсь, всё кажется, что сейчас как схватит меня за горло своими ручищами!.. Бр-р, даже сейчас не по себе. Хотите на него посмотреть?

Таня с Валерой вежливо отказались. Аля усадила их за стол, стянула с головы белую косынку, высвободив целый водопад густых чёрных волос, расчесалась, смеясь. Пришла Сонечка, украинка, миловидная молоденькая медсестра, притащила с собой какую-то клетчатую сумку, зажгли две свечи, подкинули в буржуйку несколько поленьев и наконец уселись. И рассмеялись все отчего-то.

— Ш-ш, — Аля приложила палец к губам и улыбнулась. — Как я рада, что вы пришли! И хорошо, что нас немного. Всем больше достанется. Ну, Сонечка, доставай.

На столе появились совершенно потрясающие яства: несколько банок первосортной тушёнки, хлебцы, гречневая каша с говядиной из консервов, несколько пакетиков фруктово-ягодного концентрата, который Сонечка тут же принялась разводить в большой кастрюле, и даже несколько маленьких пакетиков сахара!

Валера с Таней переглянулись, и Ланская извлекла на свет большой свёрток газеты. С торжественным видом поставила его на стол, подождала немного, прежде чем раскрыть.

— Дорогая Алечка, мы тебе желаем столько счастья, что… Ну, очень много! — улыбнулась она. Таня добавила:

— И чтобы после войны вы купили большой-пребольшой дом, и чтобы жили там счастливо, и родилось бы у вас трое… Нет, пятеро детей. Вот.

— Девочки мои дорогие, — Аля подалась вперёд, обняла каждую по нескольку раз, и в глазах её стояли слёзы. — Если бы вы знали, как я вас люблю! Вы у меня такие хорошие, такие храбрые, такие замечательные…

— Так, пока мы все здесь не разрыдались, я предлагаю есть пирог!

— Пирог?..

Небольшой, но пахнущий восхитительно капустный пирог наконец-то увидел свет. Все оживились, откуда-то взялся кипяток и железные кружки.

— Я, девочки, никогда бы не подумала, что полюблю его, — смеялась Аля, разливая всем по второй чашке чая. — Как увидела в первый раз, подумала: бр-р-р! Смешной какой-то, да и только, всё шутит. Не понравился он мне совсем.

— И как же полюбила? — улыбнулась Таня.

— Не поверишь, сама не знаю. Он сначала тоже меня сторонился как-то, а потом загремел к нам в санчасть. Как сейчас помню, у него бедро разворочено так, что кости видать, а он смотрит на меня, губы зубами зажал, чтобы не кричать. И улыбнулся, представляешь? Потом пел мне соловьём, мол, только увидел тебя — и боль всю как рукой сняло! — засмеялась Аля. — Как же, сняло! Помню я, как сняло. Он несколько дней не спал, так больно было. Ну да ничего, всё собрали, всё зашили, выписали его… Ну, так и познакомились.

— Какая история чудесная! — воскликнула Валера. — А помнишь, Таня, как мы с Мишей познакомились? — при упоминании Мишиного имени её глаза зажглись. — Мы с Таней, Алечка, тогда только в институт поступили. Как сейчас помню: сдавали тогда физо, а я самая дохлая из девчонок была, бегать совсем не умела. Мы в Мяглово тогда были, бежали по лесу десять километров, все уже давно вперёд убежали, а я бегу, задыхаюсь, чувствую: ну, не сдам! Как пить дать не сдам, отчислят! Тут смотрю, у обочины группа курсантов какие-то занятия проводит. То ли мину устанавливают, то ли ещё что… Ну, смотрю, поднимается вдруг с земли красавец широкоплечий, подходит ко мне, останавливает, говорит: «Вот, по этой тропинке беги, срежешь километра три, выйдешь почти к финишу». Побежала. Сдала! А он потом меня сам нашёл.

— А мы удивлялись, как она третья прибежала! — засмеялась Таня. — Хуже всех бегала, а третья. Это она уже потом мне рассказала.

— Сонечка, ты расскажи, как познакомилась с мужем, — попросила Аля.

— Ты замужем? — в один голос воскликнули Таня и Валера. Хрупкая, тоненькая, как осинка, Сонечка выглядела лет на пятнадцать. Она покраснела и быстро кивнула.

— Уже два года, — тихо пробормотала она.

— Сколько же тебе лет?

— Двадцать один. А с мужем просто познакомилась, — Сонечка улыбнулась, снова покраснев. — После девятого класса ушла в медицинский колледж. Вася тоже учился там, вот и сошлись как-то… Не знаю, как это случается. Оказались в одной группе, я училась хорошо, а он вечно на тройки, — она засмеялась, и лицо её озарилось светом тёплых воспоминаний. — Сидели вместе, он списывал… А сейчас он на врача учится в Москве. По ускоренной программе, — добавила Сонечка, и в голосе её прозвучала неподдельная гордость.

— Ну а ты, Таня? — спросила Аля.

— Нет, я… Я не замужем, — пробормотала Таня, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Это здорово, девочки. Вы такие счастливые. Это чудесно. И истории у всех такие интересные!

— Это так странно, правда? — задумчиво сказала Валера, подперев рукой щеку и даже перестав жевать пирог. — Так странно… Вот живёшь, живёшь, ни о чём не подозреваешь. А потом ты вдруг совершенно случайно оказываешься в нужное время в нужном месте, и тысячи дорог сходятся в одной точке.

— Ничего не бывает случайно, — Аля качнула головой и посмотрела на Таню. — А ты, дорогая, не волнуйся ни о чём.

— Я и не волнуюсь, — нахмурилась она.

— Нет, ты послушай: оно придёт. Придёт, и громыхнёт, и распустится, расцветёт так, что ты посмотришь в зеркало и не узнаешь ни себя, ни мир вокруг, — заговорила Аля, а потом хитро прищурилась. — Если, конечно, оно не уже здесь.

Громыхнёт, и распустится, и расцветёт.

Таня улыбнулась.

Разве тогда, на серой платформе, в полутьме кузова, чувствуя жёсткие ладони на своих щеках и мутными от слёз глазами впитывая в себя лицо Антона, она не чувствовала? Разве в ней не гремело, не распускалось, не цвело?..

Разве не громыхало тогда, в тишине его квартиры, в этой страшно повисшей тишине после отчаянного, дикого крика: «Я не хочу, чтобы ты умирала!»

Разве не громыхало ещё тогда, под завалами польского посольства, когда она лежала, не дыша, смотрела на серый гладкий бок бомбы с чёрными буквами «Flatchar’s industry», смотрела и слышала только одно — его хриплый, отрывистый голос, обещающий, что всё наладится?

Но почему, почему тогда всё так плохо?! Почему она смотрит на него волком, почему он отмалчивается, хмуро глядя исподлобья?

— Я так хочу, чтобы меня полюбили. Просто полюбили. За «просто так», — неслышно сказала она, улыбнувшись.

— Так и получится, Лисёнок, — Валера тут же приобняла её за плечи. — Уж такую замечательную, добрую, смелую, чудесную девочку, как ты, любить будут именно так. Вот увидишь.

— Вот закончится война, девочки, — сказала Аля и окинула всех счастливым взглядом. — И мы обязательно должны все-все встретиться. Хорошо? У нас тогда уже будут семьи…

— И малыши будут, — добавила, улыбаясь, Сонечка.

— Будут свои дома. Обязательно. Мы же не будем жить в городе, да? — подхватила Валера, прижимаясь к Таниному боку. — Мы обязательно должны жить в деревнях. Будем разводить цветы! Я вот ромашки люблю… И тюльпаны. А ты, Танюша, что будешь разводить?

— Лилии, — улыбнулась Таня.

— Я, когда всё закончится, медсестрой не буду, — сказала Аля. — Я, девочки, тогда флористом стану! Буду из ваших цветов букеты собирать.

— А я на врача доучусь обязательно, — покраснев, прибавила Сонечка.

— И муж тебе как раз поможет, — подбодрила Таня. — А я учителем музыки стану. Не буду больше воевать.

— А я всю жизнь мечтала стать певицей, так что ты обязана меня учить! — засмеялась Валера, обнимая Таню.

— И вот однажды мы все встретимся, — заговорщически улыбнулась Аля. — И расскажем друг другу столько всего! Когда же это будет, девочки?.. — её лицо вдруг омрачилось. — Иногда мне кажется, что никогда.