Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила (читаем книги TXT) 📗
— Куда? - не поняла я.
— Домой. Мы же домой?
— Какие мы, Рита? Этой бабке нужна только одна девушка.
Девушка стремительно побледнела, так что синяки проступили особенно ярко, с ужасом пошатнулась и едва не выронила чемодан.
— А я? Как же я?
Я удивленно открыла рот. Только этого мне не хватало.
Глава 46.
Мне не нужна была Рита. Совершенно. И если честно, не возникало даже мысли, что мы с ней будем вместе. Вообще не было никаких нас и быть не могло. Точка.
Я украдкой кинула взгляд на вокзальные часы и мысленно прикинула, сколько времени уйдет на дорогу. Пять минут на Риту оставалось.
— Садись.
Она послушно села, поставив чемодан у своих ног, прилежно сложила руки на коленях и с доверчивостью уставилась на меня.
— Чего ты хочешь? - в лоб спросила у нее. Рита растерянно заморгала.
— Я?
— Ты.
— Я не знаю.
— Тогда зачем истерики?
Круглый подбородок нервно дернулся, девушка всхлипнула и с силой сжала руки в замок, так что тонкие пальцы побелели.
— Я просто не знаю…я думала…
— Рит, хочешь совет? - не дожидаясь ее ответа, я поднялась, провела ладонями по штанинам и забрала свой пакет. Бывшая соседка по-прежнему сидела и невидящим взглядом смотрела в пол, словно могла там увидеть что-то, кроме грязи. Но мне и не нужна была ее реакция. - Послушай, - присела перед ней на корточки и подняла ее лицо к своему, - найди работу. Брось эти свои картинки, - махнула на черную папку с рисунками. - Найди нормальную, постоянную работу, где тебе будут платить деньги. Поступи куда-нибудь.
— Мне просто нравится рисовать. Кому от этого плохо?
— Тебе. И только тебе. И знаешь, Рит, дело твое, но я ничем не могу помочь. Думай сама. Все, что я могу, это вот, - я вытащила из заднего кармана джинсов изрядно помятую и исписанную почти под ноль бумажку и впихнула ее в безвольные руки рыжей. - Держи.
— Что это?
Бумажка, в которую я весь день скрупулезно выписывала драгоценные адреса и телефоны, не удостоилась и толики внимания.
— Это то, чем я могу помочь. Здесь адреса и телефоны домов, куда тебя могут взять работать. Сразу говорю - последний мой. Остальные забирай. Но советую начать с пятого - там дедок, за которым просто-напросто нужно выносить утки. А ты… - решила не говорить о ее странности, - В общем, такая как ты, подойдет.
Вся ситуация начала порядком раздражать, потому что я и так сделала то, что не была обязана делать. По меньшей мере - сэкономила ей время, хотя сама убила на это целый день.
Могла бы и поблагодарить. Устав ждать, я рывком поднялась, запахнула куртку и поудобнее перехватила пакет. Ручки уже дышали на ладан.
— Короче все. Я ушла. А ты…Возьмись за ум, в конце концов.
— Ты прямо так и уйдешь? - робко и едва слышно пробормотала Рита.
— Ну да. А что, мне песню спеть на прощание? Я пою плохо.
— Не надо петь. Я…Саш?
Страдальчески закатила глаза и неохотно процедила:
— Что еще?
— Можно я…У меня для тебя подарок.
Не в силах скрыть заинтересованности, я вздернула бровь. Вряд ли, конечно, Рита в состоянии подарить что-то стоящее - у нее ведь ничего нет - но подарки, тем не менее, я любила. Особенно получать.
— Какой?
Она потянулась к своей черной папке и вытащила плотный лист бумаги с карандашным рисунком.
— Вот.
Искусство, особенно живопись, никогда не входило в число моих интересов. И оглядываясь назад, я понимаю, что мое невежество было особенно прагматичным и твердолобым - я не только не понимала ничего в этом, но и не хотела понимать. Не сказать, что спустя годы я прониклась, но я захотела понять и изучила основы. Наверное, даже больше, чем требовалось. Но тогда - на шумном, забитом людьми вокзале карандашный рисунок на слегка измятом листе воспринимался как…шутка. С легкой брезгливостью и снисходительностью. Я искренне считала, что это такая же бесполезная вещь, как и все сувениры и картины, привозимые Оксаной из разных стран. Тем не менее, чтобы не доводить Риту окончательно, пришлось взять рисунок в руки и с вежливым интересом изучить.
Даже ту молодую и невежественную меня он чем-то зацепил, но объяснить чем - не выходило. Это был мой портрет - в растянутой мужской майке, оголявшей плечо и часть спины, а сама я сидела на кровати, точила нож и смотрела куда-то в сторону, как будто кто-то там был. Но что-то все равно цепляло, в чем-то проявлялось несоответствие. И это несоответствие, будь я чуть менее черствой, наверняка бы меня расстроило и задело за живое.
Рисунок мне не понравился, но Рита смотрела с такой надеждой, что я вымученно улыбнулась и поблагодарила ее. С меня не убудет.
— Пусть он у тебя останется, - почти впихнула его ей и отошла на шаг.
— Тебе не понравилось? - расстроенно выдохнула Рита.
— Понравилось. Но он должен быть цветным, разве нет?
Сумев переключить девушку на ту единственную тему, что ей интересна, я поспешила попрощаться и уйти-таки наконец.
— Мы еще увидимся? - напоследок спросила она.
Ни за что.
— Все может быть, - выдавила натянутую улыбку и помахала рукой. - Пока.
Скрывшись за дверью, я уже не думала о Рите. Она никогда не была полезным и интересным человеком. Странным и ненормальным - да, а такие качества вызывают во мне лишь скуку. Так что, вполне легко выбросив ее из головы, я поехала в свой новый дом.
***
Почти двадцать четыре часа в сутки я с полной уверенностью могла чистосердечно признаться в том, что ненавижу и презираю свою новую хозяйку. Именно так - хозяйку, - о чем не забывала напоминать старая карга. Я даже ей прозвище дала - костлявая курица. Оно мне душу грело и позволяло сдерживаться после очередных старческих ворчаний, когда мне хотелось в буквальном смысле выбить ей оставшиеся зубы, а голову расколотить об стену. А так вроде мысленно повторил раз десять - в тяжелых случаях все пятнадцать, - “костлявая курица”, и отпустило.
Когда я вернулась с одним пакетом, на часах было без двух девять. И эта бабка, которая видела, что я бегу по лестнице, прямо перед моим носом принялась захлопывать дверь, и только чудом мне удалось проскользнуть в щель, стремительно уменьшавшуюся с каждой секундой. Это был едва ли не единственный раз, когда я благодарила свою худобу. Бабка сделала вид, что ничего не произошло. Невозмутимо зазвенела цепочкой, закрутила три замка на одной двери и два на другой.
Развернувшись ко мне спиной, она шаркающей походкой направилась в свою комнату.
— Я предупреждала вас, девушка. В девять я ложусь спать. И не шуми, будь любезна.
Я скорчила рожу, пользуясь тем, что она меня не видит.
— Конечно.
Моя работодательница была одним из самых скандальных людей, встречавшихся на моем жизненном пути. Более того - от ругани и страданий других она получала явное удовольствие. А чем старше она становилась, тем меньше оставалось удовольствий, следовательно общая вредность, как единственное, что было ей доступно в таком возрасте, превратилась едва ли не в религию и смысл жизни.
Я достаточно спокойно относилась к ее заскокам, если только они не касались меня. Проблема в том, что они касались, и почти постоянно. Эта бабка словно на прочность меня испытывала и ждала, пока я сломаюсь. Возможно, провинциальная девочка из Грязей давно бы разрыдалась и уползла из этого дома-музея, но у меня от нее лишь имя, а школа выживаемости такая, что дай бог каждому. И еще у меня было умение, которое не раз и не два помогло мне в жизни - умение абстрагироваться до равнодушия. Мне кажется, что это очень нужная штука, которой должны обучать всех, начиная с детского сада или начальных классов в школе. Уж куда как полезнее какого-нибудь изо и труда.
Ну так вот, эта бабка, которую звали Элеонорой Авраамовной, - язык сломаешь! - придиралась и доводила меня по любой мелочи. Например, пыль. Пыль вроде бы и пыль, особого ума, чтобы вытереть ее, не надо, и в прошлой жизни мне хватало получаса. Но не здесь. Костлявая курица превращала этот процесс в своеобразную пытку, которая растягивалась на целый день.
