Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— Конечно, — ободрил его Шэй. — У тебя все получилось. Ты спас старика, который не смог бы выбраться сам.

— Это она спасла, — помотал головой Коннор.

— Вы друг друга стоите, — вздохнул мистер Кенуэй. — Отправились спасать старика, который по собственной глупости оказался здесь. Сражения выигрывают не духи.

— И именно поэтому онейда воюют на стороне колонистов, — парировал Коннор. — Нам еще повезло. Из своей пушки Брант мог уничтожить нас гораздо быстрее. Интересно, почему они выстрелили всего один раз?

Этот вопрос услышала хромающая впереди Анэдэхи и повернулась:

— Я слышала, как Тайенданегеа говорил, что генерал Клинтон ценит его за то, что тот умеет побеждать, не растрачивая ядер и пуль.

Мистер Кенуэй вскинул на нее взгляд и предельно веско проговорил:

— Это значит только то, что его британские друзья не ставят его ни в пенни. «Не растрачивая ядер и пуль» означает «заплатив жизнями».

Однако девушка оказалась действительно неглупой. Она возразила:

— Наверное, вам тоже бывает стыдно за вождя Вашингтона, как и нам — за таких, как Тайенданегеа.

— А мне стыдно за них обоих, — буркнул Коннор. — Я поеду в деревню Бранта. И поговорю с кланом Черепахи. В конце концов, это самый уважаемый клан. Может быть, они послушают меня — я ведь из их же племени. А если послушают, то, может, убедят и Тайенданегеа. Иного пути я не вижу, раз он спрятался, когда его воины шли погибать.

— Когда он напал на белых, он шел в бой и сам, — информировала Анэдэхи. — Наверное, он не хочет сражаться с воинами Союза. Но, Радунхагейду, тебе опасно туда ехать. В деревне Тайенданегеа тебя, скорее, убьют, чем послушают.

— Я что-нибудь придумаю, обещаю, — Коннор сжал перепачканную сажей и засохшей кровью руку в кулак. — Я не могу допустить, чтобы… повторялось все то, что я уже видел в детстве. Когда-то я думал, что это вина Чарльза Ли, но был слишком мал и не мог его убить, как не мог спасти мать. Но я вырос, и теперь все будет по-другому.

Шэю почудилась в последней фразе Коннора некая угроза, но он даже не мог понять — в отношении кого. А вот Хэйтем вряд ли что-то такое подумал, потому что привычно одернул сына:

— Оставь в покое Чарльза. Ты обязательно что-нибудь придумаешь, но потом. Сейчас неплохо бы подумать о том, как будет выживать племя онейда.

— Все не так плохо, мистер Кенуэй, — грустно проговорила Анэдэхи. — Такое уже случалось. Бабушка рассказывала мне в детстве, как деревню в ущелье пришлось покинуть, потому что земля на склонах оскудела, а дальше земли были захвачены французами. Правда, тогда племя уходило ранней весной, но… Но и сейчас еще не очень поздно. Пока еще лето, мы успеем посадить бобы и горох. Кукуруза, наверное, уже не успеет созреть, но попробовать можно. Животные, наверное, погибли, я чувствовала запах, но индейки и утки успеют дать приплод…

— Я помогу, — прервал эти размышления Коннор и даже слабо улыбнулся. — Прошлой зимой помогал на севере, а уж одну деревню вытянем. Хочешь, я отвезу тебя в Дэвенпорт? Увидишь и мою «деревню».

— Не сейчас, — отказалась Анэдэхи, но, увидев вытянувшееся лицо Коннора, торопливо воскликнула. — Сейчас я нужна племени, но обязательно съезжу с тобой. Может быть, осенью… Если пригласишь.

— Я уже пригласил, — решительно заявил Коннор. — И я никогда не отказываюсь от своих слов.

Шэй толкнул его под локоть, пока тот не сказал еще что-нибудь столь же умное. Мистер Кормак даже горестно вздохнул: неужели в глазах Хэйтема тоже когда-то выглядел таким дураком, когда приглашал его на «Морриган» или поужинать в таверне?

Индейцы племени онейда, бежавшие из деревни, отыскались в густом лесу. Шэй видел, как поднимаются навстречу своим воинам женщины, как тревожно глядят. Никто благоразумно не жег костров, чтобы не выдать свое расположение дымом, и пожитков было совсем мало. Несколько плетеных корзин и короб с вяленым мясом — видно, забрали, потому что легкий, на первое время. Около поваленного дерева паслись несколько лошадей.

Навстречу воинам выбежала совсем мелкая девчонка в длинной рубахе из некрашеного полотна и что-то спросила. Ковыляющий шаман ей ответил, и Коннор тихонько перевел:

— Он говорит, что некуда возвращаться.

Шэй невольно оглянулся и увидел, как над деревьями еще поднимается дым. Уставшие и легко раненые воины разбрелись по месту стоянки, а вскоре послышались и рыдания. Шэй опустил голову, но Анэдэхи, которая уже почти не хромала, тихо сказала:

— Это не от горя, мистер Кормак. Это от радости. Карихвийо думала, что ее сын погиб, но ей сказали, что он жив и остался в деревне. Те, кто потерял, не плачут. Мы скорбим иначе.

Мать Рода, выслушав все, что ей рассказывали, поднялась и сама пришла к поваленному дереву. Ее лицо казалось еще более морщинистым, но говорила она чисто и ясно:

— Мне сказали, что ты, Подобный Ястребу, был с Онээгаетси в смертный миг. Что он сказал тебе?

Шэй повторил и горько признал:

— Он не успел передать свою волю отцу. Но он, возможно, спас мне жизнь, и я прошу передать вождю мою благодарность за его сына. Я видел много смертей, а достойных — гораздо меньше.

Старуха кивнула и ответила:

— Многие обещали нам помогать, но помог только ты и те, кого ты привел. Если Радунхагейду захочет увести Анэдэхи, то Совет Матерей даст дозволение.

— Это если она пойдет, — вздохнул Коннор.

Мать Рода усмехнулась, но ничего не ответила. То, что было очевидно ей и даже Шэю, Коннору, конечно, не постичь. По крайней мере, пока. Мистер Кенуэй закатил глаза, но тоже промолчал.

— Нам не впервой начинать с ничего, — проговорила Мать Рода. — Охотники и воины вырубят деревья, выкорчуют пни, и мы создадим на этой земле деревню не хуже. Раньше распределением земель занимался Совет Хауденосони, но теперь, когда мы все пошли против кайанерекова, это уже не имеет значения. Мне было тяжело услышать имена тех, кто сегодня ушел в охвара мира, но Тайенданегеа очень быстро начнет сожалеть о содеянном. И никакие достижения, богатства и друзья его от этого не спасут.

Шэй вовсе не был в этом уверен. Среди тех, кого он остановил собственным клинком, были и такие, которые и в смертный миг явно ни о чем не жалели. Но не говорить же об этом женщине в тяжелую минуту? И Шэй мягко произнес:

— Спасибо, Мать Рода, — и не удержался. — Надеюсь, мудрость передается в твоем роду от матери к дочери.

Старуха сразу сощурилась белесыми глазами:

— Знай, Подобный Ястребу, что Анэдэхи значит Лесная Вода. Но в детстве ее звали Охставен — Трещотка.

Хэйтем прикрыл глаза рукой. Кажется, он окончательно потерял надежду на лучшее будущее для сына, зато Коннор заинтересованно навострил уши.

— У нас больше нет крова, который бы мы могли предложить, — Мать Рода вернулась к невеселому настоящему. — Но вы можете остаться. До вечера мы успеем соорудить навесы на случай дождя.

Мистер Кенуэй наконец нарушил свое молчание:

— Спасибо, Мать Рода, не нужно. Здесь наверняка захочет остаться Радунхагейду — рубить деревья, выкорчевывать пни и заниматься прочей полезной деятельностью. Но мы с Подобным Ястребу отправимся обратно. Мы видели по дороге сюда селения, где можно переночевать и купить коней. Эти останутся с вами — вам нужнее.

И уже когда было очень поздно; когда уставшие мистер Кормак и мистер Кенуэй добрались до жилья, Шэй выдохнул, стоило остаться наедине:

— Хэйтем, я лучше возьму в рот. Тебя этот клоповник, несомненно, вдохновит, а у меня после боя сил ни на что другое просто нет. А еще все от комаров чешется.

— Так и быть, — устало откликнулся мистер Кенуэй. — У меня тоже давно не было столь масштабных драк… Впрочем, у нас еще будет утро.

Комментарий к 11 июля 1780, фронтир

* У Скенандоа, реальной исторической личности, действительно был сын, но его имени нигде найти не удалось, так что имя Онээгаетси — выдуманное, хоть и составленное по всем правилам. Известно, что сын Скенандоа погиб раньше отца, но причина его смерти так же неизвестна.