Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Иди уже, — процедил мистер Кенуэй.
Шэй удрал побыстрее. Номер не сработал, Хэйтем возмутился недостаточно, чтобы пойти самому. Не то чтобы Шэй уж слишком надеялся…
Лавки уже, конечно, позакрывались, но через квартал мистер Кормак отыскал приличный домик с уютными освещенными окнами и ухоженным садом. Открывший хозяин дома, высокий мужик с испещренным оспинами лицом, выслушал наспех сляпанную историю о возвращении в Филадельфию в пустой дом, где ни дров, ни еды. На лице хозяина не дрогнул ни один мускул, и Шэй был уверен, что тот захлопнет дверь молча, поэтому после жалостливой истории выкатил самый надежный аргумент:
— Плачу пять фунтов.
— Подожди пять минут, — на лице хозяина впервые появилось что-то вроде эмоции и этой эмоцией была проступающая жажда наживы.
Дверь захлопнулась, лязгнул засов, но Шэй ждал спокойно. Был уверен, что мужик обернется куда быстрее, чем за пять минут, ведь на улице и другие дома есть. А заработать такую сумму захотят очень многие.
Он не ошибся, уже через пару минут мужик вышел обратно. Под мышкой у него было зажато короткое обрубленное полено, а во второй руке был увесистый куль с чем-то.
— Полкурицы и горшок бобов, — коротко объяснил хозяин дома. — У меня тоже жена и сын, наш ужин.
— А сами-то вы как же? — не удержался Шэй.
— А сами мы при британцах на одном хлебе сидели, — не смутился собеседник. — Жена сейчас другую половинку запечет, печь еще не остыла. Брать-то будешь? Только деньги вперед.
Шэй и сам понимал, что деньги надо вперед — потом руки заняты будут. Он тщательно отсчитал пять золотых монет и стопкой сложил на ступеньке крыльца — взять деньги мужику было нечем.
Оказавшись счастливым обладателем ужина и полена, он не стал даже смотреть, что там делает мужик и поспешно направился по улице обратно, хотя чувствовал на себе подозрительный взгляд. И верно, дальше-то только развалюхи вроде той, где остались Хэйтем и Коннор, так что легенда про жену и сына трещала по швам, но этим Шэй пренебрег. Такие, как этот мужик, в жисть не проявят гражданской ответственности, потому что за патриотизм не платят.
В халупе раздавались звуки спора, и Шэй еще больше поспешил, однако оказавшись в полутемной комнате, увидел, что и отец, и сын Кенуэй не выглядят раздраженными. Значит, спорили привычно, выверенно.
— Еда, — Шэй подбросил куль на локте. — Но выдам только тому, кто расколет вот это, — он подбросил полено под мышкой.
Хэйтем приподнял бровь:
— Чем? И потом, мистер Самец, ни один добытчик в живой природе не притаскивает в свою нору или гнездо что-то, чем невозможно воспользоваться.
— Отец! — Коннор возвысил голос. — У меня есть томагавк, я сделаю сам.
— Основное умение ассасинов, — съязвил мистер Кенуэй. — Этому мистер Дэвенпорт тебя выучил отлично. Если бы то же можно было сказать о твоем знании истории Братства и политики…
Коннор молча забрал полено у Шэя и вышел. Мистер Кормак выглянул за ним вслед и увидел, как тот с остервенением заносит томагавк — как будто собирается откромсать врагу голову.
— Где будем есть? — вернувшись, практично спросил Шэй. — При соприкосновении с поверхностью этого стола любая пища станет непригодной.
— Об этом я… побеспокоился, — слегка запнувшись, произнес вдруг Хэйтем. — Пока ты помогал мистеру Франклину спуститься с лестницы, я выкупил у миссис Моррис тонкое льняное покрывало. Как скатерть вполне подойдет.
Шэй нахмурился и оглядел любовника с сомнением:
— Ты подумал о том, что нам понадобится скатерть? Не верю.
— Нет, я подумал о том, что здесь нет постельного белья, — раздраженно откликнулся мистер Кенуэй. — Но в условиях пониженного уровня жизни эта тряпка сгодится и на скатерть, и на простыню. А укрыться можно плащами. И не надо так на меня смотреть.
— А что еще ты выкупил у миссис Моррис? — участливо осведомился мистер Кормак. — Надеюсь, масло для жарки, а не полироль для паркета.
Мистер Кенуэй не счел нужным отвечать на провокацию. Он отвернулся и отволок стол подальше от печи и дыры в полу, а потом и расстелил на столешнице светлую тряпку. Шэй с облегчением плюхнул сверху изрядно надоевший куль. Развязав узел, он обнаружил, что куль — это женский платок, а внутри зажатая между двух тарелок половинка курицы и большой горшок бобовой каши.
В животе мигом заурчало, но Шэй понимал, что такого ужина хватило бы мужику с женой и малолетним сыном, а вот на троих здоровых мужчин — маловато, поэтому не посмел оторвать кусочек и стрескать. Делить — так поровну.
Коннор вернулся с разъезжающимися дровами под мышкой и с облегчением пихнул их в раззявленную пасть печи. С неудовольствием оглядел «пейзаж», аккуратно переложил поленья и заметил:
— Разжигать нечем. Ни шишек, ни хвои, ни газеты.
— У меня есть ром, — ляпнул Шэй. — Но жалко, потому что никакой воды у нас нет, а запивать чем-то надо.
— Твоим ромом трудно что-то запивать, — усмехнулся Хэйтем. — Его тоже хочется запить чем-нибудь.
— У меня есть чай, — вздохнул Коннор. — Не очень много, чуть больше пинты, но на троих хватит понемногу.
Шэй улыбнулся и протянул ему флягу. Коннор осторожно плеснул на дрова и вернул флягу, а потом и повернулся:
— А спички? Ты же куришь, Шэй, у тебя наверняка есть. Но если нету, то я просто из пистолета пальну.
— Не надо, — немедленно среагировал Хэйтем. — Мистер Кормак…
— Есть, есть, — Шэй улыбнулся еще шире. — Держи.
Огонь полыхнул бодро, но поленья лизал неохотно. Коннор с величайшей осторожностью поддувал, удерживая капризное пламя, и спустя четверть часа добился своего — небольшой костерок в печи весело полыхал, светил и грел. Чадил, правда, тоже неслабо, но по халупе гуляли сквозняки, так что даже при отсутствии нормальной трубы вытягивался дым хорошо.
Вместо стульев были две длинные лавки. Шэй опустился на одну такую с осторожностью и был крайне напряжен, когда рядом сел Хэйтем. Однако лавка выдержала. Коннор уселся напротив чуть позже — он внимательно осматривал «свою» лавку. Видно, не хотел плюхнуться на пол еще раз.
Шэй угадал правильно. Стоило Коннору усесться, как он заметил вслух:
— У меня, наверное, на спине синяк размером со спину. Когда в окно гостиницы лез, очень хорошо чувствовал, что у меня есть спина. Обычно я об этом не думаю.
Слова о гостинице мигом пробудили у Хэйтема нужные мысли, и он поинтересовался:
— Ты добился того, чего хотел?
— Я… — Коннор задумался. — Не знаю. Честно говоря, я рассчитывал на большее. То есть я был уверен, что Вашингтон написал что-то такое, что позволит его… уличить.
Мистер Кенуэй покачал головой:
— Так вряд ли могло получиться. Конечно, Вашингтон применил уловку, когда отправлял письмо, но раз они с Франклином до этого не общались лично, он бы не написал ничего… такого. Неужели ты не читал их переписку? Почему думал, что Вашингтон будет раскрывать какие-то серьезные планы?
Коннор сердито засопел:
— Отец, я ассасин, а не штатный читатель переписок. Кое-что до меня долетало, но я не мог знать, что отправленное подобным образом письмо — первое. Оно было первым, о котором я узнал — исключительно потому, что меня обеспокоило оживление в Маунт-Вернон. Таких писем могли быть десятки.
Хэйтем отступился и замолчал. Видно, до этого он рассматривал ситуацию под каким-то другим углом. Шэй воспользовался паузой и предложил:
— Давайте поедим. Бобовая каша — и без того редкая гадость, а холодная вообще отвратительна. Хэйтем, разделишь?
Однако мистер Кенуэй отрицательно качнул головой и отмахнулся, о чем-то раздумывая. Шэй на себя эту роль тоже брать не хотел, поэтому вопросительно поглядел на сына. В темной комнате сомневался, что тот поймает и правильно расценит взгляд, но увидел отражающийся в темных глазах огонек костра — и сын послушно склонился над припасами.
Курицу Коннор накромсал на примерно равные части скрытым клинком, и им же выгреб кашу в две тарелки. Итогом всей этой мучительной деятельности стало то, что в тарелках и в горшке было примерно поровну. Шэй одобрительно улыбнулся.
