Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
Я достал из шкафа ту самую рубашку, которую Стас тогда уронил. Кровь давно подсохла и осыпалась ржавчиной, запах выветрился. Я чувствовал себя самым распоследним идиотом, влюблённым идиотом. Так и заснул с грязной, замусоленной тряпкой.
И проснулся от очередного кошмара.
Я сидел в классе за партой – и вдруг она превратилась в качели. Я пытался её остановить, но только сильнее раскачивал – остановить её можно было только со стороны. Она раскачивалась всё сильней, наращивая амплитуду, я видел глаза окружающих – вроде я знал их, вроде бы это всё мои знакомые – или другие, похожие на них люди. Я обеими руками цеплялся за качели и просил мне помочь, но все только смеялись и показывали пальцем – «опять он выделывается». Женщина, которая могла быть моей учительницей, а может и Светланой, заявила: «Веригин, немедленно покиньте класс!», а я ничего ей даже ответить не мог, настолько мне было страшно. Я решил спрыгнуть – паркурщик я или где, и когда качели максимально приблизились к доске, прыгнул в сторону парт… Вот только качели вдруг оказались не параллельными окнам, а наоборот, – и острые стеклянные осколки чиркнули по телу, и я падал, падал вниз…
И проснулся. Горел ночник, гудел комп – я, похоже, забыл его выключить. Некоторое время я пытался вспомнить, о чём думал перед сном. Рубашка Стаса так и лежала рядом со мной.
«Я должен повидаться со Стасом», – эта мысль пришла в голову целиком, как пуля, как нечто, оформившееся в подсознании, пока я спал. «Первого апреля у него день рождения. Я приеду к нему и тогда… Тогда всё станет ясно».
Почему всё станет ясно, я не знал. Но почему-то был уверен, что как только я его увижу, я точно буду знать, что мне делать дальше. Это как видеть, куда прыгаешь.
Кто бы что обо мне ни думал, я умею добиваться своего. Отец сто раз может говорить, что я педик несчастный, ненастоящий мужчина и тряпка, и всякие Галстуки и Бусы из шарашкиных контор могут нести любую фигню, пусть тусовщики считают меня просто ещё одним сладким гламурным мальчиком, прожигающим отцовские деньги. Я могу лениться, я могу бояться, тупить и паниковать, но своего я добиваться умею. И сейчас я точно знал, чего хотел. Да, как там было в фильме, который так понравился Стасу, – «Пираты карибского моря»: «Компас не указывает на север. – Но мы ведь не север ищем».
Я думал. Я много думал о том, какой Стас человек. Я вдруг подумал, что именно как человека Стаса очень немногие знают. Для многих Стас был эдаким древнем божеством, стихийным и неовратимым, которое надо было задабривать кровавыми жертвами. Игорь, например, Стаса боялся очень сильно и именно поэтому выбрал его компанию, потому что «кто не с нами, тот против нас», а против Стаса у Игоря шансов не было. Для Вовчика Стас, наоборот, был кумиром, и всё, что он говорил или делал, было истиной в последней инстанции, да боже мой, он был влюблён в Стаса и не вполне платонически – вспомнить, как он смотрел на него в душе, как массаж ему делал. Единственная, кто, наверное, видел в нём человека – это Банни. И я.
Я вспомнил, как мы проводили время вместе, забиваясь в глухие уголки интерната, как он брал мои ладони и грел в своих. Как раздобыл где-то для меня жёлтое яблоко, как варил кофе на общей кухне, одёргивая пытающихся возмутиться поварих, как мы пили виски из маленьких кружечек… Почему-то именно такие мелочи вспоминались особенно остро – вот мы стоим на железной «радуге», прикасаясь друг к другу ладонями, и глаза у Стаса – как зимнее небо, с которого падает мягкий и пушистый снег. А вот и другие воспоминания – щель под дверцей карцера, запах сигаретного дыма и голос Стаса: «Не плачь». Мой собственный страх, когда меня втолкнули в комнату, кровь на губах и Стас, ворвавшийся, как сатанинский вихрь, паника, желание бежать, сбежать наконец от этого ужаса… И Стас, несущий меня на руках. Меня никто не носил на руках, даже подумать смешно об этом, взрослого парня – на руках. А он понёс. И потом обнимал, держал, не дал всё бросить и свалить. Затем был этот парень, которого связали в туалете… Кошмарное зрелище. Я слышал о чём-то подобном, но и представить себе не мог, что в чём-то таком поучаствую. Это даже в пересказе звучит ужасно мерзко.
И всё же Стас не был ни стихией, ни хтоническим божеством. Он был человеком. Странным, очень необычным, и всё же и у него были мечты и стремления, и какие-то представления о прекрасном. Стас мечтал увидеть море. У него было детство – не такое, как у меня, полуголодное, хулиганское, но о нём он рассказывал без сожаления…
Вот. Вот что отличает Стаса от большинства – он никогда не жаловался. Не потому, что слишком примитивен, чтобы понимать, какой отстой его мир. Он просто прекрасно понимал, что жаловаться бесполезно. Ему было некому жаловаться. У Игоря, у Вовчика, у Рэя с Банни, у Пашика с Яшиком и у прочих особ, приближенных к императору, был Стас. У Стаса не было никого. Когда он сказал, что не будет мне писать и звонить, дело было не в том, что ему плевать. Он просто был уверен, что я ухожу навсегда.
Чёрт, мне никогда не приходилось думать так много об одном человеке! Для меня было либо «ты мне нравишься, иди сюда», либо «ты мне не нравишься, пошёл вон». А тут… Я перебирал, как перебирают мелкие памятные вещи – ракушки, сувениры, открытки – всё, что помнил о Стасе, всё, что он мне говорил о себе.
Чем я мог порадовать его на день рождения? Стас – не Ясна Пани или кто-то вроде него, которого достаточно взять на какое-нибудь крутое пати или подарить брендовую шмотку – и он уже на седьмом месте от счастья. Вот Спирит умеет как-то подбирать подарки в тему. Самому же Спириту подарок сделать сложно, но можно – я его вкусы с детства знаю. Можно поговорить с ним на эту тему, спросить совета, но я не хотел. Действительно, я уже не маленький, чтобы со мной нянчились. Надо научиться жить своим умом и самому принимать решения, а то однажды мне либо кто-нибудь на шею сядет, глаза ладошками закроет и будет командовать, куда идти, либо на поводок посадит.
Стас любит оружие. Может подарить ему какой-нибудь крутой клинок? Не дурацкую порякушку, что лишённые вкуса люди вешают на стены («не подлежит заточке»), а настоящий, тяжелый, острый? Или, допустим, пневматический пистолет? Такой, чтобы от настоящего почти не отличался? Нож или пистолет?
При мысли о ноже я кое-что вспомнил – тот нож. Который мне отдал Вовчик тем тревожным вечером, когда мы играли в покер, тогда, когда я ещё не понял, но уже почувствовал, как дорог мне Стас. Когда я впервые сам на что-то решился. Воспоминания были не очень, ведь то, что всё получилось – это случайность, ирония судьбы, что называется. Вряд ли этот нож порадует Стаса. Поэтому, поразмыслив немного, я положил нож на место и остановил свой выбор на пистолете.
Мысли о пистолете привели к закономерному итогу – я решил расспросить Виктора Степановича. Уж если кто знает, так это он.
– Я могу узнать, зачем вам пистолет? – мы с отцовским начбезом по старой советской традиции сидели на кухне и пили чай – я зелёный, он чёрный, тоже по старой советской традиции.
– Не мне. Одному моему приятелю в подарок… Из интерната, того, где я был тогда.
Виктор Степанович кивнул и взял из вазочки овсяное печенье с шоколадной крошкой – его любимое, у меня самого оно в горле застревает. Виктор Степанович ровесник моего отца, может чуть-чуть моложе, ростом чуть ниже меня, глаза карие, волосы каштановые с сединой, на левой щеке – белая полоска старого шрама. Что мне в нём нравится – это редкостное хладнокровие. Заяви ему, что завтра мы идём штурмовать Кремль – он только время уточнит.
– Интернат, конечно. Знаете, Максим Анатольевич, а я был против вашей поездки в интернат и не раз говорил об этом с вашим отцом.
– А? – я чуть чаем не подавился. – Почему?
– Потому что я был более чем уверен, что это не приведёт к нужному результату. В итоге вы не переменили ни свою позицию, ни образ жизни, ни намерения. Вы продержались там полностью оговоренный срок и вернулись целым и невредимым. Так уж вышло, что я себе довольно хорошо представляю нравы в подобных заведениях, и когда мы с вашим отцом ездили туда к … – Виктор Степанович поморщился.
