Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Коннор не выдержал:
— При Камдене состоялось сражение? Колонисты проиграли?
Хэйтем даже не стал упрекать сына в невоздержанности. Он покачал головой, словно удивлялся, хотя удивляться было нечему, и кивнул:
— Проиграли — неправильное слово. Из британских войск… были убиты шестьдесят восемь человек, ранены — две с половиной сотни. Из колонистов — девятьсот убитых, больше тысячи попали в плен. Восемь тяжелых пушек — то есть все — также пополнили британские запасы, как и более двухсот телег со снабжением.
Коннор замер, на его лице отразились поочередно изумление, непонимание, отчаяние… Он ссутулился, все еще неверяще покачивая головой:
— Полное поражение, — произнес он убито.
— Это еще не все, — Хэйтем заговорил жестко. — Оцени, я мог бы умолчать. Мистер Ли ясно дал понять, что Вашингтон, скажем так, изначально сильно сомневался в успехе битвы. Но при этом Вашингтон отправил туда именно генерала Гейтса. Тебе это вряд ли о чем-то говорит, поскольку ты, возможно, не слишком знаком с положением личных дел главнокомандующего…
Коннор поглядел устало:
— Как раз это я понимаю. Не успел сообразить, но… Да, отец, я понимаю, о чем ты говоришь. Из всех генералов, служащих под командованием Вашингтона, Гейтс был последним народным героем, критикующим стратегию, политику и ведение войны главнокомандующим. Мистер Салливан запятнал себя убийством мирных жителей, мистер Патнем не смог восстановиться после сердечного удара. И даже твой Чарльз Ли попал под раздачу. А теперь мистер Гейтс. Теперь при Вашингтоне остались только те, кто не ставит его авторитет под сомнение.
Шэй даже не удивился, хотя до этого таких тонкостей не знал. Хэйтем как будто услышал его мысли и припечатал:
— Кто бы сомневался, что нашему главнокомандующему понравится командовать. Надеюсь, будет, кем командовать, потому что это поражение, несомненно, убьет боевой дух действующей армии.
— И что теперь? — требовательно спросил Коннор. — Я имею в виду, на юге?
Хэйтем слегка улыбнулся:
— Есть и положительные моменты. То, что южные колонии не спешили воевать, в данном случае на руку колонистам. Клинтон… Точнее, не он сам, а генерал Корнуоллис, ему принадлежала честь одолеть Гейтса… Впрочем, неважно. Клинтон захватил часть Каролины, но к захвату северных штатов его это мало приближает. Снабжения у британцев и так хватало, а армия Вашингтона с юга снабжения не видела. Стратегическое преимущество? Едва ли. Британский флот мог доставить десант к любой точке высадки, но до этого это как-то не помогало. Зато это, несомненно, подстегнет наших союзников из Старого Света. Франция и Испания претендуют на свои бывшие колонии на юге, так что у них куда больше поводов для беспокойства.
Коннор тоже позволил себе слабую улыбку:
— Французский флот Рошамбо прибыл. И это настоящие военные, а не ополченцы.
— Прибыл, — согласился Шэй. Как раз об этом он знал, хотя пока Рошамбо в бои не вступал. — И ты мне должен десять унций табаку.
— Что?! — Коннор даже подпрыгнул, расплескав виски. — Я на что ставил? Что французский флот прибудет до начала боевых действий. Они и прибыли!
— Ну и где они? — фыркнул Шэй. — Корнуоллис разбил Гейтса, а французского флота как-то не видать.
— Ну ведь прибыли же до! — рассерженно фыркнул сын. — Так что с тебя тянучки!
— Погоди-ка, — картинно удивленно поглядел на него мистер Кормак. Он был уверен в победе! — Ты хочешь сказать, что французы прибыли для того, чтобы отдохнуть под ласковым нью-йоркским солнышком и выпить настоящего американского кукурузного виски? Я-то думал, они воевать собрались!
— Где ты солнышко видел? — Коннор плотнее натянул халат и демонстративно кивнул на окно, по которому неритмично постукивал дождь. — Прибыть — прибыли, так что я победил.
Мистер Кенуэй прижал пальцы к виску и вмешался:
— У меня есть предложение. Завтра пойдете и купите друг другу тянучек и табака. Коннор, напоминаю, табака мистеру Кормаку купишь только после консультации со мной.
Шэй возмущенно поглядел на сына, поймал такой же яростный взгляд — и расслабился. В конце концов, главное — чтобы Коннор не выглядел отчаявшимся и разбитым, а конфет ему можно и пару телег купить… Хотя нет, слипнется.
Коннор независимо дернул плечом и язвительно произнес:
— Только ради отца, Шэй. Чтобы ему нюхать было приятнее. Хотя после «зловонного епископа» ему уже ничего не страшно.
— А вы нарываетесь, мастер-ассасин, — благодушно усмехнулся мистер Кенуэй.
— Это всего лишь забота об отце, — задиристо возразил Коннор. С таким же тоном он в детстве язык показывал. И вдруг, вспомнив о чем-то, погрустнел. — Я же не сказал, что меня заставило… отвлечься.
Шэй принял серьезный тон и поднялся, наполняя стаканы и сына, и любовника — и при этом обратил внимание, что Хэйтем уже выпил больше обычного. Сначала — потому что слушал рассказ про индейцев, потом — видно, уже по накатанной.
Коннор благодарно кивнул и, тяжело вздохнув, заговорил:
— Я уже сказал, что мне… хотелось что-то делать. Меня мучило… и мучает… именно то, что я не знаю, что делать. Убить Бранта? Трудно. Я могу, конечно, попробовать, и даже, вероятнее всего, достигну успеха, если хорошо подготовлюсь. Но я буду снова рисковать жизнями тех, кто не может дать отпор.
Мистер Кенуэй неожиданно перебил:
— Может быть, ты больше не веришь моим словам, но я думаю, что после случившегося Брант остановится. Или приостановится. Хотя бы потому, что тем, что он сделал в Канаджохари, он настроил против себя и индейцев, и колонистов. Люди вообще крайне болезненно реагируют на то, когда кто-то, кого они считали «своим», действует против них же, да еще и так непродуманно. Британцы, как ты помнишь, ценят Бранта только до тех пор, пока он способен приносить пользу «без потери боеприпасов», но даже те из них, кто в отношениях между индейцами не разбирается и разбираться не хочет, не поймут. Представь, как это выглядит для обычного английского солдата — это как если бы его сослуживец вернулся в Англию и там вырезал всю свою деревню где-нибудь в Йоркшире. Кто захочет доверять такому человеку? А уж об индейцах я и вовсе не говорю. Каким бы умелым Брант ни был оратором и главнокомандующим — я почти уверен, что после случившегося его «карьера» пойдет на спад. Он может попробовать оправдаться, но причины в данном случае будут уже неважны. А в твоих силах, Коннор, сделать все, чтобы преступления Бранта, которых ты не смог предотвратить, стали известны как можно большему количеству людей.
Коннор отвернулся и глухо произнес:
— Я хочу верить тебе, отец. И сейчас ты прав. Не все его сторонники хотели… делать вот это. И остались там же, на пепелище. Один из раненых мне это сказал перед смертью — он понял только то, что я тоже из ганьягэха, и просил у меня прощения. За всех… Мне хотелось бы немедленно отправиться куда-то и сделать хоть что-то, чтобы все это было не напрасно. Но что?!. Когда я прибыл в Нью-Йорк, то занялся делами, тем более что несколько… запустил их, хотя запускать не следовало. И мне сразу доложили, что обстановка ухудшилась. Мои друзья из Братства выследили одного такого… Который слишком близко подобрался к шпионской сети. Но им не удалось его допросить. А сразу следом за этим мистер Толмедж сообщил мне, что в ряды «Кольца Калпера» проник двойной агент. Вот его как раз допросили, но имен он не знал, а тайник, через который он переписывался с нанимателями и получал деньги, взорвался и оставил без пальцев одного очень хорошего человека.
— Подожди! — вскинул руку Хэйтем. — Эти… носители информации… они живы?
Коннор посмотрел на него недоуменно:
— Нет. Первого пришлось убить безо всякого допроса, это было необходимо на тот момент. А второй покончил с собой, хотя я не собирался его убивать. По крайней мере, тогда. Я только послал Добби проверить информацию, а он уже… Видимо, подумал, что если не мы, то наниматели его точно убьют. Да и мои ребята, — Коннор тяжело вздохнул, — не слишком таились перед ним. Так что да, скорее всего, мы бы все равно не оставили его в живых.
