Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" (книга бесплатный формат .TXT) 📗
– Все во мне самом, – вслух произнес он, словно надеясь, что звук собственного голоса как-то ему поможет. – Я знаю, что делать – просто пока не вижу ответа...
Он не смог бы сказать, сколько времени провел на берегу Озера Избранницы. Впрочем, это волновало его в последнюю очередь – слишком сильным было ощущение, что время по отношению к этому миру, и к нему самому, было чем-то внешним, не имеющим сколь-нибудь большого значения.
Решение пришло исподволь – словно бы всплыло из глубин разума, теперь освобожденного от оков и ограничений, положенных Рослым.
Вода была его сутью, а он – душой и сутью воды. Здесь, на заповедном озере, эта связь была как нигде сильной и значимой. Он покинул мир смертных – но мир смертных не спешил покидать его. И пока этого не произойдет, пока он не станет тем живым, мыслящим потоком из своих снов-видений, он просто не сможет идти дальше. Естественно – как бы это было возможно, если так многое в нем еще неразрывно связано с прошлым?..
Ладонь, словно продолжая движение его мыслей, легла на застежку оружейного пояса. Начинать стоит с малого, с самого простого и очевидного: ничто, что было создано руками смертных, не сможет проникнуть за грань.
Тенью мелькнувший отголосок мысли заставил почти безотчетно отойти от воды и устроить пояс, снятую одежду и кожаные полосы, прикрывавшие его глаза, под прикрытием крупного приметного валуна. Со временем (если, конечно, время снова вступит здесь в свои права), дожди, холода и жара разрушат их и в этом схроне – но так они просуществуют немного дольше. Чего ради?.. Он и сам не мог бы ответить – да отвечать и не собирался. Того, кем он был в своих снах – и кем становился сейчас наяву, – волновали совершенно другие ответы.
Лед едва слышно потрескивал под ним – но держался.
Все дальше от мира смертных. Восторг.
Все ближе к ответам. Предвкушение.
Что в самом деле заставляло его так долго тянуть?
Смертные того не стоили.
Разве вообще что-то имеет какое-то значение, кроме Гор, чьи громады становятся все ближе – медленно, – гораздо медленней, чем хотелось бы, – но верно. Гор, чьи отроги скрывают неведомое – то, что влечет его столь неодолимо и страстно... Что вызывает в нем вожделение, по сравнению с которым кипение крови смертных – лишь прах...
Как мог он так долго ждать?
Как мог так долго отказываться от того, кем он есть?
Ведь он...
Он...
Рождающуюся мысль оглушает треск проломившегося льда.
...Знание не дается просто так, брат...
...Нет-нет, только не применяй умения смертных...
...Только не так, как они, брат...
...Это то, что умрет в тебе – или умрешь ты...
...«Я живой и настоящий» – ой ли, брат?..
...Живым и настоящим ты станешь теперь...
...Или не станешь...
...Не силой рук, брат...
...Не силами смертного тела...
...Вспомни, кто ты...
...Да, Прозревающий Глубины, теперь ты готов...
====== Глава 17 ======
Он знал, что может обжигать пламя. Да и холод тоже, пожалуй, – очередное подтверждение этому он получил, одним махом с головой уйдя в ледяную воду.
Но чтобы иссушающим огнем во всем теле отдавался чей-то негромкий смех – с подобным охотник сталкивался впервые.
Скалы, обрамляющие берег Озера, внезапно оказались прямо перед ним – словно он не проплыл оставшееся до них расстояние – а просто оказался рядом с ними.
С этой стороны у дна Озера Избранницы был иной рельеф, чем на Пустоши Великого волка. Там оно уходило вниз довольно полого. Здесь, казалось, его не было вовсе.
Горы подступали к самой воде, и чуть выше, примерно на высоте его роста, начинались широкие каменные террасы, подъем по которым был бы, как показалось Туру, даже не слишком-то и сложен.
Проблема, однако, была в том, что встать в полный рост, чтобы ухватиться за край первой террасы, было невозможно. В камне, поднимающемся из воды, не было ни щелей, ни каких-либо неровностей, за которые можно было бы ухватиться или поставить ногу.
Тур не сомневался, что это очередная проверка на пути к его цели – вот только времени на поразмыслить, как раньше на Пустоши, у него не было: хоть лед, провалившись под ним, после каким-то дивным образом быстро растаял – вода теплее не стала, и теперь он со все возрастающей тревогой ощущал, как слабеют, теряя чувствительность, его руки и ноги. Он и так продержался долго – гораздо дольше, чем если бы остался Рослым – но предел, видимо, есть всему...
Если бы он остался Рослым.
Но ведь он не Рослый. Он...
Образы, до той поры лишь смутно возникавшие в сознании, теперь словно прояснились, выстраиваясь в стройную, единственно возможную картину: Величайшие, – духи, что сотворили то место, где он сейчас находился. Вода и камень... Убитый им змей – он был духом Озера... А значит, никто в нем, Туре, не поселился. Никого в нем нет, кроме него самого – это так просто, так кристалльно ясно – словно гладкая водная поверхность, где вода прозрачна настолько, что дно видно даже на глубине.
У него все еще оставались вопросы – и их было много, очень много. Но сейчас время для них не пришло. Сейчас нужно было выбираться.
Едва приняв это решение, он словно воочию увидел несколько способов его воплощения. Нечто подобное происходило с ним во время поединков, когда, глядя на приближающегося противника, он успевал увидеть множество вариантов ответа на его удар. И, как и на поединках, он выбрал самый простой и незамысловатый – тот, что без труда вписывался в законы миропорядка, созданные задолго до него, а задуманные так и вовсе в незапамятной древности, когда Отец-Небо лишь начинал мыслить Избранницу свою...
Вода, казалось, сама послушно скользнула под легко касавшиеся ее поверхности ладони. Так, бывало, делала Айрат, напрашиваясь на ласку: подкрадывалась – а затем упрямо ввинчивалась под руку, пока не добивалась, чтобы ее почухали и погладили. Что ж, это, кажется, именно то, что нужно. А теперь...
Это было сравнительно несложно – для Величайшего, разумеется: вода и так была ледяной, остановившись словно бы у самой черты, отделявшей ее от того, чтобы начать превращаться в лед. Оставалось лишь чуть подтолкнуть ее...
Вид ледяной корки, начавшей быстро расползаться от его рук, вызвал у Тура смешанные чувства. Вроде бы как он должен был бы удивиться или даже испугаться – так же, как еще недавно в Запретном лесу, глядя на творившиеся вокруг него чудеса. И однако, ни удивления, ни страха он не испытывал. Только сосредоточенность – и еще, пожалуй, благодарность: стихии, что, раз приняв его и слившись с ним воедино, теперь точно не сможет оставаться для него чем-то безликим и неодушевленным. Стихии, что не отняла его жизнь, хотя, – он ясно сознавал это, – могла бы легко это сделать, – а теперь еще и с такой готовностью подчинилась его желанию.
Когда льдина, созданная им, стала достаточно большой и устойчивой, он убрал ладони, осторожно влез на нее и, балансируя, протянул руки к каменному краю. Облегченно вздохнул, поняв, что его роста как раз хватает, чтобы надежно ухватиться за него и подтянуться. Легким этот маневр назвать было нельзя, – но после некоторых усилий Озеро осталось внизу, а он, тяжело дыша, в изнеможении рухнул на каменный уступ.
Тогда-то и услышав испепеляющий смех.
Она стояла в нескольких шагах от него – как раз там, где начиналась следующая каменная терраса. То есть – именно там. Не перед отвесно уходящей вверх стеной – а прямо на ее поверхности, будто сотканный из теней ломанный узор, напоминающий очертаниями фигуру костлявой старухи.
Сухой смешок раздался снова, – и Туру подумалось, что ему еще не приходилось слышать более бездушных, начисто лишенных каких-либо эмоций звуков. Виделось, что даже в треске костра чувств было побольше: еще в селище Туру зачастую представлялось, что пламя то сердится, то, наоборот, сыто, довольно ворчит...
А тут – совсем ничего. Словно две высохшие кости потерли одна о другую. Это и смехом-то приходилось считать лишь потому, что ничего другого для сравнения на ум не приходило.
