Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Шэй воровато оглянулся, но слуг поблизости не наблюдалось, как и других гостей, а потому Шэй лязгнул скрытым клинком и попросту отжал раковину, как рычагом.
— М-м-м, зрелищно, — прокомментировал мистер Кенуэй.
Раковина раскрылась, и Шэй аккуратно отделил устрицу от какой-то гадости, которая ее удерживала внутри скорлупки. Чтобы случайно не сковырнуть эту… мышцу, Шэй привычным движением плюхнул устрицу в чистую скорлупку, выбрал из соусов какой-то (ни одного, кроме лимонного сока, все равно не знал) и, щедро полив еще живую сморщившуюся зверюгу, просто вылил смесь с моллюском себе в рот. И разжевал, так же, как Хэйтем, блаженно жмурясь. И шампанским запил. Соус был непривычный, но вкусный.
Слуги не беспокоили, количество пустых скорлупок увеличивалось, и Шэй вздохнул:
— А креветок ты не заказывал?
— Нет, — качнул головой Хэйтем. — Устрицы довольно сытные, и я подумал, что после всего этого бифштекс ты не осилишь. Но если желаешь…
— Как раз нет, — Шэй вытерся салфеткой, хоть и жаль было такую красоту. — Наоборот, подумал, что все не влезет.
— Завтра, — предложил Хэйтем. — Если мы тут пробудем пару недель, ты успеешь попробовать все, что тебе интересно.
— Отлично, — Шэй боковым зрением заметил приближающегося слугу и благопристойно спрятал скрытый клинок в наруч.
— Вино, джентльмены, — произнес слуга и отер пыльную бутылку влажной салфеткой. Потом ловко вывернул штопором пробку и склонился рядом с Хэйтемом, явно предлагая ее обнюхать.
Мистер Кенуэй милостиво кивнул, и слуга оставил бутылку на столе. Бокалов под это дело пока не наблюдалось.
— А почему не со льдом? — заинтересовался Шэй.
— Красное вино не пьют холодным, — спокойно пояснил Хэйтем. — Думаешь, почему дома Энни охлаждает только шабли? А ром и виски хранятся в буфете, и никто их предварительно в лед не укладывает.
— Ром — это ром, — пожал плечами Шэй. — Лишь бы не кипел.
— Уже ради этого стоило отвезти тебя в Париж и прийти в это заведение, — хмыкнул Хэйтем.
— А в Лондоне ты обходился ресторанами попроще, — заметил Шэй. — И вообще, это спорно, кто кого привез.
— В Лондоне меня волновал Армитедж, Коннор и война в колониях, — отрезал Хэйтем. — И потом, мы больше времени проводили в гостинице, чем праздно гуляли по городу.
Шэй предпочел не спорить и поспешил разделаться с двумя последними устрицами до того, как вернется слуга, при котором демонстрировать скрытый клинок было вовсе ни к чему.
— С лимонным соком все-таки вкуснее всего, — сделал вывод Шэй, когда все раковины в раскуроченном состоянии вернулись в подтаявший лед. — Здесь не умеют делать таких приправ, как на Тортуге.
— Если захочешь, в следующий раз тебе принесут только с лимонным соком, да еще спасибо скажут — это гораздо проще, — пожал плечами Хэйтем. — На самом деле открою тебе секрет: если заплатить, тебе их нафаршируют русской икрой и скандинавской тухлой сельдью. И слова не скажут, если ты будешь есть их половником.
— Вот это мне уже больше нравится, — фыркнул Шэй.
От шампанского оставалось еще полбутылки, и он в очередной раз наполнил фужеры — те были хоть и изящными, но ни черта толком в себя не вмещали.
Хэйтем явно машинально предложил сыру — и даже чистая шпажка нашлась, но Шэй выразил свое мнение о сырах лицом.
Мистер Кенуэй, как это ни странно, от шампанского не отказался, хотя обычно за обедом предпочитал пить не больше, чем того требуют блюда. Шэй тоже попытался оценить — и мог признать, что такого, наверное, никогда не пил. Щекотные пикантные искорки игристого вина рассыпались на языке приятным сладковатым вкусом. И пахло… нежно, волнующе. Как будто это игристое вино было сказочным, из тех стран, где пьют амброзию и нектар.
И тем контрастнее вспоминался неприятный эпизод на улице.
Возможно, не стоило говорить об этом сейчас, когда Хэйтем явно наслаждался вкусами, запахами и атмосферой, но Шэй привык говорить любовнику все.
— Как ты думаешь, за что и куда везли сегодня всех этих людей?
Мистер Кенуэй с сожалением вынырнул из страны грез, и взгляд его стал знакомым, серьезным и насмешливым одновременно:
— Полагаю, не ошибусь, если скажу, что тут замешана политика. Вполне возможно, и ни за что. А вот куда… Что-то мне подсказывает, что не на награждение Орденом Подвязки. Оказав помощь Америке, Франция наверняка имеет не меньше внутренних долгов, чем мы. Ты говорил о том, что казну успешно тратит король и — особенно — королева. Не думаю, что они отказались от устриц и прочих благ, чтобы помочь народу. Ни народ Франции, ни тем более Америки их не волнует.
— Противостояние с Британией дорого обошлось, — заметил Шэй. — Но у нас нет ни казны, ни налогов даже. А у Франции…
— А у Франции все куда сложнее, — не согласился мистер Кенуэй. — Америке в каком-то смысле попроще — там все, так или иначе, вынуждены работать. Не руками, так головой. А если кто-то и добился того, чтобы не думать о средствах на завтрашний день, то все эти люди еще помнят те времена, когда их родители или деды были вынуждены как-то устраиваться. А здесь полно избалованных аристократов, которые не заняты абсолютно ничем полезным. И они не производят ничего ценного — даже памфлетов или фельетонов. Только во Франции наблюдается такое уникальное явление как «третье сословие» — то есть все, кто не духовенство и не дворянство. Мне кажется, есть что-то превратное в том, что самые богатые люди в стране получают доходы рантье, но не платят налогов. Это отсылает нас к библейским Содому и Гоморре, где сами законы были превратны. И, как известно, это плохо кончилось.
— Помнится, ты что-то говорил про бездельников в Конгрессе, — напомнил Шэй. — Они тоже вроде бы ничего полезного не производят… Даже умных мыслей. И налогов теперь не платят.
Хэйтем фыркнул:
— Они как минимум не чувствуют себя в безопасности, не изобретают себе чахотку, чтобы казаться интереснее и возвышенней, и пытаются изображать деятельность. Франция вернет себе колонии, но этого не хватит, чтобы обеспечить капитализацию доходов всей аристократии. Надеюсь, де ла Серр понимает, что с годами эта… просека между богатыми и бедными станет катастрофической. Потому что король и его министры этого не желают или не способны понять. И именно поэтому я сказал тебе о том, что испытываю определенное облегчение, что Франция — не наша область деятельности.
— Было бы неплохо помочь, — заметил Шэй. — Они нам помогли.
— Не спорю, — Хэйтем кивнул. — Но это внутренние вопросы… Америка не сможет в ближайшие годы вернуть внешний долг Франции. И, откровенно говоря, это не поможет, потому что в корне неверна сама политика управления. Раньше бездонной пропастью была Ост-Индская компания. Теперь на это почетное место претендует государственный аппарат Франции.
— Я понимаю, — Шэй вздохнул. — Как капитан я бы не потерпел на своем корабле приказов от кого-то другого, пусть даже более опытного. Но еще немного, и… Хэйтем, де ла Серр — отличный человек, опытный, но он дипломат. И если за все эти годы он не справился, то нужно менять тактику. В конце концов, я чувствую ответственность, это я его привлек и… поставил во главе Ордена.
— И все-таки, все, что мы можем сделать, это помочь советом и собственным опытом, — отрезал Хэйтем. — По крайней мере, пока он не запросит помощи у прочих лож. Тем более что мы… Я не великий магистр, Шэй.
— Ты за этим хотел отправиться во Францию? — прямо спросил Шэй. — Мир подписали бы и без нас.
— Нет, — мистер Кенуэй покачал головой. — Я не знал, насколько плохи тут дела, и строго говоря, не знаю и сейчас. Мы видели только один эпизод, хотя не спорю, тревожный. Но косвенно и наша деятельность должна помочь. Французской ложе тоже надо поскорее разделаться с этой войной и заняться внутренними проблемами. Мы живем в опасное время, Шэй, но наши начинания могут построить великое будущее.
Шэй даже не заметил, как прекрасное игристое вино подошло к концу, и почувствовал легкое сожаление. Не стоило вести такие разговоры сейчас… Тем более что сведений слишком мало для того, чтобы прийти к каким-то выводам. Но все-таки… Все-таки на душе стало полегче. Хэйтем рядом и приложит все усилия, а в Ордене он или нет, не имеет значения.
