Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" (книга бесплатный формат .TXT) 📗
– Ты его предупреди только, – вернул его к реальности голос Мирна.
– Что? Кого?
– Ну Внемлющего. Мы ж о нем говорили. Предупреди, что Миру к нему за советом придет. Ну и... Что мне про нее рассказал – то и ему. Чтоб он видел, чего и как говорить надо.
– А если по-другому посмотреть – так чего готовиться-то? – голос Ёля прозвучал резче, чем ему самому бы хотелось, но остановиться он уже не мог. – Духи или скажут, что все хорошо, или что все плохо. Передал как есть – да и все. Нет разве?
Мирн искоса взглянул на него, кажется, удивленный такой горячностью, затем, после долгой паузы все же ответил:
– Сам я духов, конечно, не слышал... Но мне видится, что это может и не быть так просто. Помнишь, как Кныш давно еще на Летние Проводы обряд отправлял? Еще как Марух вождем был, а Тура еще не изгнали?
– Помню, конечно. Меня еще духи тогда подзывали, насчет камней в реке спрашивали, – даже спустя больше трех круговоротов Ёля слегка передернуло от этих воспоминаний.
– Ну вот. Помнишь, каким темным было все, что они говорили? В конце концов, не было бы темно – и ты был бы не нужен, чтобы их волю делать ясной. Вот и выходит, что, может быть, они не говорят «все будет хорошо» или «все будет плохо». Не так просто. И Внемлющий – он просто передает так, чтобы это было ясно.
– Вообще-то это я делаю ясным темное, – буркнул Ёль, сам до конца не понимая, что его так разозлило.
Не уразумел этого и Мирн, смотревший на друга со все возрастающим недоумением.
– Вы еще подеритесь, кто из вас чего делает, – наконец фыркнул он. – Ты хотел услышать, чего я думаю – я тебе сказал. А уж что ты с моими мыслями сделаешь – дело твое. Не хочешь – не предупреждай.
– Моя вина, – произнес Ёль, явственно услышав в голосе певца обиду. – Сам не знаю, что на меня нашло. Твои советы очень хороши, и ты очень хорошо сделал, что поделился ими со мной. Я плохо сделал, что начал срывать на тебе раздражение.
Мирн, казалось, хотел спросить о чем-то еще, но затем передумал, лишь молча продемонстрировав открытые ладони в знак примирения.
– Поздно уже, – прокомментировал он. – Пусть все получится у тебя, и у Миру тоже.
Ёль молча кивнул и побрел к своей хижине, рассудив про себя, что душевное состояние супружницы, по всей видимости, заразно. Иначе с чего бы ему так сильно, хоть вроде и беспричинно, злиться?
====== Глава 8 ======
...Стало быть, выбираешь их, а не нас, брат?..
...Их, а не нас...
...Или и вовсе – только себя самого?..
...Вспомни, чей порядок ты творишь, брат...
...Разве свой собственный?..
...Ты правда думаешь, что можешь делать хоть что-то от себя самого, брат?..
...Открой глаза...
...Ты лжешь, брат – и им, и нам...
...А больше всего – себе самому...
...Но тебе придется, придется вернуться к правде...
...И времени у тебя все меньше...
...Их глупые игры с теми, кто ушел – это только камешек на горе, брат...
...То, что приближается – гораздо важнее...
...И страшнее...
...Мрак идет за тобой, брат...
...Он ищет тебя...
...Он очень хочет тебя заполучить...
...И ищет, как к тебе подобраться...
...А ты сам ровняешь ему дорогу...
...Мелочей не бывает, брат...
...Мелочей не бывает...
...Слово там, поступок тут...
...И мир, в котором придется совершать выбор, уже не будет прежним...
...Что же ты молчишь, брат?..
Кныш и правда не собирался отвечать невидимому хору, звучащему в его голове. Все, что он считал нужным ответить, он высказал уже давно – и никакого проку от этого не было.
Войдя в свою хижину после Общего ужина, Внемлющий тяжело рухнул на подстилку из шкур, пытаясь хоть немного привести мысли в порядок и решить, что делать дальше. Духи, однако же, оставлять его в покое явно не собирались, все повторяя и повторяя свои мрачные, а иногда и откровенно жуткие напевы.
...Почему ты снова не даешь нам поиграть, брат?..
...Мы ведь приняли твои правила, мы осторожны и не причиняем вреда...
...Перед чем твое сердце так дрожит?..
...С чем ты не можешь смириться?..
...Мы ведь не враги тебе...
Не враги, конечно, не враги... Внемлющий с силой потер лоб, старательно повторяя про себя эти слова, будто надеясь, что в конце концов сможет себя в этом убедить. Получалось, несмотря на все усилия, не слишком успешно.
Кныш теперь уже и сам не мог бы точно сказать, когда его отношения с духами так изменились. Может, он так и не пришел в себя полностью после той давней Ночи Излома лета? Пожалуй, что так. Хотя после этого он и смог, казалось, обуздать духов, заставить их принять его правила – но доверие так до конца и не восстановил. Может, сам и виноват? Поверил когда-то в чудесные сказы о волшебном, полном удивительных существ, мире, – да сдуру решил, что там ему и место? Круговороты ждал, только и жил, что надеждой однажды туда прийти...
Пришел. Себе на голову. Так, что едва ноги унес. А все только потому, что возомнил невесть что – о себе, Величайшем, да и потустороннем мире в целом.
Ошибся. Упал – да так, видимо, и не смог толком подняться.
Так и повелось, что на смену безграничному детскому доверию пришла настороженность, заставлявшая все просьбы духов «поиграть» воспринимать в штыки, видеть за ними какой-то подвох. Может, правы они, что злятся? Может, услышав когда-то слова Фетхи о милосердии, он превратил их в удобный предлог для того, чтобы защищать от потусторонних жителей не Род – а только себя самого?..
Иногда это казалось ему до боли ясным и очевидным – и тогда он приходил в ужас, не понимая, как и когда успел так отдалиться от себя-прежнего, настолько утратить то, что раньше составляло саму суть и смысл его жизни. В такие моменты он искренне стремился вернуть ощущение полета, которое оставляло в нем общение с духами до той злосчастной Ночи Излома. Однако, чем больше он к нему стремился, тем больше, казалось, оно от него отдалялось. Душевных же сил на эти поиски затрачивалось столько, что продолжать их долго было невыносимо – и тогда ослепляющая, пугающая ясность тускнела и исчезала, – а занимающие ее место успокоительные фразы о милосердии и заботе о соплеменниках окутывали его, словно мягким теплым покрывалом, лишая сил, да и желания выбираться из их уютных объятий.
Душевное равновесие возвращалось, – однако противостояние с духами нарастало, подобно тому, как постепенно застилают небо грозовые тучи: сначала легкой, едва заметной глазу, дымкой; затем все более плотными облаками... И так, пока не сверкнут в пришедшей тьме первые ветвистые молнии... Пока не грянет гром.
Гром грянул еще три круговорота тому, вскоре после изгнания Тура. Внемлющему предстояло тогда впервые отправлять Восход Холмов, и он знал, что поселяне ждут от него и от духов чего-то небывалого. С одной стороны – ждали бы и ждали. В конце концов, ни духи, ни он сам в селище не для того, чтобы обеспечивать развлечения. С другой – послушав рассказ Ёля о том, как отправлял обряды в этот восход Анх, Кныш пришел к ясному выводу, что и тут все нужно менять, ибо в очередных воскурениях душистых сборов смысла не улавливалось ни малейшего.
Тут-то и вышла загвоздка, ибо идею духов о том, чтобы в молчании впустить ушедших в свою память, а стало быть, в свою жизнь, Кныш отверг сходу и категорически. Тут же придумал для своих невидимых собеседников чуть ли не по-пальцам-руки гладких оправданий, почему это совершенно никуда не годится. Убедился, что фальшивых слов они будто попросту не слышат – во всяком случае, реагировать на них никак не собираются – и наконец смог сознаться и им, и себе, что истинная причина его сопротивления в том, что впускать в свою жизнь ушедшего родителя – пусть и только в мыслях, и только на один восход, он не готов и не хочет. «Сейчас и так слишком всего-всего случилось – и с поединками этими, и с Туром...», – сказал он тогда духам. – «И только его в моей голове мне сейчас и не хватало».
Беда, однако же, была в том, что и с этим, на сей раз абсолютно честным доводом, духи считаться были совершенно не намерены. Казалось, они вообще не понимают, в чем загвоздка: если в том, что предлагали они, и правда было больше красоты и смысла – то именно оно и должно было быть воплощено, и чьи-либо желания или нежелания были тут совершенно ни при чем.
