Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Мистер Кенуэй выдохнул:
— Уже хорошо.
— Чего хорошего-то? — завозился в кресле Коннор и подтянул полы тесного халата. — Я мог бы получить куда больше информации.
— Потому что вы оба с Шэем… — недовольно ответил мистер Кенуэй. — Скажем так, иногда подвержены влиянию порыва чувств. И я, соответственно, не могу полагаться на то, что вы оба зачистите все, что ведет к вам.
— Это ты Шэю Раксота до сих пор припоминаешь, — усмехнулся Коннор. — Из меня в любом случае тамплиер получился бы… не очень. Но я хотел сказать о другом. Когда я вернулся в Нью-Йорк, мне передали все письма для меня, и там…
Он замолчал, и было видно, что он борется с собой. Шэй не мешал, Хэйтем тоже молчал.
— В общем, мне написал Лафайет, — объявил Коннор так, как будто ему Георг Третий прислал приглашение на ужин. — Сказал, что очень нуждается в моей помощи. Я, конечно, не отказал. Встретился с ним за городом. Мы выпили, поболтали…
— Прелестно, — ни к кому не обращаясь, прокомментировал Хэйтем. — В лучших традициях французской аристократии, в которых и был воспитан твой друг. Пастораль, вино и паштет.
Коннор глянул хмуро:
— Сначала почти так и было. А потом Жильбер начал мне… ну…
— Что? — металлическим тоном уточнил Хэйтем.
— Намекать, — недовольно произнес Коннор. — Я сначала не понимал, а потом понял, что что-то не так.
— И что же оказалось не так? — скептически осведомился Шэй.
— Оказалось, он привез мне письмо, — Коннор машинально полез в карман, а потом сообразил, что в халате карманов нет, и поднялся, рассеянно роняя по паре слов, пока копался в растянутых на скамейке вещах. — Сказал, что… Да где же оно… А, вот! А, нет, это от Майлза… Что помощь нужна не совсем ему… Да где оно?!
Шэй не выдержал этой невнятной речи и потребовал:
— Объясни толком, что не так!
Коннор обтер руку об отцовский халат и пояснил:
— В тянучку влез, она от воды немного размякла. А, нашел!
Он бережно извлек бумагу, на которую Шэй посмотрел с сомнением. Бумага была отличной — плотной и дорогой, но чернила-то на ней наверняка поплыли… Коннор развернул письмо и поморщился:
— Немножко нечетко, надо было в кожаную сумку положить, конечно. Но у меня там ценные вещи, а это к ним класть не хотелось.
И уселся как ни в чем не бывало. Письма не показал.
Хэйтем стоически выдержал все эти телодвижения и раздраженно поинтересовался:
— Теперь ты способен объясниться? До Гая Юлия Цезаря тебе далеко.
— А что с Цезарем было не так? — ляпнул Коннор, а потом отмахнулся. — Отец! Не сбивай, мне только его не хватает… В общем, Жильбер привез мне письмо от Вашингтона.
— Можно прочесть? — спросил Шэй.
— Читай, — Коннор потянулся и протянул ему лист. — Прочти вслух.
Шэй привычно развернул послание и зачитал:
— «Мистер Кенуэй! Я взываю о помощи к вам, потому что больше мне не к кому обратиться. Есть дело, которое я не могу поручить никому из своих подчиненных из-за его крайне деликатного свойства. Мы с вами имели разногласия в прошлом, но я надеюсь на ваши патриотизм и порядочность. Возможно, ваш отец, уважаемый мистер Кенуэй, сообщил вам о том, что я крайне сожалею о тех мерах, на которые мне пришлось пойти — к тому же эти меры не принесли результата, в чем я имел несчастье убедиться. Смею надеяться, вы не оставите Америку в трудный час. Если вы выразите готовность выслушать, то во все детали вас посвятит мистер Лафайет. С надеждой на понимание, главнокомандующий армии Соединенных Штатов, генерал Вашингтон».
Шэй прочел, ощущая, что в этом письме — только верхушка айсберга. От послания — любезного и абсолютно выверенного — веяло тайной. Тайной и опасностью. Если бы капитан Кормак получил такое предложение, то ставил бы каждое слово под сомнение, а не найдя причин для сомнений, сомневался бы еще больше.
Хэйтем явно мыслил иначе, потому что вслух протянул:
— Очень любопытно. Во-первых, Вашингтон, оказывается, знает, что вы с Лафайетом в приятельстве.
— Никто из нас двоих этого не скрывал, — покачал головой Коннор. — То есть я не распространялся, но Жильбер… Его нельзя назвать простодушным, но он очень честный. По крайней мере, по отношению к тем, кому доверяет. А Вашингтону он доверяет.
— Во-вторых, — Хэйтем кивнул, соглашаясь со словами сына, и продолжил, — прочих своих политических противников мистер Вашингтон виртуозно отстранил от дел. С тобой, Коннор, он действует куда тоньше. Полагаю, потому, что ты — не публичная личность, не военный и не политик, с тобой трудно. С тобой вообще трудно, в этом я давно убедился.
— Так просто устранить меня у него не получится, — пожал плечами Коннор. — Но когда я прочитал это письмо, меня больше беспокоило то, что мне сказать. Мы с Жильбером уже выпили, он явно ждал ответа. Сказал, что не в курсе, что в письме — и я ему верю. Но я не мог быть уверен, что после того, как я выслушаю… Как бы так сказать…
Мистер Кормак понял мгновенно, потому что думал именно об этом. И выручил сына:
— Ты думал о том, что как только ты узнаешь подоплеку этого дела, ты сразу же станешь либо союзником Вашингтона, либо тем, кого он любыми силами попытается убрать.
Коннор помотал головой:
— После событий перед Монмутом и экспедиции Салливана союзником Вашингтона я бы в любом случае не стал, это Вашингтон уж должен понимать. Но ты прав, Шэй. Я опасался, что я буду вынужден выполнить то, о чем он меня просит, чтобы избежать худшего. Но отказаться? Это было немыслимо. Я бы не отказался узнать, чего от меня хочет Вашингтон. И конечно, мне хотелось помочь Лафайету. Он вернулся в Америку, хотя мог бы неплохо устроиться во Франции. И он искренне верит, что Вашингтон приведет Америку к победе. Тогда я задумался: а даже если мы победим, то что будет потом? Но дать ответ надо было сразу, и сомнения в будущем — не повод допустить, чтобы Британия победила. И я согласился. Со всеми оговорками, которые тогда пришли мне в голову. Наверное, я ерунды наговорил, но Жильбер ни на что не возразил.
Мистер Кенуэй фыркнул в стакан:
— Может, он просто был уже пьян?
— Нет, еще не настолько, — Коннор улыбнулся, но сразу посерьезнел. — Жильбер сказал мне, что в «Кольце Калпера» есть предатели. Это для меня открытием не стало, но он сказал еще то, что — по данным Вашингтона — эти люди ставят своей целью убить генерала Арнольда.
Шэй отметил, что на этих словах Коннор вопросительно уставился на отца. Редкий случай, обычно Хэйтем сам перебивает. Или, может, Коннор надеется, что Хэйтем в подпитии скажет больше? Шэй даже озаботился. Обычно мистер Кенуэй себе такого не позволял, но сейчас, с самого начала выпив больше обычного, любовник вел себя куда мягче и спокойнее, хотя больше так бренди не хлестал.
А Хэйтем, кажется, ощутил себя в родной стихии загадок и интриг — и ему это явно нравилось.
— Все это занятно, — оценил он сказанное, отвечая на взгляд сына. — Ведь про генерала Арнольда тоже можно сказать, что он не за Вашингтона. Правда, и не против. Может быть, это акция против него?
Шэй рискнул вмешаться, хотя это была явно не его тема.
— Арнольд — мерзавец, — повторил он то же самое, что впервые сказал, «прощупав» временного союзника. — У него может быть куча недоброжелателей.
— Тем интереснее то, что Арнольд попадал под суд, — в тон отозвался Хэйтем, явно размышляя. — И суд этот тянулся бесконечно долго, а закончился ничем — Вашингтон вынес ему порицание, назвав его действия «необдуманными».
— Вашингтон и про Салливана такое говорил, — возразил Шэй. — И даже про Чарльза.
— Про Чарльза Ли? — сразу взял след Коннор.
— И про него, — лениво отмахнулся Хэйтем. — Если Арнольда действительно хотят убрать, то, должно быть, он что-то знает. Или является звеном в какой-то цепочке. Ты что-то предпринял, Коннор?
Сын отрицательно качнул головой:
— Это было одним из моих условий. Я сказал, что должен обдумать предложение. Жильберу это, правда, не понравилось. Он горячо говорил, что от Арнольда теперь много зависит.
