На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
Подперев подбородок пальцем, согнутым в вопросительный знак, Пелагея принялась расхаживать по комнате. Удлиненный подол, шурша, волоком потянулся за ней.
— А что за баня такая? — спросила Теора.
— Она возникает среди леса лишь ночью в день зимнего солнцестояния. Причем в строго определенное время. В два тридцать четыре, если не ошибаюсь. А через пару часов снова пропадает. Лесничие говорят: отыщешь к бане дорогу — болезнь неизлечимую как рукой снимет.
Шкаф по-прежнему зиял непроглядной теменью, когда из-под приоткрытой дверцы высунулись щупальца с фиолетовыми присосками и начали зондировать почву. Теора непроизвольно сжала кулаки. Пирог пришел в полную боевую готовность. Он ощерился и зарычал, как маленький, но очень злой электрогенератор.
А блуждающая в размышлениях Пелагея, ничего не подозревая, просто привалилась к дверце спиной. Прищемленные щупальца конвульсивно задёргались и с большим трудом втянулись назад, в тесноту пограничья.
— Вас что-то смутило? — взглянув на Теору с Пирогом, спросила она. — Платье плохо сидит, да? Так и знала. Вещи из чужого гардероба идут мне, как корове седло.
Надоедливо моргающую лампу пытались задуть, уговаривали, предлагали взятку. Но в итоге выяснилось, что выключается она хлопком в ладоши.
Теора с Пелагеей улеглись на кровати. Пирог растянулся на полу коварным ворсистым ковриком — завтра утром кто-нибудь обязательно встанет не с той ноги. А мрак у балдахина поклубился, поупражнялся в изобретении геометрических фигур и обрёл трёхмерные очертания Эремиора.
— Эй! Псст! Подпитка не нужна? — шепнула ему Пелагея, когда Теора засопела во сне.
— Смотрю, совсем меня не боишься. Вот так запросто предложить! — ответил Незримый. Его голос пересыпался, как пустынные пески.
— Не то, чтобы не боюсь. Неприятные мгновения быстро выветриваются у меня из памяти. Только и всего.
— Пойми, на сей раз я могу не сдержаться и выпить тебя досуха. Неоправданный риск.
— Значит, так и будешь обычной, бессильной тенью?
— Можно напитаться энергией вверенной мне души, если она согласится по доброй воле. Но в Энеммане этот способ под запретом. И хотя моя подопечная уже знает о нём, она никогда не осмелится…
Пелагея заложила руки за голову и неопределенно хмыкнула. Судя по тому, на что осмелилась Теора за прошедшие сутки, Незримый явно ее недооценивал.
Тем временем градус хитрости в крови у Теоры повысился до опасной отметки и достиг того уровня, когда совесть спит крепче своего хозяина. Не прекращая сопеть, девушка осторожно приоткрыла правый глаз.
"Притворщица!" — вяло вздохнула совесть.
"Не лезь", — дружелюбно посоветовала та. И тут же была втянута в гущу мелькающих видений. Они как рой назойливой живучей мошкары — не отбиться, не вытравить дымом. Вьются и вьются, жужжат над ухом, увлекая всё глубже в неосознанность.
А затем — внезапная остановка, тишина и прикосновения, подобные тому, как скользит по коже холодный шёлк. В глазах Эремиора, глубоких и чистых, точно горное озеро, потаённо горит пламя. Не ровен час, утонешь. Или сгоришь. Светлые пряди, свисая, щекочут шею. А вокруг, точно жестяные, сухо шепчутся травы. Свинцовое небо нависает с равнодушием молота, который вот-вот ударит по наковальне и разразится страшной грозой.
— Пусти! Что ты делаешь?! — вскрикнула Теора, упершись руками ему в грудь.
— Переправа в сон не всегда проходит гладко, — извинительно отозвался Эремиор. Он перекатился на спину и сел, напряженно вглядываясь в горизонт. — Скажи, что творится с тобой? Ты уже не та, что прежде.
— Ты тоже, — ответила она упрёком на упрёк, пока еще держа чувства в узде. Подтянула колени к подбородку, сцепила руки в замок.
— Клуб, непристойные наряды, вечеринка. И… Ты даже пила здешние напитки. А ведь они отнюдь не безобидны.
Теора резко встала, поражаясь себе самой и неукротимой стихии, разгулявшейся внутри. Незримый последовал ее примеру.
— Если ты притащил меня сюда, чтобы сделать выговор, напрасно стараешься. Я изменилась по твоей вине. Почему ты не заставил меня повернуть назад? Почему не запретил, не прогнал негодные мысли, в конце концов?! Но нет. Ты отступился. Я больше не ощущаю опоры и не могу рассчитывать на тебя в трудную минуту. Ты бесполезен, слаб. От тебя никакого проку!
Противоречия разрывали ее на части. Неведомая сила понуждала говорить без передышки, захлёбываясь горечью и обидой. Теора прекрасно понимала, чем чревата ее обвинительная речь, но фонтан эмоций было не перекрыть.
Глаза Эремиора опасно сузились. Лоб прорезала жёсткая вертикальная складка. В отличие от мира реального, во снах Теоры его возможности были безграничны. При желании он мог пригвоздить взглядом, лишить дара речи, ввергнуть в забытье, однако предпочел действовать в рамках физических законов.
Схватив подопечную за руку выше локтя, он буквально впечатал ее спиной в рельефную металлическую сетку. Ветер треплет подол. Лёгкие опустошены, перед глазами пятнистая пелена. Задрав голову, Теора больно ударилась макушкой и не на шутку перепугалась: над нею, утопая вершиной в тучах и уходя основанием под землю, угрожающе возвышалась башня Карема.
— Хочешь, как она? Как Антея? — спросил Эремиор с едва сдерживаемым гневом. — Еще не поздно. Давай, полезай наверх! Только тогда уж точно всё будет кончено.
Такого поворота Теора не ожидала. Лицо ее помертвело. Против воли по щекам потекли слёзы.
— Я запуталась, — сбивчиво пробормотала она под пристальным, обжигающим взглядом Эремиора. Тело сотрясала крупная дрожь. Высоко вздымалась и опадала грудь. — Мне вовсе не это нужно! Я хочу научиться любви, о которой ты говорил. Хочу преодолевать трудности самостоятельно. Потому что, сколь бы силён ты ни был, в урочный час ты не сумеешь мне помочь.
Теора знала: предсказание, настигшее ее в доме у Дорофеи, неминуемо сбудется. Она твердила себе, что барьер переступать нельзя, нельзя давать волю исступленным чувствам. Наивно полагала, что нападение — лучшая защита. Но так некстати оказалась на лопатках.
Разговор между Пелагеей и Незримым был подслушан до единого слова. Теора сразу догадалась, о каком запретном способе речь. Желание поделиться силами с Эремиором слилось с горечью и негодованием, образовав взрывоопасную смесь.
— Я люблю тебя, а ты обрекаешь меня на верную смерть. Но я уже смирилась. Защищать меня необязательно. Сделай так, чтобы я могла чувстовать тебя рядом, когда светит солнце, — жарко прошептала она. Пренебречь опасностью и поддаться мятежному порыву порой просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы потом не сожалеть.
Низкие плотные облака озарились отблеском шальной молнии. Ветвистая струя огня рассекла небо на осколки, опалив глаза. Грядущее из предсказания наступило сейчас.
46. Без сознания
Вокруг стоял невообразимый грохот, неистово полыхала гроза. Мощный дождь, точно кара небесная, обрушивался на равнину, смывая недавние слёзы и до основания снося выстроенные впопыхах оборонительные сооружения. Теора и Эремиор с упоением попирали законы верхних миров, растворяясь в шквалистом ветре и в объятиях друг друга. Неизвестно, кто первым развязал эту сладостную войну. Им было всё равно. Башня исчезла, словно ее унесло бурным потоком. Земля ушла у Теоры из-под ног. Ее корабль в кои-то веки снялся с якоря, чтобы отдаться во власть бушующих волн. Кодекс совести, несокрушимая воля, отдел неутешительных прогнозов, а также прочие составляющие трезво мыслящей натуры очутились за бортом. Хотя, может, это Теору окунули за борт, и теперь ее неотвратимо затягивало в водоворот неистового блаженства.
Спасательный круг был здесь ни к чему. Она не собиралась просить пощады. Слабея в руках Эремиора, она мечтала лишь об одном: отдать всю себя до последней капли, пусть даже придется умереть. К чему беречь силы, когда можно пожертвовать ими ради безмерно любимого создания? В груди разливалось странное тепло. Жар от ладоней Незримого проходил сквозь ткань намокшего платья, делая пытку невыносимой и вместе с тем желанной.
