Девять (СИ) - Сенников Андрей (книга жизни .txt) 📗
Смех звучал в лесной тишине неуместно и страшно. Дикой не выдержал, врезав Лёхе кулаком-дынькой, попал по рту, расплющивая слюнявые и мягкие, как пара слизней, губы. Брызнула кровь, но смеяться Гнус не перестал. Содрогнувшись от омерзения, не помня себя от злости, Беня Крик стал бить харкающего кровью Лёху без остановки.
Тот продолжал хихикать…
Ночью пошёл дождь. Невидимые капли пробивали древесные кроны, вымачивая подлесок. Дикой проснулся разом, вываливаясь из сна в мокрый шелест. Дождь бил по лицу, шелестел в ветвях. Беня глубоко вдохнул влажный лесной воздух. Он неплохо устроился на ночлег в разлапистой ветви высокого кедра метрах в семи над землей, но теперь наверняка вымокнет. Дикой посмотрел вниз, в темноту. Спускаться не стоило, а до рассвета еще часа три — четыре.
Труп Лёхи он затолкал под комель, вывороченной с корнем, лесины немногим более километра отсюда. Можно было закидать ветками, но стараться особенно не стоило — зверь в осенней тайге сытый, но мимо такого угощения не пройдет. Тот же медведь, например. Он с душком любит. Дикой поежился, поерзал на ветке, пристраивая тощие ягодицы. Гроздь капель обрушилась вниз. Он прислушался, но ничего кроме шелеста дождя не уловил.
Тоскливо-то как.
Несмотря на весь свой специфический жизненный опыт и бесчисленное количество жестоких драк, — этой весной в Новосибирске, было дело, даже подрезал двоих, на Затулинке, — убивать человека Бене не приходилось. И что на него нашло? Чего этот дебил принялся хихикать? Одно слово — «Гнус». Кого хочешь, достанет. Не зря его так прозвали. Ну, вмазал бы разок, так нет… Дикой сглотнул комок, вспомнив багровую пелену, застилавшую глаза, хлесткие звуки ударов в мягкое, липкое… Вновь вернулась дрожь. Его трясло с тех пор, как он понял, что забил Лёху насмерть. Дрожь то приходила, то уходила по своему усмотрению, принося с собой незнакомые чувства, которые Дикой не мог выразить словами. Это ему не нравилось…
Что же теперь делать? Не в отшельники же подаваться, как Агафья Лыкова. Какой из него, на хрен, отшельник?! В том, что он сможет выйти из тайги, Беня был совершенно уверен. Ну, устал немного, заплутал. Достаточно небольшой ошибки и все. К примеру, под хмельком Дикой забыл, что при хождении по лесу человеку свойственно забирать вправо. Местность незнакомая… Ничего, поутру он сориентируется легко. Выйти не проблема. Прокормиться в тайге осенью — не проблема. Проблема в том, как объяснить отсутствие Лёхи. Отстал, заблудился… А ты куда смотрел? Попал в бурелом. Пропорол брюхо… Где тело? Нет, отмолчаться не удастся. При всей никчемности, Гнус был всегда на виду. Всё крутился вокруг Доцента и студентов. Чаще всех задерживался у вечернего костерка с чаем, развесив уши, на которые Доцент щедро отмерял лапши, лез с разговорами к студенткам и вопросами о находках на раскопе. И о чем только он там с ними разговаривал? Тупень ведь, алкаш. Какие мозги были — все пропил. Так нет ведь… Хуи-художник…
Неприятных вопросов не избежать. Ясно. Но с другой стороны, жопу рвать из-за бомжа никто не станет. Наплести с три короба: медведь задрал, с кедры упал, да мало ли… Что его на месте арестуют, закуют в кандалы? Можно самому кипеж поднять… А может лучше деру дать? Сколь он там, на раскопе намолотил? Копейки! Но бросать деньги не хотелось. Только бы Доцент хай не поднял. А что, собственно, Доцент? Гнус и в ведомостях есть на расчет! Станут бухгалтерию сводить, а где, скажут, гражданин? Нету. Весь вышел. Несчастный случай… на производстве. Не дай бог менты с расспросами привяжутся… А если он в розыске по мочилову на Затулинке? М-да… Жопа!
Думать Дикой не любил. Из всех жизненных передряг выбирался ведомый звериным чутьем, выбирая что делать, как говорить, с кем и зачем. Слова «интуитив» Беня не знал, но, услышав, не посчитал бы матерным, а запомнил для последующего применения.
Хрустнула веточка, Дикой едва не свалился с ветки, сидор закачался на сучке, и новая гроздь капель обрушилась вниз. Беня обратился в слух. Нудно шелестел дождь. Показалось?! Дикой всматривался в темноту до боли в глазах, пока не пошли цветные круги. Он заморгал, и тут снова хрустнуло, уже ближе. Дикой затаил дыхание. Зверь так не ходит. Зверя он и не услышал бы… Хорошо на дерево залез, а так… Что «так» Дикой не стал додумывать, жесткие волосы на предплечьях, казалось, вот-вот проткнут грубую ткань «энцефалитки». Послышались слабые скрежещущие звуки. Прямо внизу, под деревом. Бене показалось, что он улавливает легкие вибрации ствола и ветвей, словно кто-то большой и массивный терся о кедрину… Медведь?! Но тогда почему не слышно сопения и пыхтения? Глухого ворчания? Не так уж и высоко… Слабый шелест сменился вдруг протяжным ломким скрежетом, коротким, прерванным мягким шлепком. И все. Только дождь шелестел так же нудно, и удары сердца гремели в ушах барабанным боем. Одуряюще пахло влажной хвоей.
Через некоторое время Дикой расслышал те же самые звуки в той же последовательности: осторожный шелест, потрескивание, затем короткое «ш-ш-шр-р-р-к» и мягкий толчок. И еще. И еще…
Кто-то пытался забраться на дерево! Ну конечно! Шелест и потрескивание — так шелушились тонкие, чешуйчатые слои кедровой коры под ладонями и одеждой, когда пальцы пытались вцепиться в малейшие углубления, а шарканье — жесткая подошва ботинок царапает ствол, срываясь. Мягкое «бум» — этот кто-то все время срывался и падал на землю. Да, очень похоже. Только веселее что-то не делается. И главное — ничего больше не слышно: тяжелого дыхания, пыхтения, мало-мальски бранного слова после очередного «бум»…
Одна минута. Пять. Настырные звуки продолжались с пугающей монотонностью. Сколько же это будет продолжаться? Он до утра не выдержит. Какая сука там лезет!? Дикой открыл рот, чтобы как следует рявкнуть вниз, но не издал ни звука. Горло сжимало спазмами, тонкая нитка слюны запуталась в рыжей щетине. Ткань куртки пропустила первые капли влаги, кожа пошла пупырышками, Дикой поежился от холодка рефлекторно, он почти ничего не замечал. Спички! Он подумал о спичках и тут же отогнал эту мысль. Во-первых, как только зажжется спичка, он на время потеряет те крохи ночного зрения, что ещё есть; во-вторых, вряд ли спичка даст достаточно света, чтобы увидеть что-нибудь семью метрами ниже; в-третьих, спичек мало, и расходовать их нужно с толком. Наконец, он подумал, что жалкий огонек будет, тем не менее, достаточно ярким, что бы выдать его место… этому. Кому?
Пожалуй, тот, кто копошится уже добрых двадцать минут, в бесплодных попытках забраться на дерево, — именно это дерево, как будто ему деревьев мало в лесу, — и так прекрасно знает, где Беня находится. За ним. За ним он лезет с тупой настойчивостью, молча, упорно, не издавая ни звука. Это не зверь, и даже не человек, это какая-то тварь… непонятная. Хорошо бы швырнуть, что-нибудь увесистое вниз, но что?… Вроде затихло? Нет… Снова. Бля! Да и хер с ним!
— Эй, козёл! — крикнул Дикой и поперхнулся слабостью собственного голоса, что не напугал бы и воробья. — Занято тут! Чё те надо?
Эхо слов прозвучало в голове бестолково и бессвязно.
Все стихло. Дикой заметил, что и дождь утих, но крупные капли, собираясь на ветвях над головой, падали на плечи внезапно, словно хищные птицы, заставляя вздрагивать и втягивать голову в плечи. Секунды тянулись и тянулись как презерватив, распираемый вязкой тишиной. Беня почувствовал это бешеное напряжение времени, дрожь истончающихся стенок и вцепился испачканными смолой пальцами в шершавые ветви, словно надеялся приклеиться к ним намертво.
В ушах лопнуло, тишина брызнула в стороны, шелест, скрежет, мягкие удары внизу слились в дикую безостановочную мешанину звуков. Дикой зажал уши ладонями. Ветвь упруго изогнулась и подбросила его в воздух. Он потерял ориентацию, все как-то смешалось, а потом что-то резко рвануло вверх. Острая резь подмышками подсказала, что он свалился со своего насеста и повис на веревке, которой предусмотрительно обвязался с вечера. Он выдохнул с облегчением, а затем слух очнулся, отрешившись от внутреннего, и Беня вновь услышал бешеное шебуршание внизу. Колени взлетели к животу, руки потянулись вверх, петля поползла по плечам, затягиваясь, тело скользнуло чуть вниз, дыхание пресеклось. Он успел раскинуть руки, согнуть в локтях, втаскивая длинное тощее тело назад, в петлю. Со страху почудилось, что узел «пополз», и Беня принялся нащупывать его непослушными, онемевшими от напряжения пальцами. Ему было трудно оценить обстановку, он ждал, что то — внизу, — сейчас подпрыгнет и схватит за ноги. Он уже чувствовал боль и рывок вниз, ощущал падение…
