Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Крики стали громче, темп возрос, и происходящее стало напоминать уже не сражение, а бойню. Шэю уже не хватало времени обмениваться мнениями с любовником. Не было и времени оглядываться, Шэй только старался не выпускать из поля зрения Хэйтема и Коннора, если кому-то из них потребуется помощь. И все-таки, когда сбоку полыхнуло что-то еще, он это заметил — и рыжий отсвет, и усилившийся запах дыма… И, кажется, горелой плоти. Мистер Кормак понадеялся, что это где-то горят уже мертвые тела.
Всерьез задумавшись, не сгонять ли в лагерь Бранта, Шэй, видимо, что-то пропустил. Отшатнулся, когда поверх плеча просвистел здоровенный томагавк, инстинктивно повернулся и увидел, как крупный мускулистый индеец оседает с топором, застрявшем в лице. Лицевые кости проломило напрочь, и казалось, что томагавк увяз, как меч короля Артура из легенд бриттов. Шэй молниеносно перевел взгляд в ту сторону, откуда прилетел топор — и увидел, что вождь улыбнулся ему. Первым порывом было вырвать томагавк из оседающего тела и вернуть Онээгаетси, но тот непринужденно достал откуда-то со спины — с пояса, что ли — еще один и продолжил схватку. Рядом с вождем уже оставался только один подручный — второй лежал на земле, убитый наповал точным попаданием стрелы в глаз.
А тем временем с одной стороны наступали ганьягэха Бранта, а с другой — огонь. Шэй, поднявшийся на несколько ступеней по лесенке помоста, вдруг увидел все и сразу — и сердце ухнуло. Деревню уже не спасти. Сколько бы врагов ни уничтожили онейда, даже если атака будет отбита — это вряд ли будет утешением для тех, кто в одночасье лишился родных, защитников и дома.
Мистер Кормак не знал, что с этим делать. Он поднялся еще выше, надеясь получить небольшую передышку и услышать слова вождя, но кто-то выстрелил из лука еще раз — и непоколебимый вождь упал на колени, схватившись за шею. Крови почти не было, пока он не начал рвать себе горло в попытке вытащить стрелу. Впрочем, Шэй сразу понял — с таким ранением не выжить. Это почти невозможно, даже если под рукой доктор, хирургические инструменты, спирт и корпия, а в бою посреди леса — без шансов.
Видно, это понял и вождь, потому что опустил окровавленные руки и упал на локоть. Голос его звучал странно, булькал и искажался, а из уголков рта текла кровь, но он еще сумел произнести:
— Если выживешь, позаботься о Матери Рода. О тех, кого она увела. И передай отцу, что я…
Но кровь потекла ручьем, тело забилось в агонии, и Шэй присел, крепко сжимая заскорузлые, натертые тетивой пальцы. И произнес, не зная, слышит ли его Онээгаетси:
— Если бы наши вожди были хоть чуть-чуть похожи на тебя, Америка бы уже давно победила. Да примет тебя ваш Создатель и Великая Мать Близнецов.
Это было то немногое, что Шэй помнил про индейских богов, и он вовсе не был уверен, что у онейда боги такие же, как у ганьягэха, но Онээгаетси благодарно закрыл глаза — и тело обмякло. Значит, услышал. Значит, понял.
Шэй распрямился — и увидел, что воины Бранта отступают. Нет, они еще сражаются, но кто-то или что-то призвало их к отходу, и они уйдут, не добив жалкие остатки воинов из онейда. Это было странно, но Шэй огляделся — и понял, что это, собственно, финал. Деревня пылала, горела даже трава. Союзников осталось не больше четырех десятков, а скорее всего, меньше. Вождь убит. Если кто и оставался в домах, то выжить там теперь невозможно — если не убьет огонь, то погубит дым.
Брант и без того с лихвой отомстил, к чему бы ему терять оставшуюся половину своего отряда?
Шэй нашел взглядом Хэйтема. Тот устало опустил залитую кровью до гарды саблю и растерянно смотрел вслед ганьягэха. За забором — Шэю со своего места было не видно — раздались посвистывания, возгласы и конский топот. По крайней мере, командование этого отряда покинуло лагерь, а оставшиеся, наверное, уйдут своим ходом. Коннора видно не было, но и среди тел павших Шэй не видел необычного бело-голубого одеяния. Куда его опять понесло?!
— Сколько людей оставалось в деревне? — спросил он у защитника вождя — и только теперь понял, что это именно он меньше часа назад провожал «клан Радунхагейду» в деревню.
Меньше часа прошло — но как же все изменилось…
— Никто, — покачал головой тот. — Только воины и Человек, Видящий Сны.
— Шаман, — понял Шэй.
— Он остался в хижине у ритуального огня, чтобы духи знали, кому помогать, — отрезал воин. — Остальные ушли.
Шэй бросил еще один взгляд на пылающую деревню. Ну, шаман не выжил, в этом мистер Кормак почти не сомневался. Ритуальный огонь уже давно был поглощен более мощной огненной стихией — ни одного уцелевшего строения Шэй не видел.
И где, черт его побери, Коннор?!
И тут он увидел ответ на свой вопрос. Из-за полуобрушившегося длинного дома вышел Коннор. Он нес на руках Анэдэхи, но явно живую — та вертела головой и грозно взмахивала томагавком. Рядом семенил пожилой индеец с толстой седой косой, разукрашенный так, что лица видно не было. Вероятно, его одеяние наполовину состояло из перьев, но они обгорели, и теперь старик был причудливо раздет.
Бело-синий плащ Коннора был до черноты перемазан сажей, да и лицо тоже. По щеке стекала кровь — неизвестно, чем так могло поранить.
Старику кто-то из воинов почтительно поднес испачканную кровью тряпку, и тот прикрыл излишнюю наготу. И дрожащим, сиплым от дыма голосом произнес:
— Киатат.
— Ты будешь жить, — возразил ему Коннор и, поразмыслив, дублировал это на индейском наречии. Шэй сделал вывод, что старик английским не владеет.
— Что с девушкой? — сурово спросил приблизившийся Хэйтем.
— Она ранена, — Коннор отвернулся.
Шэй внимательно оглядел Анэдэхи и решил, что не так уж сильно ранена — на ее лице отражалась, скорее, злость, чем страдание.
— Поставь меня, — потребовала Анэдэхи. — Наверное, смогу идти сама.
— Наверное, будет лучше отнести тебя к атетшентс, — в тон хмыкнул Коннор. — Пусть осмотрит ногу, вдруг что-то сломано?
Шэй предложил:
— В самом деле, поставь. Если не сможет идти, сама на тебя свалится.
Анэдэхи явно нахмурилась и объяснила:
— Я узнала, что в деревне остался рарендиуанен, и не могла не попробовать его спасти. А Радунхагейду пошел за мной, хотя я и сама бы справилась.
— Отлично справилась, — буркнул Коннор и осторожно попытался ее поставить. — Горящей балкой по ноге попало.
Девушка гортанно вскрикнула, едва оказалась на земле, пошатнулась, схватилась за плечо Коннора, но, несмотря на то, что тот явно был готов ее подхватить, устояла. И даже сделала пару шагов, болезненно скривившись.
— Нам надо уйти, — независимо бросила она. — Раз каниенкехака отступили, то нам надо отыскать остальных.
— Идти придется через огонь, — предупредил Хэйтем.
— Воины умеют идти через огонь, — бросила Анэдэхи. — А рарендиуанен… Радунхагейду, не хочешь понести его? Он стар, ему трудно ходить.
— Думаю, найдутся воины, более достойные такой чести, — вежливо отказался Коннор.
Шэй видел, как Хэйтем прячет лицо и тихо фыркает от смеха. Отказ прозвучал в чисто «кенуэйском» стиле.
Анэдэхи, прихрамывая, сделала еще несколько шагов — и горестно огляделась. Шэй ее понимал. Попытка помочь совершенно незнакомым ей людям привела к крушению дорогого для нее мира — и этого уже не исправить ничем. Даже Хэйтем не язвил и не напоминал об опасностях.
Несколько воинов вызвались остаться, чтобы предать пылающему огню павших товарищей и отыскать живых, если таковые есть. Остальные двинулись в путь.
Анэдэхи в дороге сопровождали трое молодых мужчин из ее личного отряда, и Шэй по их ласковому отношению и заботе догадался, что это и есть братья. Коннор не стал мешать, отступил, хотя и глядел на подругу тоскливо.
И только когда огонь деревни остался позади, вдруг тяжко выдохнул:
— Это было… Я не знаю, каким словом описать то, что я испытал, когда оказался в горящем доме, где остался живой человек. На миг мне показалось, что мне снова четыре года, и вот-вот я услышу голос матери. Она велела мне уйти… И я ничем не смог помочь! Но сейчас у меня был томагавк, сила и… Анэдэхи. Наверное, мама могла бы гордиться мной.
