Заговор маски (СИ) - Костылева Ляля (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Яролика, а ну в тепло, хватит уши морозить!
Яролика хихикнула и шмыгнула в комнату, затаившись перед дверью. Лесничий обтряс с валенок и штанов снег, встряхнул снятым тулупчиком и тоже зашел в дом.
На него пахнуло жаром натопленной печи. Вкусно пахло чем-то мясным, и Живко только сейчас понял, как проголодался.
— Папа! — темноволосый мальчик лет десяти бросился к мужчине и с размаху обнял его.
— Ну наконец-то дождались, — Стояна улыбнулась мужу, и глаза ее тепло блеснули, — садись за стол. Суп куриный сварила.
Живко с улыбкой оглядел семью. Здесь, в родном доме, можно забыть о том, что творилось по всей стране. Отрешиться ото всех и наслаждаться теплом и любовью близких.
Он обнял и погладил по голове сына, подошел к Стояне и с неловкой нежностью поцеловал ее в висок. Повернувшись к дочери, сноровисто нарезавшей хлеб, он погладил ее по плечу и улыбнулся. Яролика засияла.
— Папа, а ты меня возьмешь в следующий раз с собой? — тут же спросила она.
— Подумаю, — пробурчал лесничий, стараясь спрятать улыбку, и сел за стол.
— Куда это ты собралась? — встревоженно спросила Стояна, — отец далеко ходит, тебе там не место.
— Мама, ну это же лес, — воскликнула Яролика. — Там страшного вообще ничего нет, а уж если с папой, так и вовсе безопасно. Я бы собрала что-нибудь…
— На опушке есть все, что тебе и бабушке надо, — нахмурилась Стояна. — И в лесу вовсе не безопасно. Отцу некогда с тобой возиться будет, а ну как на кабана наткнешься или на медведя? Златогор, за стол садись!
Мальчик сел на лавку и засучил рукава. Стояна поставила на стол четыре миски. Яролика надувшись тоже села рядом. Стояна разлила суп по тарелкам, и вся семья принялась за ужин.
— Мама, лес он же добрый, — наконец тихо сказала Яролика. — Он же наш, как он может навредить? Папа там всегда далеко ходит, и ничего.
Живко что-то неопределенно хмыкнул, поднося ложку ко рту.
— Папа мужчина, а ты женщина! — сверкнула глазами мать, — у него свои дела, а у тебя свои. Знай свое место!
Яролика обиженно уткнулась в тарелку.
— Не хочу я это место знать, — пробурчала она, стараясь не заплакать от обиды.
— Тихо, — наконец шикнул на всех Живко. — Поешьте хоть спокойно. Стояна, хватит. Лес безопасен, если вести себя по-умному, а Яролика девочка сообразительная. Если будет желание, свожу тебя на той неделе, — после паузы сказал он. — Завтра один пойду.
Стояна резко пожала пожала плечами, мол, делайте, что хотите, а я умываю руки.
— Кому добавки? — спросила она хмуро.
Яролика, мгновенно забывшая про обиду, ласково погладила мать по руке.
— Мамочка, не сердись. Я же с папой буду, мне с ним ничего не страшно!
Живко улыбнулся, глядя на дочь и жену.
— Мама, я хочу! — подал голос Златогор. — И мяса мне можно еще?
— Конечно, родненький, — Стояна грустно вздохнула и положила сыну добавки. — Я не сержусь, Яра. Я просто волнуюсь за тебя. Тебе надо больше о доме думать, о хозяйстве. Через год-другой сама хозяйкой станешь, как дом содержать будешь, когда ты только и знаешь, что по лесу бегать, да у бабушки травы с места на место перекладывать? Не пригодится тебе твой дар, дочка, скрывать придется, чего на него время тратить?
Яролика, становившаяся все печальнее с каждым словом матери, под конец совсем опустила голову.
— Я знаю, — уныло прошептала она. — Просто… не могу не тратить. Это же как если руки лишиться или ноги, если я от него отказываюсь. Да и замуж, — она покраснела, — не хочу ни за кого из парней наших.
— Ну-ну, дочка, — тут же ободряюще сказал Живко, кидая предостерегающий взгляд на Стояну. — Сердцу не прикажешь, может по весне посмотришь на кого из молодцев, да и задумаешься о будущем доме. А пока, коли так, действуй, как сердце велит. Вот посмотри, что я тебе принес, — он встал, подошел к своему тулупчику и, покопавшись в кармане, вытащил маленькую еловую ветку, покрытую плотной зеленой хвоей с маленькими шишечками.
Яролика улыбнулась.
— Как красиво, папа… — она взяла в руки ветку, и в тот же миг избу наполнил аромат свежей хвои.
Стояна кинула испуганный взгляд на дочь:
— Яролика! Не надо… — выдохнула она полушепотом. — Не дай бог, кто-то в окно заглянет, увидит что-то не то! Живко! Ну скажи ей!
Лесничий нахмурился и передернул плечами.
— Дочка… — начал он.
Яролика словно съежилась и быстро положила ветку на стол.
— Простите, — глухо сказала она. — Это … я не хотела.
— Мама… — мальчик с испугом посмотрел на Стояну, — а Яра что, выродок? Так отец Лука говорит, что если…
Стояна, развернувшись, резко и хлестко ударила сына ладонью по щеке:
— Не смей так говорить про сестру, — крикнула она на остолбеневшего ребенка и, встряхнув его за плечо, добавила, — и ничего про нее никому не рассказывай, особенно попу, понял?
— Да, — зарыдав отозвался ребенок.
Стояна сникла.
— Прости меня…
Златогор вскочил и забился куда-то за печь, Стояна, закрыв лицо руками и всхлипнув, опустилась на скамью.
Яролика побледнела.
— Простите, — задрожала она. — Я не… я…. — она столкнула ветку на пол и бросилась к брату. Они обнялись, девушка ласково гладила мальчика по голове.
Живко тяжело поднялся, посмотрел на Стояну и вздохнул.
— Ну будет… — он положил руку на плечо жены. — Златко, сынок, не плачь. Прости маму. Но что она сказала, запомни. Не рассказывай никому. Ну идите сюда, детки.
Заплаканные Яролика и Златогор выбрались из-за печи и побрели к родителям. Стояна обняла и поочередно крепко поцеловала детей. С минуту она держала их в объятиях, потом поднялась и утерла слезы.
— Яра, завари чаю, — вздохнула она, — и варенья достань грушевого. А я пойду к теленку, посмотрю, как он там. Живко, сходишь со мной?
— Пойдем, Стоянушка, — вздохнул лесничий, погладил обоих детей по голове и двинулся следом за женой.
Всунув ноги в валенки и накинув полушубки, они вышли из дома. Поднялась вьюга, и хлева, стоящего в трехстах метрах от дома, не было видно. Муж и жена зашли внутрь и притворили дверь. Стояна было взяла лампу, чтобы засветить, но вместо этого поставила ее на пол повернулась к мужу, обняла его и зарыдала, уткнувшись лицом в его грудь.
Тот обнял ее и начал поглаживать жену по волосам.
— Ну тише, тише, зоренька моя. Будет плакать. Все хорошо будет, — шептал он, сам не веря в свои слова. — Не плачь, родная.
— Прости меня, — рыдала Стояна в темноте, прижимаясь к мужу, — я знаю, что заела тебя и детей. Но что я буду делать, если ты пропадешь? Я не уберегу ее без тебя, Живко! Почему ты не отвадишь ее от Козарина? Может, он и не боится за свою дочь, а я боюсь! Живко, Живко, ну давай жить как все! Все Христу молятся — и ты молись! Не все ли равно? Богам неважно, как их называют! Не поощряй ты ее! Что с ней дальше-то будет? В лес уйдет, к твоей матери жить? Да за Всемилой придут не сегодня завтра! Лучше ты и ее забери, пусть с нами живет! Будем как все жить, и все будет хорошо, а так я и минуты покоя не знаю!
— Нельзя же так, Стояна! — с мукой воскликнул Живко. — Ведь наступаем себе на горло, кем становимся… Подумать страшно. Страшно… Не в богах ведь дело, а в том, кто у власти сейчас. В страхе ведь живем, под подлецами ходим… Ну не плачь, не плачь, моя зоренька. Родная моя, любимая… Уберегу я ее, всех вас. Клянусь. Никто не узнает.
— Все про твою мать и так уже знают, — всхлипнула Стояна, — а Яролика у нее целыми днями околачивается. Люди не идиоты. Вот именно, что в страхе живем, а ты себя так ведешь, будто мы все вечные!
Живко молча поглаживал плачущую жену по волосам. Все это он знал, но не мог лишить дочку ни учебы, ни наставлений бабушки. Слишком сияли глаза Яролики, когда она занималась любимым делом.
— Мать к нам не пойдет, — тяжко вздохнул наконец Живко. — Она всю жизнь возле леса прожила, говорил я с ней, так ответила, что там и будет свой век доживать. А Яруша… Не печалься раньше времени, Стоянушка, может и впрямь встретит какого парня, выйдет за него, да и забудет обо всем. Будет деток рожать да хозяйство вести. А за меня не бойся, родная. В лесу я не пропаду. Всегда к вам вернусь.
