Амнезия, или Фанера над Парижем (СИ) - Купрашевич Владимир (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Шанс вылупиться у тебя был ничтожный, но он выпал. Море конкурентов скуксилось, не дождавшись, когда им откроют ворота, многие вместо заветного влагалища попали прямо в канализацию или на заскорузлую тряпочку онаниста… А ты нет, и потом, когда ты будешь мыкаться в навязанном тебе свете, это обстоятельство станет греть твою рвущуюся прочь душу. Все-таки ты выиграл!… В этом, в сущности, и вся твоя заслуга. Да и то, не твоя. Не думаю, что перед этим необъяснимым марафоном нас предупреждают, где, что и как,… а, тем более, испрашивают согласия. Здесь, в этой необъяснимой лабо-ратории ничто не исполняется по заявке обреченного…
Но тебя произвели. Теперь тебе придется выбирать как скоротать время, до того момента когда занавес опустится, сочинять какие-то словосочетания, изображать то, что и без тебя изображено природой, выдумывать всякую всячину. Но, кто бы, чем ни занимался у всех одна основная задача наплодить себе подобных. Потому все свершается для секса и во имя секса. Он торчит у всех, от былинки до человека и во всем, но лихорадка воспроизводства прикрывается фиговым листком только у человека. Бобик не изощряется на этой тропе, не пишет стихов, не устраивает побоищ, у него все предельно просто – догнать за ближайшим углом Жучку и отбить ее у соперников, поскольку задание в его компьютере однозначно - вставить должен он, а не какой-то там Полкан из соседнего подъезда. Чтобы этот бессмысленный процесс не прервался, он сопровождается невменяемостью, которую назвали любовью. По сути это наркотик, лишающая живое существо способности мыслить - та самая машина, которой невозможно противостоять, а можно лишь способствовать ей, с энтузиазмом нарезая канавы на собственном теле.
Иногда, кажется, что ты хозяин своей судьбы, но это не так. Даже если бы человеку и был дан дар предвидения, это ничего бы не изменило. Коль уж суждено мордой об ко-сяк, то, как ни выруливай, как ни мочись в штаны встреча с косяком состоится, в назначенный срок и определенном месте. Ясновидение, или осведомленность никак не влияет на конечный результат. Иначе, что же это за судьба, которой можно править. Судьба и означает неизбежность. Порулить здесь не удается никому. И пытаться понять, зачем все это тоже не имеет смысла. Ответа не узнаешь никогда, и (самое забавное!) все это время будешь бояться даже мысли, что всем твоим мытарствам придет конец.
Казалось бы, эту жирную точку мы могли поставить и сами, но не тут то было! Чтобы рвущаяся прочь душа не покинула свою оболочку, до закрытия командировки, в нас встроена программа самосохранения, которая не оставляет нам выбора и обрекает на продолжение каторжной суеты, даже когда отсутствие смысла в ней становится очевидным. Рабы не мы?
Когда время волочет тебя на последних милях, как пустую консервную банку, привязанную к хвосту собаки, страсти-мордасти, которые скручивали тебя в бараний рог, минимизируются до ничтожности, и уже не понимаешь, что заставляло тебя делать те или иные движения. А что было там, в прошлом, тебя больше не тревожит. Может быть, и было что-то радостное, но какая разница, коль это в прошлом. Воспоминание о выпитом вине не заменяет его вкуса и не возвращает испытанного удовольствия….
Правда внутреннее напряжение может еще возникать, если ожидается какое-то не-вероятное событие. Но что невероятного может произойти с одиноким заплесневевшим мужчиной, здоровье которого не вызывает зависти и уровень оптимизма которого близок к нулю? Скорее всего, будет поставлена, наконец, жирная точка в затянувшейся череде дней и ночей. Ну и что?!
Мне кажется, что страха я не испытываю - конец неизбежен, он приходит к каждому. Лишь небольшое любопытство, как это произойдет. Оторвется ли тромб и остановит утомившееся сердце или у входа в подъезд обвалившаяся лепнина обрушится на голову, или, лихие ребята пришьют за горстку монет в кармане, как соседа по площадке …Похоже, я все-таки нервничаю. Это странно. Казалось бы, живу без всякого интереса, по инерции, а как доходит до дела внутри все топорщится. И чего дергаюсь то? Предпо-ложим, этот колокол звонит по мне. Рано или поздно он звонит по каждому…
Ловлю себя на том, что тщательно убираю свою зашарпанную квартиру, расставляю в аккуратные стопки планшеты, хотя их давно следовало вынести на помойку, даже подметаю пол, как будто впечатление того, кто придет после, может меня как-то беспокоить. В этой жизни много необъяснимого и нелогичного. А как же «после нас хоть потоп»?
Часть вторая
Кто-то трясет меня за плечо… Невский проспект. Я на противоположной от Елисеевского гастронома стороне, сижу, прислонившись к колонне. Передо мной планшет с листом ватмана под рисунок, а выше наклонившееся ко мне смеющееся лицо молодой женщины в обрамлении светящихся на солнце волнистых волос: аккуратный нос, прищуренные серые глаза, ресницы, не очень длинные, но густые, тонкие брови, чуть пухлые яркие губы. Обычный набор деталей выполненных природой. Но, с изяществом. Видение?
- Ну, что же вы спите?! – громким голосом спрашивает она. – Где же мой портрет? Все еще над телевизором «Садко»? Или у вас уже японский?
- Бога ради. Сейчас будет портрет, - бормочу я, ничего не понимая, раскладываю и двигаю к ней второй стульчик.
Женщина стройная и высокая. Когда она садится ее колени, обтянутые тонкой, шелковой тканью длинного платья оказываются у нее под самой грудью. Сидеть ей явно неудобно.
- Сейчас, - соображает она и снимает свои лаковые туфли на высоком каблуке. Бросив на асфальт какой-то яркий глянцевый журнал, выставляет на него свои изящные ступни в капроновых чулках.
- Что вы! – предупреждаю я. – Простынете. Еще холодно.
- Асфальт уже теплый, - возражает она, постоянно улыбаясь и как-то пристально поглядывая на меня.
Я ее определенно не знаю. Или бедная девочка ошиблась, или я уже выживаю из ума окончательно. Среди женщин, с которыми я был в свое время хоть как-то близок, не может быть такой молодой. И, в то же время, напоминание о моем старом телевизоре…мало ли таких. Может быть дочь каких-нибудь знакомых, соседей…
- Ты что же, совсем не узнаешь меня?- не выдерживает она. - Я вернулась.
Я безуспешно пытаюсь закрепить лист ватмана.
- Конечно, - немного погрустнев, женщина стягивает на груди белую вязаную кофточку. – Прошло так много времени, я, наверное, постарела…
Карандаш едва не вываливается у меня из руки. Начиная уже немного ориентироваться, я сбиваюсь снова.
- У меня уже и дочь, считай взрослая…
- Чья? – хрипло переспрашиваю я.
- Она просто твоя копия.. Наверное, потому что в постели, когда закрывала глаза представляла и чувствовала тебя.
- Простите, я забыл ваше имя, - бормочу я хотя начинаю убеждаться, что женщина сумасшедшая.
- Даша. Ты меня так называл…. Мне такого труда стоило там, в больнице, не кинуться тебе на шею, не разреветься, но боялась, что тебя окончательно заклинит,…Я же специально пригласила тебя домой, одела ту же сорочку встала в ту же позу, в которой тебе позировала когда-то. Конечно, я уже не так юна, как была тогда.… И ты, наверное, не узнал меня… или наоборот потому и сбежал? Ну да, ты же меня взрослой и не знаешь. Я как окончила школу не раз порывалась прийти к тебе, бродила у подъезда, смотрела из сквера как ты уходил, как возвращался…не всегда один. Ты ведь запретил мне приходить. Потом я уже не знаю, зачем вышла замуж за военного, он увез меня за границу, а когда часть расформировали мы остались там. Он оказался деловым парнем, из-за чего и погиб. В какой-то разборке. Я не любила его и даже пыталась сбежать, но если бы была одна…
- У меня папа хороший и мама хорошая…, - словно автомат непонятно что воспроизвожу я.
- Да, да, - кричит, подскочив на хлипком стульчике, Даша. – Ну, вот и вспомнил…
Брось все, пойдем со мной. Я живу недалеко. Или нет…
Она отрывает край ватмана с начатым рисунком, выдергивает у меня карандаш, пишет что-то.
- Это адрес. Приходи через часик. Я пока что-нибудь приготовлю. Приготовлюсь сама. Мы будем тебя ждать.… Пожалуйста…, - она улыбается так, словно и в самом деле все эти годы только обо мне и думала. – Моя девочка давно и хорошо знает тебя по моим рассказам и по твоим книжкам. Они всегда с нами. Их три? Или уже больше?
