Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила (читаем книги TXT) 📗
— Ты слюни-то подбери. Гляньте на нее, губу раскатала.
— Ничего я не раскатывала.
— У тебя ума только полы мыть и пыль протирать. Неуч! Чайник пойди лучше поставь. Соображалки хватит?
— Хватит, - передразнила ее, но аккуратно. Правда, стоило выйти в коридор, как вся сдержанность испарилась и я со злостью процедила себе под нос: - Карга старая.
— Я все слышу! - весело откликнулась старуха. - Не вякай там. И поставь, наконец, чайник!
Что-что, но скучать в этом доме мне не приходилось.
Глава 47
Оглядываясь назад, я радуюсь тому, что моя жизнь напоминала в то время полосу препятствий. Немного лицемерно, потому что, повернись время вспять и окажись я снова в том году, конечно, многое бы изменила. Возможно, где-то сгладила чересчур острые углы, где-то повела себя мягче, а где-то наоборот - жестче и решительней. Одним словом, все сделала бы для того, чтобы моя дорога не была такой ухабистой и петляющей.
А так как никакой машины времени не существовало, то приходилось довольствоваться тем, что есть. И находить плюсы в том, что было.
Мне приходилось сосредотачиваться только на выживании и думать только о том, как не умереть с голоду. Да, жизнь у словесной экзекуторши имела много плюсов - вода, комната, тепло, но не было главного - денег. А бабка проявила себя достаточной эгоисткой, которая желала, чтобы я работала на нее и только на нее.
— Не нравится тебе здесь - выметайся, - коротко отрезала она и морщинистой рукой, унизанной перстнями, указывала на дверь.
Возможно, устройся я на вторую или третью работу, было бы легче. А так мне приходилось жить и питаться на жалкие семьсот рублей. Стоит сказать, что есть и трогать какие-либо продукты Элеоноры Авраамовны не разрешалось. На кухню она меня не пускала совсем, только если мне нужно было что-то себе приготовить. При этом бабка шаркала вслед за мной, усаживалась на стульчик, величаво выпрямив спину, складывала руки на столе и принималась наблюдать. И гипнотизировала меня до тех пор, пока я не уходила с ее кухни. Потом она как специально гремела кастрюлями и хлопала дверцей холодильника - удостоверялась, что я не взяла ничего чужого.
Хотя сама бабка питалась очень и очень хорошо. Если вначале я относилась к ее еде невозмутимо, то чем сильнее становился голод и усталость, тем тяжелее было ходить по магазинам, покупать еду для старухи и знать, что ничего из этих яств никаким боком не достанется мне. Я пробовала украсть, но красть было совершенно нечего, разве что овощи, которые чаще всего мы покупали замороженными. Если были свежие - можно как-то изловчиться.
Помню, возвращалась с рынка, нагруженная пакетами с картошкой, капустой, морковкой и еще по мелочи. Есть хотелось со страшной силой, живот крутило, а думать получалось только о еде.
Тогда я, решившись, вытащила кулек с морковкой, аккуратно развязала узел, стараясь не порвать тонкий целлофан, и достала одну, самую маленькую. Честное слово, даже не получалось вспомнить, как она была съедена, я как будто выпала из реальности и сознание потеряла.
Стало только хуже. Я уже была близка к той стадии, когда организм начинает активно питаться самим собой, и вроде бы голод притупляется. А теперь снова раздразнила себя, живот со страшной силой жалобно заурчал и хотелось еще и еще. Получилось сдержаться, спрятать мешочек в пакет и вернуться к бабке.
Я не знаю, как она догадалась, что именно сегодня я украла у нее еду. На пороге меня встретила, поглядела пристально поверх очков и пошла на кухню, где достала пищевые весы.
— Сдачу, - протянула руку, и я вывалила ей всю мелочь и несколько бумажек. - Теперь дай мне картошку.
Поочередно мне пришлось протягивать каждый из пакетов, и она их взвешивала, придирчиво вглядываясь прищуренными глазами на цифры.
— Здесь не хватает, - махнула у меня перед носом морковью.
— Я причем? Значит, вам не довесили. Вы сказали - я купила, - окрысилась я в ответ. - Не сваливайте с больной головы на здоровую.
— Ты съела?
— Нет.
— Не ври.
— Слушайте, - источая праведное возмущение, воскликнула, - я вашу морковку даже не трогала. Я сказала два килограмма, и та тетка их взвесила.
— Хорошо, - очень быстро сдалась бабка. - Ты не брала. Но здесь недовес, милочка. А я заплатила за два килограмма, поэтому будь любезна вернуть разницу.
— Что?!
— Деньги, Сашенька. Это послужит тебе уроком. В следующий раз будешь внимательнее.
Пришлось вернуть, и съеденная чахлая морковка встала комом в горле. С тех пор я не брала у нее ничего, да и сама бабка усилила контроль.
Было и хорошее - я договорилась с Иваном Федоровичем. Позвонила ему, правда, из автомата, потому что ушлая старуха пасла меня по-страшному. Рассыпалась в извинениях за долгое молчание, поинтересовалась о здоровье - как я поняла, старики эту тему любят, - уточнила про его книгу. В общем, дала целиком и полностью понять, что он и его дела мне важны. Дедуля быстро растрогался, размяк и буквально за несколько минут мы договорились о начале наших занятий.
— Сашенька, но придется по вечерам. У меня же еще вечерники, - чуть виновато добавил дедуля. - Поэтому я поздно прихожу.
— Ничего страшного, - напустив в голос сиропа и сахара, проворковала в ответ. - Я приду. Во сколько?
— Давайте после восьми. Вы помните, где я живу?
Еще бы я забыла.
— Конечно.
— Ну тогда завтра и приходите, - бодро закончил Иван Федорович. - До скорой встречи.
Ничего не дается просто так. И хотя маститый профессор занимался со мной бесплатно, по доброте душевной, мне все равно приходилось сильно тратиться и затягивать пояс своих штанов еще туже, хотя, казалось бы, куда уже.
Все, когда ходят в гости, приносят что-то к чаю. Это своего рода традиция у таких старых интеллигентов, как мой профессор или даже моя бабка. Сколько раз мне приходилось наблюдать, как гости костлявой курицы приносят печенья, торты, рулеты и прочие лакомства. Считалось дурным тоном прийти с пустыми руками, и я отчетливо понимала, что профессор, пусть и не скажет ничего в лицо, мысленно во мне разочаруется. А этого никак нельзя было допускать.
К тому же немаловажную роль играл внешний вид, еще точнее - одежда. Ну не могла я прийти к деду в рваных штанах и старой, изношенной кофте. Во всяком случае, не настолько изношенной. Пришлось ехать на развалы и в секонд-хэнды и обзаводиться скромной длинной юбкой, черными вельветовыми штанами, в которых мои ноги смотрелись двумя палками, белой блузкой с кружевом и кофтой с коротким рукавом и под горло. Все рассчитано так, чтобы представить меня скромной девушкой, доброй и обязательно идеалисткой. И чтобы моя мечта была именно идеалистической, никак не связанной с материальными благами. Да ради бога, собственно. Мне нетрудно сказать о том, что я мечтаю о мире во всем мире и полете на Марс.
Оставшись на мели и купив на последние деньги полбуханки хлеба и три супа быстрого приготовления, я начала собираться на свое первое и важное занятие. Надела юбку, кофту с воротом, собрала волосы в пучок и похлопала себя по щекам, чтобы разогнать бледность. Ушлая бабуська мигом нарисовалась в дверях моей комнаты и уперла руки в бока.
— Куда ты собралась? Ночь на дворе.
— Не ночь, а восемь вечера.
— Ты забыла, что в девять я закрываю замки и ложусь спать?
— Нет, я помню.
— Тогда куда ты собираешься? - с претензией повторила она и с явным недовольством скривилась, став похожей на морщинистый изюм.
— По делам. Вы не дадите мне ключи?
— Нет, - произнесла она прежде, чем я успела договорить. - Еще не хватало, чтобы ты сюда своих отморозков поприводила.
— Каких отморозков?
— Уличных.
Захотелось ее послать. Вместо этого я поглубже вздохнула, расправила цыганскую юбку, накинула джинсовку, чтобы не замерзнуть, и подхватила свой пакет с лежавшими там тетрадкой, ручкой и печеньями.
— Я пошла.
Она недовольно сопела, громко дышала и, казалось, каждой клеточкой тела выражала свое неудовольствие и резкое “фи”. И еще ей конечно же было интересно, куда я направляюсь в таком виде. Не отличаясь тактом, старуха в приказном тоне поинтересовалась о целях моего ухода.
