Сердце Стужи - Сурикова Марьяна (мир книг TXT) 📗
Повернула голову, увидала Его.
— Отыскала? — спросил. — И зачем?
Спрашивает еще! Да хотя бы затем, что теперь занозы в груди не ощущала, что в его присутствии тоска исчезла, и стало мне бесконечно легко и радостно. Только говорить того я не решилась, смутилась от всех этих чувств, а народ кругом уж прибывал. Выходили из крепости, ниже спускались, вокруг нас вставали послушать и на меня поглядеть. Я сразу себя среди них диковинкой почувствовала. Были кругом лица с ясными глазами, белокожие, светловолосые, со всеми снежными оттенками кудрей, я ж со своей медовой копной точно огоньком гляделась, даже глаза холодной прозрачной красотой не блистали, а на кончиках темных ресниц не сверкали снежинки, и не вились морозные узоры ни по рукам, ни по щекам. На меня здесь не было похожих, хоть женщины и присутствовали. Их оказалось меньше, чем мужчин, и они тоже смотрели с большим любопытством.
— Так учиться же! — весело ответил за оробевшую меня провожатый. Я до сих пор его имя помнила, Сизаром звали.
Оттого что были среди всех знакомые лица, чуточку менее страшно становилось. Вон там за спинами прятался любопытный мальчишка, который хотел, чтобы я осталась сказки рассказывать, а рядом с тем, на кого во второй раз глаза поднять боялась, стоял сизоволосый Севрен.
— Подсказки свои заканчивай, иначе обратно пойдешь, — не зло, скорее с насмешкой ответил Сизару снежноволосый великан.
— Куда обратно? — возмутился тот.
— На опушку следующего ученика ждать.
— Я лучше здесь тихонько постою, — очень быстро ответил Сизар, от волнения взлохматив платиновые кудри, и мигом притворился такой же ледяной статуей, какую я на поляне встретила.
— Так зачем? — Это уже снова меня спросили.
— Я… — откашлялась, попутно храбрости набираясь, — из дома пошла за звездой. Даром владеть не умею.
Люди кругом вдруг загомонили, принялись что-то обсуждать. В речи их я слышала фразы о том, что только одаренным крепость видна, а затем тут же протест шел, мол, снежной магией наделенным, а не огненной. Кто-то, опять же, возражал, будто чарам защитным разница неведома, и если будущий ученик сам дорогу нашел и о звезде догадался, то нельзя не взять. И вдруг громче всех прозвучало басовитое: «В этом случае только войду решать. Огненных чародеев среди нас отродясь не бывало».
И опять стало тихо кругом, а я на молчаливого Бренна посмотрела. Он стоял и слушал, как все вокруг волнуются и спорят, а теперь, когда на него взгляды обратились, поглядел на меня.
— Чтобы снежная сила иную приняла, и не в качестве недруга, а обучения ради, спрошу плату с тебя. Согласишься, возьмусь учить, нет, так ступай обратно.
Обратно?
Это первое, что в голову пришло. Нет у меня обратной дороги. Разве что в город податься, только в какой он теперь стороне? Сама не знала, куда забрела. Дорогу из памяти словно стерло. Шла, шла на звезду, после по темному лесу бежала, петляла, а затем с закрытыми глазами куда-то рвалась, пока к полю не выбралась. И если по чести, не было у меня пути назад, ведь я только дышать начала.
— Какую же плату в этот раз спросишь?
Люди кругом загалдели, кто-то одобрительно, мол, смелая девка, кто-то с ехидцей, ишь какая выискалась, ведь чародейку не звали, не ждали, а ведет себя нагло. После опять утихомирились. Во всех разговорах ни разу не слышала я, чтобы кто-то решение предложил, видимо, только одно слово при входе в крепость вес имело. Вот и посмотрели они снова на Бренна, а он все это время пристально меня разглядывал, и в глазах ледяных таилось что-то непонятное такое, но не сулящее добра. Не знала, как это объяснить, но чуяла, он меня пускать в ледяные владения свои не желал. Уж какой была причина, неведомо. То ли что чародейка, то ли иное что. Ведь ни в какие времена лед с огнем не дружил, против природы то было, потому и разделялись всегда. Однако принял наконец Сердце Стужи решение, и сделалось чувство, что не понравится оно мне, вот настолько выбор непростой поставит, сама решусь обратно идти, да хотя бы и к нелюбимой родне.
— В оплату ночь с тебя спрошу, — вымолвил он.
Меня после этих слов сперва холодом, потом жаром окатило. И не меня одну. Неподалеку грохот раздался. Та девица стройная, что ведра несла, а после к толпе присоединилась незваную гостью рассмотреть, оба ведра разом и уронила. Сизар нахмурился, руки на груди сложил и, кажется, хотел что-то произнести, но, думаю, и у него язык отнялся. Мне казалось, люди сейчас должны зароптать возмущенно, мол, кто же такую плату спрашивает, а ничего подобного. Они не ценой поражены были, а тем, кто ее вздумал спросить. Я услышала, об этом шептались: «Как это Бренн — и вдруг ночь, да с кого, с чародейки!» Кабы в нашей деревне дело было, там в первую очередь внимание на само требование обратили бы, после косо на девку глядели бы: ишь какая, не зря, видать, именно ей предложили, никак расстаралась, совратила. А вот здесь восприняли как в порядке вещей, будто огнем и теплом платить ледяному истукану в самый раз.
А он и был истукан! Потому что не шелохнулся от ответного моего взгляда, а должно было кипятком ошпарить, сразу все мысли подобные из головы выветрить. Я б еще на поцелуй согласилась, могла бы даже каждый урок тем оплачивать, но чтобы так сразу собой…
А потом дошло. Нарочно при всех разговор завел. Не оскорбить собирался, нет, напрочь охоту в сторону крепости глядеть из моей головы выветрить надумал. Он считал, что не приму такую цену, не соглашусь. Ради себя через собственные же представления о чести девичьей не перешагну. Ради Снежинки смогла бы, ради единственного человечка на белом свете, кто меня любил, я ничего не пожалела бы, все отдать была готова, а вот для собственной выгоды — нет.
— Отчего молчишь? Сразу скажи: идти мне в крепость, перину взбивать?
Издевался! Ух, издевался же! На все больные мозоли разом давил, а народ отошел, мужчины посмеиваться начали, между собой поговаривать, что без перины бы обойтись, девка-огонь ведь и поджечь может. Ты там, Бренн, поосторожнее, не лучше ли все снегом выстелить?
И взяла меня злость.
— Рановато взбивать, утро едва забрезжило. Или и утра достанет?
Усмехнулся.
— Перину взбить, чтоб отлежалась. Ведь всю ночь прошу, чародейка, — спокойно произнес, но с таким выражением, что кровь к щекам прилила.
Я сказывала, что всегда колючкой была? А сейчас от смущения слов никак подобрать не могла. Провела ладонью по волосам, пригладила их, растрепанные, с духом собираясь. Там позади лес высился, сейчас шаг назад сделаю, и исчезнет для меня крепость. Думаю, навсегда исчезнет, такой, как Он, больше шанса отыскать ее не даст. А мне куда-то пойти следует, но как же решиться на это? Дошла, отыскала и теперь: «Простите, побеспокоила, я лучше обратно пойду». И хуже всего не отступить, а проиграть в этой битве с ним, всю душу мне вымотавшим, сдаться раз и навсегда, даже не поборовшись за себя.
Он увидел мои глаза и прищурился, теперь вовсе без смеха и совсем негромко спросил:
— Приняла решение?
И я ответила, сперва тоже тихо, а потом громче, чтобы все услышали:
— Оплачу! Оплачу ту цену, что за науку назначил. Но прежде научи, потому как знать хочу, с чего непомерную стоимость требуешь.
Вот так пускай и будет. Как дальше пойдет, кому ведомо? Может, вовсе не придется платить, посмотрим еще, чему научит.
Народ в моем ответе все услышал, о чем сказать хотела. Снова загалдели, зашумели, смешки и подначки посыпались с рассуждениями вперемешку.
— Артачится девка, думает, будто плата непомерная.
— Другие и рады мечтать, а ей сперва обучение подавай.
— Высоко себя ценит.
— А дар-то позволит всему научиться или даже до серединки не дотянет?
А потом стихло все. Резко так. Просто Бренн руку поднял.
— Условие озвучено, решение принято.
Опустил ладонь, и не стало крепости, исчезли люди. Позади все так же высился лес, впереди — холм. Остались только я да Он.
Посмотрела удивленно, а маг головой качнул, отчего волосы снежные заискрили точно так, как снег под ногами. Солнышко как раз на нужную высоту взобралось, мир раскрасило радостным теплом и даже снег заставило играть всеми цветами.
