Маффин (ЛП) - "Mahsa" (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
В Англии в XIX веке жёлтую азалию называли “царским цветком русичей”.
========== Глава 23. Мерзкий кексик. ==========
Эшер помог мне помыться, сменил повязку и ушёл.
Чмокнув напоследок в макушку, он исчез за дверью. Сидя на краю его постели, я бездумно пинал ногой злополучную пряжку и пытался понять, что же чувствую: вину, стыд или всё вместе.
От физической нагрузки мышцы размякли, тело потяжелело, а глаза так и норовили спрятаться за сонно прикрытыми веками. Когда мы закончили заниматься любовью, Эшер убавил громкость — теперь музыка тихонько шелестела, ненавязчиво заполняя образовавшуюся в голове пустоту.
Я заснул и, проснувшись с первыми лучами солнца, почувствовал, что тело отдохнуло, набралось сил, но душа по-прежнему устало сгибалась под тяжестью горьких сомнений. Рассвет, тайком прокравшись сквозь занавески, залил солнечным светом пустую комнату. Никого. В груди отчего-то тоскливо сжалось сердце.
На ручке антикварного кресла в дальнем углу висел мой рюкзак. Медленно поднявшись, я достал из него свежее бельё, чистые джинсы, толстовку и переоделся. Наверно, мне стоило бы вернуться в кровать, спокойно полежать, понежиться в лучах ласкового солнышка, но из бокового кармана на простыни выпал мобильник. Зловеще сверкнув глянцевым корпусом, он мгновенно вернул меня с небес на землю.
О, да.
Я поднял опасный подарочек, повертел в руках и провёл пальцем по тёмному экрану. Железная ещё сутки назад решимость постепенно таяла. Мне всё меньше и меньше хотелось рушить жизнь Эшера Пикетта, ведь на губах ещё оставался сладкий след его поцелуев.
Чёрт!
Нацепив ремень, я вышел в коридор. Босые пятки сами понесли меня вниз по лестнице. Судя по звукам, на кухне определённо что-то происходило. На цыпочках я неслышно подошёл к распахнутой двери и осторожно заглянул внутрь.
У барной стойки стоял Дэниел. Распластавшись по всей поверхности, он пытался открыть маленький ящичек на противоположной стороне мраморной столешницы. Над дверцей холодильника торчали всклокоченные кудри Винченцо, который, бурча под нос, копался здоровой рукой на полках. Врач-недоучка поднял голову и весело посмотрел на меня.
— Утро доброе, — лениво произнёс он, сопроводив приветствие громким треском задвинутого ящичка. Прокрутив на указательном пальце штопор, Дэниел подкинул его в воздух и ловко поймал другой рукой.
— Босиком не входи, — многозначительно взглянув на мои ноги, предупредил Винченцо. — Дэниел только что разбил стакан.
— Хорошо, — недолго думая, я вернулся в холл и обул уже ставшие родными грязные зелёные «конверсы».
— Как ночь прошла? Выспался? — спросил Дэниел.
Я почувствовал, что краснею, и отвернулся, стараясь прогнать из мыслей прочно засевшего там Эшера. Для утренней беседы эта тема совсем не годилась.
— Чем это вы тут занимаетесь? — спросил я, разглядывая распахнутые настежь кухонные шкафчики.
— Я есть хочу, — раздражённо вздохнул добрый доктор. — У Дженни сегодня выходной, Алрик спит, вот мы и… Эй! — замолчав на секунду, он кинул на меня косой взгляд. — Ты, случаем, не готовишь?
— Обрыбишься, жопорукий, — ответил за меня итальяшка.
— Вообще-то готовлю, — спокойно возразил я. — Но только не для Винченцо.
Дэниел ухмыльнулся и спросил: «А для меня?»
Позади со страшным грохотом захлопнулся холодильник. Подпрыгнув от неожиданности, мы обернулись к злющему Винченцо. Сегодня он не прятал потухший глаз под повязкой, отчего выглядел ещё опаснее, чем обычно.
— Да без проблем, — сказал я. Его губы сжались в тонкую линию, несомненно, пряча едкий, как кислотный дождь, комментарий. — Чего желаете?
— Блинчиков, — хлопнул в ладоши доктор.
— Фу, гадость, — прорычал итальянец.
— Ладно, фиг с тобой. Заказывай, — щедро предложил я свои услуги. — Я сегодня добрый.
Каждый из двух стоящих передо мною мужчин удивился по-своему: один слегка приоткрыл рот, а другой сердито нахмурил брови.
— Он любит яичницу, — обменявшись с товарищем взглядами, прошептал Дэниел. — А ты, смотрю, немного повеселел.
— Правда что ли? — спросил я и пожал плечами.
Несмотря на безумную круговерть, произошедшую с момента нашей последней встречи, я не почувствовал изменений. Что бы мне ни было известно об этих ребятах, они оставались всё теми же и вели себя так же. В привычной почти домашней атмосфере даже дышать стало легче.
Замесив тесто, я достал две сковороды и поставил их на огонь. Под безмолвными взглядами я одновременно напёк блинов и пожарил глазунью. Яйца шипели, блинчики подрумянивались: стараясь уследить за процессом, я выкинул из головы все лишние мысли.
Вскоре Дэниел оправился от удивления и принялся с любопытством шнырять вокруг, словно ребёнок, который в первый раз увидел, как мама готовит завтрак. Мамочка, а откуда берутся блинчики? В какой-то момент мне захотелось послать его куда подальше, но возможность посмеяться над неумёхой пересилила этот порыв.
Закончив с блинами, я поставил перед Дэниелом ароматно дымящуюся тарелку и подкинул к яичнице Винченцо несколько полосок поджаренного хрустящего бекона.
— Приятного аппетита.
— Позавтракаешь с нами? — берясь за вилку, спросил мой итальянец.
Я подумал и ответил: «Нет».
— Ты должен поесть, — сказал он.
Должен ли? Винченцо прав, но мой желудок был с ним не согласен.
— Я лучше сока выпью, — под свирепым взглядом головореза я наполнил стакан богатым витаминами и микроэлементами напитком.
— Ешь, — толкая ко мне свою тарелку, проворчал он.
— Чего это? — спросил я.
— Это еда — штука, от которой в организме прибавляется сил и энергии.
— Но я же для тебя приготовил.
— Вот сам и лопай эту пакость, — огрызнулся он.
— Ты ведь даже не пробовал, — тупо ответил я.
— У меня глаз-алмаз. И так вижу: хавчик — дрянь.
— Не хочешь — выбрасывай. Я не голодный.
— Давайте, я съем, — встрял в назревающую перепалку Дэниел.
— А ну, цыц! — сердито зыркнув на товарища, громыхнул Винченцо и повернулся ко мне: — Слышь, ты. Сам приготовил — сам и ешь. Я бы с превеликим удовольствием спустил твою стряпню в унитаз, да жаль продукты переводить. Может, если ты отведаешь собственной отравы, в следующий раз будешь старательнее подходить к делу.
Я так разозлился, что руки затряслись. Отравы? Да как он посмел? Схватив вилку, я со всего маху вонзил её в идеальный желток и вместе с кусочком бекона отправил в рот. Спустя минуту яростного жевания ничего плохого в яичнице не обнаружилось.
— Очень вкусно! — возразил я.
— Так доедай, — фыркнул он, указывая на тарелку.
— Не хочу, — невозмутимо ответил я. С какого ляда он вдруг стал таким придурком? Взглянув на Дэниела, я подвинул тарелку к нему. Только бедный «почти доктор» потянулся к вилке, как Винченцо шлёпнул его по руке. Яичница перекочевала обратно ко мне.
— Не пойдёт, — прорычал он. — Ты пожарил, ты и съешь. Вот так.
— И блины тоже?
— Минуточку! Я не согласен, — пискнул Дэниел, подтягивая тарелку с блинчиками поближе. Для пущей безопасности он прикрыл её руками.
— Вот так, Дэниел. А ты как думал? — проворчал я.
— Да ешь ты свой дурацкий завтрак, — простонал Винченцо.
— Хорошо воспитанный человек никогда не откажется хотя бы попробовать блюдо, которое приготовили специально для него. Скажи, тебе обязательно так говниться?
— А как же иначе я на жизнь заработаю?
— Продавай своё шикарное тело, — сделав глоток сока, предложил я, — коли трипперка не боишься.
— Жаль обламывать, но у тебя денег на меня не хватит, — ткнув пальцев в грудь, заявил он.
— Серьёзно? А на вид так себе — дешё-ё-ёвочка, — усмехнувшись, протянул я.
— Сдаётся мне, ты только что сделал одиннадцать ошибок в слове «красавчик».
— На моей памяти ещё никто так кардинально не менял толковый словарь.
— Видишь, со мной ты каждый день можешь узнавать что-то новое, — хмыкнул Винченцо.
Вздохнув, я отвёл взгляд: «Как же тебе, наверно, одиноко на своей колокольне».
