Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
Я прошёл через жилое крыло. Здесь, на третьем этаже, спальни старшеклассников. На втором – общие спальни. На первом никого никогда не селят, типа, чтобы в окна не вылезали. Ага, кому это когда мешало – только самым тупым и слабым.
Я думал о Максе, не мог не думать. Как я всё это время жил без него? Сейчас, в день, когда он должен приехать, каждая секунда была долгой и невыносимой. Как в карцере. Как будто каждую секунду меня кололи иглой в одно и то же место, чем дольше, тем больней, и иголку нагревали. Только было больно не телу. А там, внутри, душе.
«Душа болит, а сердце плачет, а путь земной ещё пылит…» – вспомнилась дурацкая песня. Я, когда её впервые услышал, долго не догонял, что или кто это – «пылит». Мне казалось, что «пылит» – это что-то типа такого пустынного хрена на верблюде, в чалме и с кривой саблей, который пёхает исключительно по бездорожью. Может быть, охотник или кладоискатель. Ненавижу непонятные тексты! В третьем классе меня загнали проходить какой-то тест. Дали листок со стихотворным отрывком и попросили рассказать, что там описано. Ну, я и объяснил – это война фантастическая. Какие-то мохнатые монстры прутся. Им навстречу летит такая фигня, может, маленький самолётик или космический кораблик. Как в «Звёздных войнах». На нём установлены какие-то гранатомёты или миномёты и прожектор, чтобы наводить на цель. Управляет им военный вроде прапорщика. Что-то типа того. После этого я слышал, как эта комиссия советовала тогдашней моей «классухе» отправить меня в класс для дебилов. Потому что я умственно отсталый и нуждаюсь в дополнительном обследовании. Вот уроды! Правда, никто с этим заморачиваться не стал. А стихи были такие:
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Хренов Пушкин!
Я всё утро искал пятый угол. Выпил кофе, проглотил пару бутербродов. Умылся, побрился, дважды почистил зубы. Целых пять минут думал, что мне надеть. Белая рубашка безобразно мне мала, чёрную я где-то «посеял», синяя… Хм, Макс раз сто говорил, что ненавидит их. Взял одну из футболок, что Вовчик привёз с каникул, и джинсы.
На уроки я забил, впрочем, никто и не докапывался.
Меня, конечно, поздравили. Игорь, кося глазами, подарил понтовую металлическую ручку в футлярчике с прозрачной крышкой. Вовчик подарил набор для бритья – какой-то охуенный станок, не одноразовый, на специальной держалке, и крем для бритья, лосьон после бритья, и в тюбике – нечто под названием «скраб». В первый раз такое вижу – этим надо умываться перед бритьём. Я этот самый «скраб» рассматривал с подозрением, но написано было «фор мэн». Ладно, скраб так скраб. У Макса уйма была всего, про что обычные мужики в жизни не слышали, и, если я собираюсь быть с ним, быть таким человеком, с которым он будет общаться в обычной жизни, а не только в этом вонючем интернате, надо отучаться от привычки пользоваться одним куском мыла для всего.
Банни подарила заколку для галстука. Я аж прифигел. Вещь была не новая, никаких дурацких шкатулочек в виде бархатных сердечек, но очень дорогая. Золотая, с зелёными камнями. Я едва коснулся – сразу понял, что она редкая, дорогая и ценная.
– Это моего отца. Отобрала у него. Пусть только вякнет! Эта вещь принадлежит мне, я давно хотела подарить её тебе.
Я понял, кто это – он. Тот самый отчим Банни. Я когда-то пообещал ей, что убью его. Такие обещания надо держать.
Рэй сказал, что хотел подарить мне альбом с фотографиями. Когда он в последний раз уезжал отсюда (по каким-то делам, связанным с квартирой), то отдал в фотосалон фотки с нашими рожами, которые были у него и у Банни, где их должны были откопировать и собрать в специальный альбом с надписью. И прислать почтой. Но чего-то не срослось то ли в ателье, то ли на почте, и будет мой подарок только завтра. Ну, завтра так завтра.
Ещё я получил маленькую бутылочку ужасного коньяка (даже этикетка кривая, нет, это я пить не буду), бутылочку коньяка получше, два дешёвых набора для бритья, зажигалку и ручки-тетрадки-носки-конфеты от родного, будь он неладен, интерната. Ну, наборы для бритья всегда пригодятся – кому-нибудь выдать, чтобы знали мою доброту, и дешёвый коньяк кому-нибудь придётся впору. А конфеты пускай Банни жрёт.
– Слушай, просеки, чего это Игорь в последние два дня от меня шарахается?
– Ага, и правда… Чего-то он тебя боится. Тьфу, грильяж!
– Чего-то он поздно спохватился, – я пожал плечами. Игоревские заморочки мне были по барабану.
Я ждал его. Моего Макса.
Все разошлись на уроки, меня тоже позвали, но я всех коротко послал. Я ждал. Это было так… Я никогда не ждал кого-то, вот в чём проблема. Можно было ждать каникул или поездки в город, или ещё чего-то в этом роде, но кого-то… Я понять не мог, в чём тут проблема. И сидел, сидел у окна, того самого, где весной сидел и смотрел, как останавливается чёрный джип и выходит ещё мне тогда совершенно чужой высокий парень с длинными, по плечи, подкрашенными зелёным волосами. Странно, вблизи я его с длинными так и не увидел. Помню, у него первое время была привычка дотрагиваться до головы, словно тянул руку к волосам, а их нет. Я тогда чисто машинально это заметил. А вообще, я как его увидел, так сразу решил, что он будет моим. Если прогнётся – замучаю сам. А он не прогнулся. Но он всё равно мой, я не знаю, как я это сделаю, сейчас или потом, но он будет моим, он будет со мной. Где ты, где ты, Макс?
Автомобильный гудок был резким. Таким, что я услышал, как где-то кто-то вскрикнул и что-то грохнулось.
Это может и не он, это может быть кто угодно…
Но я узнал эту машину, я её уже видел – чёрный, обтекаемо-плавный, блестящий БМВ, на котором приезжал его чокнутый длинноволосый друг. И я сорвался с места, когда машина только скользнула под шлагбаум, перепрыгивая три, пять ступенек, вылетел во двор, когда та ещё парковалась. Она не успела толком остановиться, а дверь открылась. И он вышел мне навстречу. Макс, мой…
Какой же он красивый, я совсем забыл, какой он красивый! Конечно без шапки, волосы короткие, а улыбка! Как же он улыбается… Я совсем забыл, как я мог, но я забыл, как был счастлив, когда он улыбался, потому что, если бы не забыл, я бы бросил всё, шёл бы, полз бы, зубами землю грыз и на части людей руками рвал, чтобы снова увидеть его.
– Макс! – я ничерта не соображал, последние метры – и наконец-то, наконец-то!
– Макс…
Я прижал его к себе, почувствовал, как он дышит... Я чувствовал, как пахнут его волосы, мне хотелось больше, больше, хотелось снять его чёртову куртку и почувствовать тепло его тела рядом со своим.
– В машину!
Я не понял, я это сказал или он, и, мешая друг другу, мы залезли в машину, где пахло синтетической ёлкой.
– Стас, – Макс смотрел на меня, глаза у него были совсем зелёными и блестели, короткие чёрные ресницы – я помню их все – слиплись. – Стас, я…
Что он там, было неважно, я потянулся к нему и поцеловал – наконец-то. Наконец-то! Наконец-то! Только я и он, он, он, он мой, я чувствую его вкус, совсем знакомый. И губы – а вот тут трещинка. Прикусить – и он вздрогнет. Как будто и не уезжал никуда, как будто и не было этой холодной, грязной зимы. Мой, только мой!
Макс оторвался от меня, коротко выдыхая, а я всё смотрел на него и не мог отпустить. Мне нужно было видеть его, слышать, осязать, обонять и пробовать на вкус, чтобы верить – он здесь. Он приехал. Он со мной.
Он тяжело дышал и я чувствовал на лице его дыхание. Пахло кофе, зубной пастой и табаком. А ещё этим его одеколоном. А ещё – им самим, таким горячим под курткой. Приблизившись, я понюхал распахнутый воротник. Незабываемый запах.
Он поднял руку, дотронулся до моего лица и я поймал её, прижимая к губам. Я хотел целовать его всего-всего.
– Если вы собираетесь провести здесь всю жизнь, то я пойду, посмотрю, можно ли провести сюда водопровод.
Ёб твою мать!!!
Я обернулся – ну, да, так и есть – кучерявый друг Макса по кличке Спирит сидит с кислой рожей, в здоровенных чёрных очках и… Ага!
