Заговор маски (СИ) - Костылева Ляля (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Благословляю, чада мои, — священнику явно понравилась просьба женщины, — во имя Отца и Сына и Духа Святаго. А теперь ступайте. Спасибо тебе, дочь моя, за хлеб-соль.
Из принесенной сумки священник достал несколько тетрадей, перо и чернила.
— Двигайся ближе, Алексей, — приказал он. — И слушай внимательно, теперь все по-новому будет.
— И как же именно по-новому? — заговорил Козарин, когда женщины и мальчик покинули дом, — Великий Охотник реформу образования провести повелел?
— Именно так, сын мой, именно так, — ответил священник, и в его глазах блеснул довольный огонек.
Глава 3
Лесничий Живко молча осмотрел край леса. Было так тихо, словно птицы и звери попрятались от заезжего попа. Мужчина с досадой потер ладонью свою русую бороду и медленно пошел к деревне, таща на спине охапку хвороста.
Живко настолько не переносил священников, что если бы ему дали волю, он бы скрылся в лесах на все то время, пока они маячили рядом. Однако воли ему не давали. Да и не то что не давали, один неверный шаг, даже слово, — и про дочку могли прознать ищейки Синода. Мать Живко, травница Всемила, много лет назад сумела избежать внимания священников, но тогда было все по-другому. Деревня была глухая и особо никого не интересовала. А сейчас неподалеку все больше отстраивался город, который привлекал все большее внимание со стороны Синода. Самому Живко магического дара от матери не передалось, за что он был даже благодарен.
Не надо было бояться за семью, за себя. Но леденящий ужас он испытал, когда еще маленькая Яролика провела ладошкой над увядшим цветком, и тот ожил. В таком же страхе жила и его жена. Иногда Живко видел, как Стояна застывала на месте и начинала шептать молитвы Мокоши, Перуну, Сварогу, иногда сбиваясь на молитвы новому богу. Что бы там ни просила его жена, боги ее не слышали. Лесничий все чаще думал, что они просто покинули предавший их народ. Но ведь дары их остались… Дочка друга Козарина с даром Сирин, Яролика с даром травницы…
Узнай про это священники — и девочек бы в тот же миг забрали бы, и хорошо, если бы остальных не тронули. Куда увозят найденных магов, не знал никто. Власти говорили, что они живут в специальных монастырях, где им помогают справиться с дьявольским наваждением, однако Живко уже давно не верил глашатаям и газетам. Правду приходилось выискивать из слухов, сплетен, отголосков и обмолвок.
За невеселыми мыслями Живко сам не заметил, как добрел до околицы. В очередной раз подняв голову от земли, он на мгновенье запнулся. Уже темнело, а потому Живко не сразу разглядел человека, стоявшего у нового плетня, поставленного соседом вокруг огорода. Лесничего окатило волной страха: ему показалось, что это кто-то из церковников, однако человек пошевелился — и Живко узнал Козарина.
Тот стоял спиной к лесничему и курил самокрутку, зло щурясь на алевшее на западе небо. Он тяжело опирался на плетень, будто у него что-то болело.
Живко подошел ближе, сбросил хворост на землю и посмотрел на приятеля.
— Что случилось? — спросил он.
Козарин вздрогнул от шума и обернулся, его лицо исказилось от ярости:
— Что случилось? — воскликнул он. — А то, что я только что заключил сделку с христианским дьяволом, Живко! — он ударил себя в грудь, — я только что согласился на то, что в конечном итоге погубит и твою дочь, и мою!
Лесничий побелел.
— Что? — глухо спросил он. — Что они еще от нас хотят? Какого им еще надо? — он едва ли не прорычал последние слова.
— Охотник проводит реформу образования. Очередную, — глухо отозвался Козарин, качая головой. — Теперь я вместе с нашим попом стану вбивать в мальчиков цитаты из Библии и псалмы. Астрономию преподавать запрещено, иностранные языки — запрещено, иностранную литературу — запрещено, из русской — только произведения, отобранные лично Охотником, в основном, религиозного содержания. А девочки! О девочках они тоже подумали! Все незамужние будут теперь ходить в воскресную школу. Мальчики тоже будут туда ходить, но по другим дням, чтобы девочек не видеть, не отвлекаться. К девочкам приедут монахини, они их будут учить домоводству и послушанию мужу. Старые девы будут учить замужеству, Живко! Где же это видано?! А что сделал я, друг? Что я сделал, спроси меня? Разве я взял эту мразь за бороду и приложил его башкой об стол, чтобы он прекратил нести свой поток пакостей? Чтобы он перестал оскорблять род женский? — воскликнул учитель, все больше распаляясь.
Живко, вздрагивая на каждом слове, сделал шаг вперед и ухватился за плетень, словно боялся, что ноги его держать не будут.
— Боги, куда мир катится, — выдавил он. — Да чем же мы заслужили это? Ведь жили… и хорошо жили, как завещали предки! Почитали богов, мать-Природу, детей к счастью вели. Князья ведь у нас были не такие плохие, законы уважали. А сейчас что? Откуда он только взялся — этот Охотник — на наши головы! — лесничий, пытаясь прийти в себя, провел ладонью по лицу. — Ты все правильно сделал, — наконец продолжил он. — Размозжи ты ему голову — и всю семью твою начисто бы… — Живко горько хмыкнул. — А так, может, еще придумаем что. Главное ведь — живы.
— Надолго ли, Живко? — спросил тихо Козарин, он придвинулся и заговорил еще тише, почти шепотом, хоть вокруг и не было ни души. — Знаешь, что я теперь буду рассказывать мальчикам в школе? Что маги — это не одержимые, как раньше говорили, которых молитвами и отчитками вылечить можно. Что это и есть демоны. Что они сознательно дьяволу поклоняются, а потому наша задача и задача будущих поколений — очистить землю от этих мерзких выродков. А Сольгард и Регнум Галликум… Повторять ли эту мерзость? Да ты все равно услышишь… Что иностранцы легли под демоном, что они им задницы лижут, Живко, что их боги и есть воплощение этих сил зла, а мы знаешь кто? Мы все — охотники. Мы загоним их, вычистим мир от больного зверья! А потом придет Христос — и наступит вечный рай, пир, который мы все заслужим, если охота будет удачной!
Живко слушал учителя, все больше играя желвакам на скулах, а под конец его речи, так сжал жердину в руках, что та затрещала.
— Да чтоб их всех навьи унесли! — в сердцах прошипел он. — Вместе с их Христом! Своих людей губят и на соседей пошли. Что это, Козарин?! Почему? Что они хотят? Власти? И так вся власть у них, люди уже боятся глаза лишний раз поднять! Мы не охотники, мы — падаль! Падаль в руках христиан!
Учитель пожал плечами и отбросил погасшую самокрутку:
— Не Христос в этом виноват. Их Христос не самым плохим вещам учит. Только вертят они его якобы нерушимым словом как хотят. Православные, — с ненавистью выговорил он и сплюнул, — а я тебе скажу, не верят они ни в бога, ни в дьявола. И ничего не боятся. Им бы только нахапать побольше. А люди и сами виноваты! Нет бы собраться всем миром, прийти в Киев да попросить вместе: уйди, Охотник, в лес, да и охоться себе там, а мы князя вернем. А что люди? Сидят по избам да молчат. И я молчу, и ты. А они в это время… — он втянул носом воздух и губы его вдруг задрожали. — Проклятый поп рассказал перед уходом, да с такой гордостью, что ему ворожею уличить удалось. Выволок он ее на улицу за волосы, посреди деревни поставил, платье, рубаху сорвал, а жители сознательные оказались: свою же соседку с улюлюканьем заплевали, грязью забросали да и забили батогами насмерть. А я… — по его лицу скатилась слеза, он ожесточенно вытирает ее, — а я, Живко, стоял да улыбался. А у самого перед глазами, как наяву, картина пронеслась, будто это с Горюшкой моей делают, — он закрыл ладонью лицо и тяжело вздохнул.
— Думаешь, я тебя не понимаю? — устало сгорбился лесничий. — Боюсь за Ярушу до дрожи, до холода в груди. Хожу в эту церковь, кланяюсь попам, а сам только об одном думаю: как уберечь, как сохранить? И многие боятся. Кто-то, может, и верит всему, что попы говорят, что Охотник рассказывает, да только многие и боятся так же, как и мы. А что делать и не знаешь теперь. Раньше надо было людям спохватиться, а теперь сила в их руках. Магов наших они извели, потому как и сами явно колдуны такие же. Какие ведь у нас сильные волхвы были, а где они теперь! Не знаю я, что делать, Козарин… Разве что бежать, — понизив голос вдруг сказал он.
