Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Они же только поиграть хотели, — укоризненно глянул Ли. — Хотя… А как ваш ассасин? Уж я-то знаю, что это он в Вест-Поинте кашу заварил. И чем-то так раздосадовал нашего главнокомандующего, что тот в лагере всем на хвост накрутил. Я пуговок даже не выпускал, чтобы, не дай Бог, под сапог ему не попались.
— О… — Шэй отпил из бокала и посоветовал. — Спроси у Хэйтема, у меня не хватит драматизма рассказать. А еще Коннор собрался жениться.
— О как! — Чарльз так удивился, как будто Коннору было лет пять… или сто пять. А потом обрадовался. — Может, хоть немного сил на жену уйдет. В хорошем смысле, я имел в виду. На ком женился-то? То есть женится? Поди, ему Хэйтем какую-нибудь виконтессу нашел?
— Ты серьезно? — Шэй смерил его взглядом, под которым мистер Ли поспешно вытер от вина усы. — Коннор себе дикую девицу из индейского племени нашел, причем даже не из своего, не из могавков.
— Действительно, что это я, — фыркнул Чарльз и снова хлебнул из бокала. — Кто бы сомневался. А Хэйтем что?
— Оценил и одобрил.
— А, ну в этом он тоже профессионал, — заржал было Чарльз, но осекся. — Ты это… извини, капитан.
— Да как на тебя сердиться, — Шэй рассмеялся. — Если бы у нашего главнокомандующего было чувство юмора и хоть немного критичности к себе, он бы тебя слушал, как наместника Бога на земле. Ладно, Чарльз. Приятно было поболтать, но мне действительно надо добраться до Хэйтема. Надеюсь, завтра или немногим позже увидимся. Я твоих пуговок буду тискать, они хорошенькие. Если успею, паштета куплю.
— Какие слова! — нарочито восхищенно бросил Чарльз и отсалютовал бокалом. — Сегодня не я отвечаю за Вашингтона, это повод хорошенько выпить!
Шэй отсалютовал в ответ и двинулся дальше по залу, отмечая, что остальные присутствующие тоже даром времени не теряли — прикладывались к вину, а кое-кто — и явно к чему-то покрепче. Например, мистер Штойбен раскатисто хохотал в компании двоих незнакомых Шэю мужчин — явно военных.
Мистер Кормак не смог удержаться, приблизился, потому что несмотря на громовой смех, слов не было слышно.
— … и это должно повышать храбрость в бою, — захлебываясь от смеха, простонал тот, что был пониже ростом и посветлей туго стянутым хвостом.
Второй, с темными волосами и более смуглой кожей, со смехом возразил:
— Неправда. Поверь моему опыту, после такой ночи нелегко сесть в седло.
Мистер Штойбен, явно владея лидерством в разговоре, отставил бокал, раскурил трубку и весомо произнес, попыхивая сизым дымком и сочнее рыча буквой «р», чем обычно:
— Хорош был, хорош! Но, c’est la vie, люблю французские поговорки. Если бы я писал книгу не о военной тактике, а о плотской любви, то герр Уилкинс внес бы туда пару глав. Как строен, как гибок! Увы, он слишком хорош для моего сердца, а потому пришлось его турнуть, чтобы мое сердце было занято только войной.
— Вы грубы, как и любой австриец, — еще звонче рассмеялся светленький. — Лично мне доставляет радость писать моему любезному Александру такие письма, от которых, уверен, он крутится в седле и вздыхает ночами.
— Вы полагаете, мистер Лоуренс, что меня должен удовлетворить… конь подо мной? — очень тихо, но возмущенно проговорил второй. — Ваши письма проливают бальзам на мое сердце. Но если говорить об иных местах, то они от этих писем сильно страдают!
Шэй невольно вздрогнул и постарался отойти как можно незаметнее. Очень, очень давно он не испытывал чего-то схожего со смущением. А ведь казалось бы, в каких только разговорах в кубрике, по тавернам, да и на французских балах ни доводилось участвовать… Хотя, может, дело в том, что Шэй был почти трезв. А если бы был пьян и дело происходило в другом месте, может, мог бы и в разговор вмешаться, кто знает.
Но слушать дальше сил не было, да и не хотелось. Хотя информация интересная, может, Хэйтему даже пригодится.
Пришлось дожидаться, когда мистер Кенуэй завершит беседу с мистером Лафайетом. Друг Коннора отходил в сторону с очень сложным выражением лица — кажется, Хэйтем заставил его задуматься. И первое, что услышал Шэй, были одобрительные слова любовника:
— Приятный юноша. Страдает тем же недугом, что Коннор — желанием «всех уравнять и все поделить», но, в отличие от сына, умеет прислушиваться к тем, кто объясняет, почему так не выйдет.
— Возможно, потому что аристократ, — предположил Шэй.
— Вероятно, — согласился Хэйтем. — Но это лирика. Сейчас меня интересуют более практические задачи. Что-нибудь интересное?
— Почти ничего, — Шэй попытался ничего не упустить. — Чарльз хотел подробнее узнать про Вест-Поинт, но я решил делегировать право рассказать об этом тебе. Про его собак говорить не буду, он и сам все вывалит. Очень просил уделить ему время до отъезда. Еще мистер Рутледж… Эдвард просил твоей аудиенции. Желает обсудить дела на юге до заседания Конгресса. Кратко описал мне жизненный путь капитана Тарлтона, потому что видел, что он тебя интересует. Хэйтем! Я понимаю, что ты заглядывался на Эдварда — молодой и хорошенький. Но сорокалетний капитан? У тебя уже один есть, зачем тебе еще?
— Держите себя в руках, мистер Кормак, — поморщился Хэйтем. — Мой интерес к Эдварду был исключительно платонического плана, а интерес к мистеру Тарлтону — и вовсе деловой. Я уже успел коротко побеседовать с ним, и пришел к определенным выводам. Пожалуй, подробно расспрошу Эдварда и поговорю с Тарлтоном предметнее. Впрочем, об этом я расскажу тебе позже.
— Хорошо, — Шэй вздохнул. — Еще я совершенно неожиданно для себя выяснил то, что в близких отношениях между мистером Гамильтоном и мистером Лоуренсом, так скажем, мужем является именно Лоуренс.
— Не представляю, как мне могут пригодиться эти известия, — хмыкнул Хэйтем. — Но приму к сведению.
— И еще то, что мистер Штойбен не держит подолгу любовников при себе, чтобы не привязываться, — закончил Шэй.
— Это, возможно, более полезные сведения, но их ценность все равно под сомнением, — фыркнул Хэйтем. — Похоже, градус собрания уже сильно возрос, и мне стоит поспешить. Или у вас есть что-то еще?
— Только одно, — Шэй наклонился к его уху и тихо, но настойчиво проговорил, воспользовавшись тем, что мистер Кенуэй явно надеялся на что-то убийственно тайное. — Когда вернемся в комнаты, я буду иметь тебя на этих чертовых шелковых простынях, как и положено английским лордам.
Хэйтем явственно вздрогнул, но совладал с собой и сдержанно произнес:
— Ваша ревность, мистер Кормак, как всегда, абсолютно беспочвенна… Но вы дали слово, так что не вздумайте набраться.
29 сентября 1780, Моррис Хаус Хотел*, Филадельфия, 7.45 p.m.
— Доброго вечера! — поприветствовала гостей миловидная девушка за конторкой. — Желаете снять комнаты?
— Нет, спасибо, — не менее вежливо откликнулся мистер Кенуэй. — Не подскажете, в каких комнатах остановился генерал Ли?
— Конечно, — та поспешно уткнулась в книгу записи посетителей, но было видно, что это движение — машинальное, она и без того помнит, где остановился видный генерал. — На втором этаже, первая дверь налево. Но он просил не беспокоить, если только ваша фамилия не…
— Хэйтем Кенуэй.
— Вас проводить? — девушка вскочила и зачем-то попыталась объясниться. — Наша гостиница совсем новая, сэр. Мой муж говорит, что я должна услужить каждому гостю. Тем более таким… важным.
— Не стоит, — Хэйтем усмехнулся. — Возьмите за беспокойство.
Он положил на конторку серебряную монету и направился к лестнице, провожаемый почти восторженным взглядом. Шэй подавил смешливое фырканье.
Гостиница и впрямь была новенькой, здесь даже пахло свежеструганым деревом и смолой. И опять же, перила лестницы не захватаны, ручки дверей чистые… За дверью было подозрительно тихо.
Хэйтем постучал — и этим негромким звуком словно взорвал тишину. Раздалось многоголосое тявканье на разные лады, а поверх этого с трудом прорывался голос Чарльза:
— Заходите! Молчать! Генрих… Генрих!
Мистер Кенуэй опасливо приоткрыл дверь, но собаки не высыпались гроздью в коридор, и это позволило торопливо зайти и захлопнуть дверь.
