Когда цветут липы (СИ) - "Эвенир" (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT, FB2) 📗
Андрей никогда не испытывал ничего подобного. Он промолчал. Но ответа, похоже, не требовалось.
— Это всё просто не могло хорошо закончиться. Ситуация вышла из-под контроля, и я даже не знаю, что нас ожидало. Гибель, безумие, убийство, тюремный срок? Но однажды в Том Месте появилась женщина. Социальный работник, ты будешь смеяться. Социальные работники приходили туда раз в месяц. К их приходу нас заставляли помыться и переодеться в чистое. Сажали в зале, давали карандаши, тетради, книги. Включали по телевизору мультики. Они приходили, смотрели на нас и уходили. А эта не ушла. Она подошла к каждому из нас и с каждым поговорила. Я не сказал ей ничего, я к тому времени почти разучился говорить с людьми. А вот Лера… Честно говоря, я до сих пор не знаю, что она ей сказала. И не спрошу её об этом никогда. Только сразу после этого разговора, прямо от той тетради с карандашами меня забрали. И больше я никогда не видел Того Места.
Проехали указатель райцентра, известного своим металлургическим комбинатом, крупнейшим в стране. Свернули с автострады на шоссе, удивительно широкое и с отличным покрытием.
— Нас с Лерой поместили в детский дом. Нормальный, человеческий детский дом: с хором и театром, с утренниками, с фруктами и десертом, с уроками. Настоящими учителями и уроками. Помню, я сначала был в какой-то прострации: произошедшие перемены просто не укладывались в мозгу. Потом со мной случился нервный срыв. Я ревел часами. Ревел оттого, что не мог понять: почему другие дети жили вот так, в тепле и заботе, спали в чистых постелях, ели сколько влезет, ни перед кем не пресмыкались, ни от кого не терпели мучений, а мы жили в Том Месте? Ведь это несправедливо. Со мной работал психолог, тоже женщина. Елена Сергеевна Старосельская, доктор наук, член-корреспондент и прочая, и прочая. К сожалению, ныне покойная. Она и тогда уже была очень пожилым человеком. Согласилась со мной работать только по просьбе Надежды Анатольевны. Выдающийся учёный и потрясающий человек. Она научила меня самому главному: никто ничего тебе не должен. Если хочешь чего-нибудь — иди и возьми. Потому что никто тебе этого не даст. Ты должен взять это сам. И если при этом ты никому не сделал больно, ты никогда и ни перед кем не должен извиняться. За то, что ты умнее других, богаче, успешнее, красивее или удачливее, даже за то, что ты другой, — не извиняйся! И ты знаешь, самое интересное, что Лере такая помощь не понадобилась. Она забыла То Место, будто его и не было никогда, окунулась в новую среду, как рыба в воду, и меня потихоньку вытянула за собой. Я был Маленький Принц, а она — Роза, потом ещё что-то такое было, я уже не помню. Даже не знаю, кто мне больше помог, академик Старосельская или Лера.
Районный центр остался позади, они свернули на петляющую между высокими деревьями дорогу. Снегопад прекратился, сквозь истончившиеся облака перламутрово просвечивало невидимое солнце. Андрей знал: этой ночью он будет любить Диму, как никогда ещё никого не любил. Он отдаст ему не только тело — всего себя, до последней, тщедушной, занюханной мечтёнки…
— Наверное, Надежда Анатольевна за нами наблюдала. Может быть, сочла себя виноватой, возможно, не лично себя, а общество в целом. Как бы то ни было, у нас появилась возможность учиться за границей. Анонимный фонд «Плот» оплатил наше образование. Когда ты говорил о частной английской школе, ты угадал. Я действительно учился в Катроп Хиллс, в Девоншире. Это не самая престижная школа, но старая и уважаемая. И вот тогда, вспомнив науку доктора Старосельской, я вцепился в свой шанс зубами. Высшие оценки по всем дисциплинам, всевозможные титулы, я вытянул из той школы все, что мог. И когда я подал документы в университеты, меня приняли всюду, куда я послал заявление. Оксфорд, Кембридж, Йель, Стэнфорд… Я выбрал Беркли, потому что они предложили мне бесплатное обучение и стипендию. К тому времени я уже задолжал прилично и был полон желанием расплатиться. С первой зарплаты и до последней треть моего дохода принадлежит фонду «Плот». Теперь я знаю, кто его основал.
Ещё один поворот, мощный спорткомплекс справа, берег реки слева. Далеко впереди показалось какое-то строение, прямо дом-музей быта девятнадцатого века, крыльцо с колоннами, два крыла, беседка, мертвый фонтан. Екатерининский дворец в масштабе пять к одному. Андрей спросил:
— А что Лера? Тоже что-то крутое закончила?
Дима улыбнулся с гордостью.
— Ты не поверишь, Сорбонну. Она антрополог, очень уважаемый специалист. Знаешь проект «Наследие»? Ну, те, что ставят целью определить происхождение нашей нации?
— Знаю, конечно! — отозвался Андрей, довольный тем, что разговор перешёл в разряд лёгких. Хотя бы обыкновенных. — Но я думал, там генетики…
— Да нет, антропологи тоже. И генетики, и дендрологи, и археологи, даже лингвисты… Лера там ведущий антрополог. У неё печатных работ побольше, чем у нас с тобой вместе взятых.
— Классно, — охотно согласился Андрей. — К тому же такая красивая женщина и любит тебя как родного, это уж точно.
Они приблизились к особняку, словно сошедшему со страниц «Войны и мира». У ажурных ворот Дима высунулся из окна, набрал код. Ворота распахнулись. На блестящей асфальтовой дорожке не было ни одной снежинки. Ровная аллея, идеально подстриженные деревья. На крыльце особняка меж стройных колонн застыла невысокая полноватая женщина, на плечах — пуховый платок.
Дима остановил машину прямо перед крыльцом, легко взбежал по ступеням, обнял встречающую их женщину. Андрей подошёл чуть позже, немного волнуясь, не совсем понимая, какую роль он должен играть в этой сцене. Разрешил сомнения Дима. Обнял его за плечи и, чуть задыхаясь от волнения, объявил:
— Надежда Анатольевна, знакомьтесь, это Андрей Дымов. Мой парень.
— Здравствуйте, — только и сумел вымолвить Андрей.
А в ответ получил яркую и теплую улыбку, крепкое пожатие мягкой ладони, серебряный взгляд умных и добрых глаз, которые многое повидали, но не разучились ни удивляться, ни радоваться.
— Андрей, я так рада. Наконец-то. Заходите, что мы на улице стоим.
В просторном вестибюле горничная взяла их верхнюю одежду. Андрей немного удивился, что на ней брючный костюм, а не платье с белым передником. Он ожидал чего-то в этом роде, какого-нибудь дворецкого Бэрримора, на худой конец — фамильное привидение. Вслед за хозяйкой прошли в небольшую очень светлую столовую, где огромные, во всю стену окна выходили на берег широкой реки. Солнце к тому времени почти прожгло облака, и заснеженная лужайка, окольцованная ледяной лентой, купалась в розовом сиянии. Андрей восхищённо ахнул.
— Красиво, не правда ли? — с улыбкой отозвалась хозяйка. — Мы живём здесь почти тридцать лет, а я все никак не могу насмотреться. К тому же река каждый раз другая. Достаточно малейшего изменения цвета — и перед вами совсем другой пейзаж. Но давайте же, ребята, садитесь за стол. Поздний обед или ранний ужин, не все ли равно?
Еда поразила простотой и откровенно национальным стилем. Черный хлеб, тончайшие стружки сала разных сортов, селедка с кружками лука, в маленьких судочках — чёрная и красная икра. «Такое просто грешно без водки», — подумал Андрей. Но спиртного за столом не было. Пришлось себя одернуть. Дима сейчас с ним, сидит рядом, задумчиво терзает селедку вилкой и ножом. А значит, уходить в штопор причины нет.
Следом за закусками подали грибной суп.
— Угощайтесь, не бойтесь, я сама эти грибы собирала. Все белые и подосиновики. А то знаю я вас, американцев, если грибы не куплены в магазине — значит они ядовиты.
— Надежда Анатольевна, какие же мы американцы? — удивился Дима. Андрей невольно залюбовался партнёром: с этой детской улыбкой на приветливом, открытом лице Калиновский казался очень юным и таким настоящим, каким он не видел его ещё никогда. Наверное, эта женщина, которую он зовёт по имени-отчеству, действительно ему вместо матери. Ведь только рядом с матерью у взрослого мужчины может быть такое лицо.
— Конечно, Дима! Я с тобой иногда говорю и не знаю, в какой я стране…
