Сердце Стужи - Сурикова Марьяна (мир книг TXT) 📗
— И снова неверный выбор делаешь, но в этот раз только тебе за него платить. Никто более не поможет.
Я рот раскрыла, опровергнуть, мол, когда я неверно поступала? Когда защиты от духа просила или сердечное тепло на занозу меняла? А потом вдруг вспомнилось о купце, о том, как дар применила и к чему привело. Но разве мог он об этом узнать? Уж Сердце Стужи в то утро за забором не стоял, не видел, как я неслась через весь двор, чтобы купец на месте не прибил. А он мог, в тот момент точно мог. Ведь при всех посмела руку поднять, по лицу ударила. Ведь сама понимала — нельзя, но обида тогда задушила. Люди бы после сказали «заслужила». Муж на то и муж, чтобы судьбу жены решать. Не угодила и сама виновата. Не зря ведь хоть следом бежали и образумить пытались, но задержать никто попытки не сделал, даже Адриан, и тот на крыльце своем замер, глядя на меня будто с отчаянием. Если бы не ступеньки… А боги с ними, со ступеньками! Говорят, в городе иначе дела обстояли, а у нас в деревне далекой, среди лесов укрытой, в которой каждый второй охотником рождался, старые порядки буйным цветом цвели.
В общем, так и не спросила ничего. Едва надумала заговорить, обнаружила, что нет хозяина льда рядом. Ветерок легкий гонит поземку по полю, солнышко еще радостней светит, а тихо кругом.
Заволновалась, огляделась в растерянности, но всерьез испугаться не успела, снежный ветерок тут же на ухо шепнул: «Вход сама ищи, теперь провожатых не будет».
Ведь чем сильнее и непривычнее навеянные чувства, тем хуже ощущается то, что Сердце Стужи откатом называл. Если бы не ступеньки… А боги с ними, со ступеньками! Говорят, в городе иначе дела обстояли, а у нас в деревне далекой, среди лесов укрытой, в которой каждый второй охотником рождался, старые порядки буйным цветом цвели. С осознанием нежеланного брака в купце ненависть проснулась.
Глава 5
О ЛЕДЯНОЙ КРЕПОСТИ
— Как думаешь, найдет вход или нет? — Оба снежных князя прилипли к забору и все высматривали что-то по ту его сторону.
— Найти проще, крепость она увидела, едва ли теперь от пригорка снова к лесу повернет. Зато войти сложнее. А ну как не пропустит ее наша ледяная сила?
— И что ему стоило провести? Он здесь хозяин, ему сила, как верный пес, повинуется.
— Единожды проведу, а дальше как быть? — Голос за спиной заставил обоих врезаться от неожиданности лбами в забор. — Каждый раз потом выводить, заводить?
— Бренн, — Сизар потер ушибленный лоб, — что тебе стоило иную плату спросить?
Войд изломил насмешливо бровь.
— А не я ли, того гляди, в волка обращусь без женской ласки?
— Какая же ласка от девчонки? Видать по ней — неопытная совсем, неумелая.
— Умение и опыт с наукой приходят. Каждая ли сразу искусна?
Севрен стоял и с трудом сдерживал смех, но Сизара ничто не могло унять.
— Она от простых слов смутилась, язык проглотила, а на ложе совсем устыдится и растеряется.
— Стыд — дело нажитое, любовь же вовсе иное, желание любой стыд растворит.
— Но ведь плату когда спросишь! Обучение не день и не два длится. Глядишь, и влюбится девчонка в кого-то здесь, в крепости. Неужто силой возьмешь? Не возьмешь ведь. Вот так и выйдет, что впустую оплата пропадет, сила взбунтуется.
— А ты чего предлагаешь-то в оплату? — не выдержал этих разглагольствований Севрен, и уже обращаясь к Бренну: — Ведь так вдохновенно вещает, что скоро даже лед убедит.
— Я бы ее завел, обогрел, не пугал, сразу бы к испытаниям не вынуждал. Пусть освоится здесь, приглядится, успокоится, ну а после к остальному можно приступать. За это время и плату хорошенько обдумать. Такую, чтобы соразмерно, чтобы после не пришлось всем худо.
— Вот был бы ты в крепости хозяин, Сизар, — с усмешкой ответил ему войд, — одни бы девки по двору ходили. Все обогретые и успокоенные. Но пока здесь я решаю, испытания каждый маг, силой наделенный, проходить будет. И награду, как и дань, мне принимать и мне вносить. Потому не чеши языком понапрасну. А вот если войдет чародейка в крепость, то сам здесь все ей покажешь да расскажешь.
На холм я взошла, а крепости нет. Думала, как заберусь, так и появится, а не тут-то было. Пространство впереди большое, широкое, с высоты хорошо лес и поле видать. Вытянула перед собой руки, но воздух как воздух, холодный и морозом щиплется. Не помни я, как тогда с Сердцем Стужи за братьями наблюдала, может, поверила бы, что нет здесь ничего, а крепость в ином месте теперь находится. Только раз сказал вход отыскать, стало быть, никуда ее не уносил. Здесь стоит и ледяной завесой прикрыта.
И решила тогда вперед пойти, руками пространство ощупывая, чтобы не врезаться. Иду, иду, и какая же там завеса, если снизу крепость огромной казалась, а я почти до середины холма дошла да так в стену и не уперлась?
Как магия его работает? Сжимает она ему пространство, что ли? Ведь через него он шагать умеет. Глупо, стало быть, надеяться вот так запросто отыскать, увидеть надо или поверить, будто вижу. Когда смотришь на что-то, не сомневаешься ведь, что оно существует, а меня сейчас именно сомнения разобрали. И люди здесь есть, только услышать не могу. Опять думать начала, словно привиделось многое.
А ведь как я вышла к полю? Глазам поверив, бежала бы прочь, но я их закрыла и чутью огненному доверилась. Оно иную магию лучше меня ощущало. Ну, была не была.
Зажмурилась, представила, что вот она, крепость, забором окруженная, как снизу мне виделось, бревна толстые, круглые, одно к одному плотно пригнаны, и все белоснежные, заиндевевшие до самой сердцевины. В ладонях даже закололо. Холод, снег, эх, растопить бы! Прислушалась к себе, чувствую ли? Да. Не одна, не в пустоте стою. Здесь оно все. И шагнула я резко вперед, и налетела на холодное дерево, лбом точно в бревно стукнулась.
Ух! Потерла шишку ладонью, но удержалась и глаза не открыла. Раз здесь забор, то теперь ворота отыскать нужно. На вид мощные, крепкие, наверняка не с одним засовом изнутри. Но в эту пору они уже были открыты, надо только вдоль забора идти. Пошла, ведя ладонью по кругу, перескакивая пальцами с бревна на бревно, а потом провалилась рука в пустоту. Точно вход? Не обманулась? Глаза не открыть, тогда все исчезнуть может. Значит, въяве не оценить, что за пустота, но если не ворота, то калитка, не зазор же между бревнами в самом деле.
Раз отыскала хорошо, теперь вперед шагать нужно. А в душе словно протест. И опять бы не поняла, в чем тут дело, не напомни он мне другое чувство, в первый раз испытанное, когда мужской голос спросил: «Очнулась?» Вот тогда в душе жар всколыхнулся. Враг — не враг, а иной. Не такой, как я, совсем противоположный. Будет удар от него или нет, а упредить следует. Как тогда, кинулась, сама не ведая, что творю. И сейчас во мне сила взыграла. Она ощутила, что воздух висит плотной упругой пеленой, через такую шагать, будто через вязкий и густой туман или через гладь воды проходить. Таким не дышать, сквозь такой продираться, как сквозь кустарник лесной. Еще и холодный он был.
Но я снова шагнула. Чего бояться, чего терять? Охватило меня со всех сторон, поймало в объятия и сдавило. Холодом, льдом, морозом. Щипало, кололо, жалило, и тут бы отступить, вырваться и назад отпрыгнуть, а я ломилась, как сквозь снежный лес, продиралась вперед, склонив голову, закрыв ладонями лицо, слезы ощущая в глазах, точно от стылого ветра, и шанса не имея этот колючий воздух вдохнуть. А чужая сила мою словно собака обнюхивала. Злой сторожевой пес. Стоишь перед таким, замерев, ждешь, оскалится или хвостом махнет. А она тихонько забиралась в тело, плелась, вилась, с теплом моим смешивалась, а потом как толчок, удар по сердцу. И с закрытыми глазами, перед которыми одна темнота, я рывком выдрала тело из густой снежной пелены и упала.
Лежу. А подо мной твердь. Воздух обычный, грудь его, казалось, сама вдохнула, я до сих пор боялась. Еще голоса и свет, солнечный теплый свет, он мне голову грел, потому что шапка отлетела куда-то, а коса на снег упала и пушилась по нему медовой змейкой. Теплое на холодном, ну точно не к месту, зато красиво. Так же красиво, как солнечные лучи на заледеневшем насте, когда искорки разноцветные светиться начинают.
