Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Он не станет, — резонно заметил Шэй. — Вашингтона надо было убирать до того, как он заделался символом свободы. И лучше не заикаться об этом, иначе противником свободы тебя сочтет собственный сын. Почему ты до сих пор не рассказал ему, чего добиваешься?
— Потому что он ассасин, — раздраженно откликнулся Хэйтем. — И с этой информацией он сможет играть не только за или против колонистов или британцев. С этой информацией он сможет играть против Ордена, а этого допустить нельзя, иначе мне действительно придется его собственными руками убить. А убрать Вашингтона раньше я не мог — мне до него просто не дотянуться было. Если ты помнишь, я прибыл сюда с двенадцатью фунтами в кармане, и у меня не было ни друзей, ни возможностей. Как ни печально, но это как раз тот случай, когда прочие варианты еще хуже, чем сам Вашингтон, которого я почитаю неумелым и слабохарактерным. Придется работать с тем, что есть. Надеюсь, переговоры пройдут успешно.
Шэй с сомнением покачал головой, и Хэйтем поправился:
— Надеюсь, что они хотя бы не провалятся.
— Будем надеяться, — вздохнул Шэй, а потом спросил. — Еще какие-то новости?
Мистер Кенуэй поразмыслил и вздохнул:
— Фрэнк, старый Фрэнк умер. Я этого не застал, приехал, когда Питкэрн уже распорядился о надгробной плите. Жаль, что меня не было рядом, когда Фрэнк… захворал. Энни сказала, что после смерти миссис Стэмптон он сильно сдал — очень скучал по ней. Работать уже не мог, да никто и не заставлял. И умер он тихо — в кресле, с ее шалью на коленях. Теперь его место занял Руджеро Галлиани, итальянец. Хороший работник, хотя Фрэнк всегда его ругал. Что еще? Пожалуй, ничего. Хотя… А! На имя Коннора из Дэвенпорта приходило письмо. Я, разумеется, его вскрыл… Но там не было ничего особо секретного — отчет какого-то Джозефа Майлза о проданных и закупленных в Бостоне товарах. Письмо я запечатал и переслал по тому адресу, что Коннор мне оставил, но для себя сделал вывод, что доходы у Коннора уже не столь плохи.
— Пара хороших конвоев — и не пришлось бы неделями торговать какой-то ерундой, — не задумываясь, откликнулся Шэй.
— Наш сын — не пират, — веско заметил Хэйтем. — Мне докладывали, что «Аквила» участвовала в стычке с британскими судами на входе в бостонский залив. Довольно успешно поучаствовала, хотя в плане обогащения Коннору это вряд ли пошло на пользу: во-первых, корабли были военные, во-вторых, все три затонули.
— Эх, — капитан Кормак даже поморщился. — Вот почему ты не позволил мне его учить? Я бы рассказал, как правильно бомбить корабль, чтобы он не пошел ко дну. Если уж все равно дерется на море, то чего добру пропадать?
— Шэй! — Хэйтем даже приподнялся на локте. — У Коннора и так дурная наследственность моего отца! Если бы ты его учил, кто знает, не пошел бы он бомбить кого попало только потому, что на борту что-то ценное? Пусть уж лучше проредит британский флот. Может, поостерегутся к нам свои армады отправлять лишний раз.
— Я бы с ним поработал, — мечтательно вздохнул Шэй. — Коннор неплохой капитан. Представляешь, «Морриган» и «Аквила» вместе против кого-нибудь? Я и в одиночку неплохо справлялся, а тут… У врага бы ни шанса не осталось. А вот если бы еще линейный корабль захватить…
— Так, — мистер Кенуэй заговорил резко и отрывисто. — Крамольные речи прекратить, тамплиер Шэй Патрик Кормак.
— Помечтать уже нельзя, — посмеиваясь, откликнулся Шэй. — И потом, тебе же нравится, сам сказал!
— Да что вы говорите? — Хэйтем приподнял бровь. — Не помню такого, а значит — не было.
— А вот я все запомнил, — Шэй подтянулся выше и лукаво сощурился. — И то, что тебе нравится, что я к тебе пристаю, когда ты упираешься, я тоже запомнил.
Мистер Кенуэй изумленно вскинулся, попытался вывернуться, но Шэй держал крепко и почти смеялся.
— Я такого точно не говорил! — в голосе Хэйтема прозвучало возмущение.
— Да ты же вообще ничего не говорил, — позволил себе шпильку Шэй. — По крайней мере, ты это утверждаешь. Вот только попробуй сказать, что не нравится.
С этими словами он навалился сверху, провел языком по линии подбородка, но с поцелуями решил обождать — чтобы услышать ответ. И услышал:
— Я так понимаю, ты уже сделал выводы, так что мой ответ тут вряд ли что-то решает, — Хэйтем говорил насмешливо и гордо. — А ты по натуре твоей пиратской — «что добыл, то мое».
— Оплакиваешь утраченную честь? — нарочито невинно осведомился мистер Кормак.
Мистер Кенуэй аж захлебнулся воздухом и вырываться прекратил:
— Что ты несешь?! Я как-то не слишком верю в благородных пиратов. Такие же бандиты, только на море.
— В море все иначе, — горячо выдохнул Шэй. — Там жизнь стоит гораздо дешевле, а вероятность погибнуть есть у абсолютно любого — от юнги до капитана, от адмирала до богатого пассажира. Потому-то капитаны в море и не подчиняются законам. Каждый сам себе закон, а любая схватка в море — это война в миниатюре. Ведь ты не считаешь неправильным заключенный мир с условием контрибуции? Я никогда не топил корабли зазря.
— А как это противоречит постулату «что добыл — то моё»? — хмыкнул Хэйтем. — Ты либо делай уже что-нибудь, либо брысь в сторону. В тебе, небось, под двести фунтов будет.
— Канат выдерживает, — усмехнулся Шэй и, разумеется, никуда не собирался.
Однако призыв воспринял, пока Хэйтем его не стряхнул. Веса своего Шэй не знал, но догадывался, что силы у любовника хватит. Вот теперь уже целовать можно было свободно — и мистер Кормак возможностью воспользовался. Памятуя о недавно услышанном, он не слишком церемонился, но Хэйтем этот порыв, можно сказать, поддержал. По крайней мере, Шэю пришлось придавить любовника за плечо к постели, когда тот довольно чувствительно прикусил за губу.
Во всем остальном Шэй с энтузиазмом Хэйтема поддержал, и со стоном подался вперед, когда ладонь любовника коснулась плоти — пока еще через ткань. Вот лучше бы было раздеться сразу… Так нет, Хэйтем же «собирается спать в приличном виде»! Не нужно было быть магистром Ордена тамплиеров, чтобы предположить, что до «спать» дело не сразу дойдет…
Раздеваться было неудобно. Шэй урывками целовал обнаженную кожу любовника под расстегнутым воротом и мучился от того, что собственная рубаха сбилась и давила на шею. Со штанами дело обстояло еще хуже — Шэй мельком глянул вниз, приподнявшись на локте, чтобы высвободить рубаху, и пришел к выводу, что со штанов можно рисовать фок-мачту. По крайней мере, парус натягивался похоже.
Хэйтем выпутался из рубахи, изрядно растрепав хвост, и даже успел плюхнуться обратно, принимая ласки, но любовником он был внимательным. Шэй не успел даже воспротивиться, когда мистер Кенуэй вывернулся из-под руки и обрывисто произнес:
— Шэй… Если хочешь, я перевернусь.
Мистер Кормак предложение оценил. В общем-то, он и к этим не слишком удобным узким кроватям привык, а точнее — помнил. Однако так, конечно, будет много проще. Немного жаль, что не удастся увидеть лицо любовника, Шэю нравилось наблюдать, но перспектива сократить мучения была привлекательной. А в лицо можно будет смотреть на удобном ложе, когда гостиница и этот холостяцкий номер останутся в прошлом. В любом мало-мальски приличном особняке непременно найдется спальня для двоих…
Вот только рубаха продолжала впиваться, хотя Шэй вроде бы ее уже два раза поправлял, и не было от этого никакого облегчения. Помощь пришла неожиданно.
Хэйтем приподнялся, обхватив за шею, подарил глубокий и откровенный поцелуй, а потом совершенно не соответствующим этому командным тоном произнес:
— Твоя внезапность делает тебе честь в борьбе с врагами, но сейчас это, пожалуй, помеха. Будь любезен, встань и возьми в моем саквояже масло от расстройства… всякого. Когда я отправлялся сюда, так далеко не загадывал, ничего лучше у меня нет.
— У меня есть, — рассеянно брякнул Шэй. — Французское, для интимной гигиены.
— А зачем тебе во Франции интимная гигиена? — вопросительно приподнял бровь Хэйтем.
— Так перед отъездом купил, к тебе же ехал, — так же задумчиво ответил мистер Кормак. — Кстати, оно еще запаковано. Интересно, сандал — это что?
