Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Выбирайте, синьор, здесь украшения на любой вкус, — картавя и шепелявя, восторженно воскликнул ювелир. — Вам для себя? Для девушки? Для юноши?
— Для прекрасного «виртуоза», — с хитрой улыбкой ответил я.
— О! Это превосходно! Тогда возьмите вот этот замечательный браслет! Вам нравится?
«Таки да», вдруг захотелось ответить по-русски, но я сдержался. Как-то он больно напомнил мне дядю Изю из Одессы, где мы как-то раз гостили у дальних родственников. Но вслух я сказал следующее:
— Думаю, будет великоват. Могу я посмотреть вот эту подвеску с зелёным стеклом?
— Да, конечно. Только это не зелёный, а изумрудно-лазурный, — поправил меня специалист.
Однако взглянув на цены, я ощутил себя полным ничтожеством: даже на маленькую подвеску со стёклышком денег не хватало.
— Благодарю. Я загляну к вам позже, — выдавив из себя улыбку, я поспешил откланяться.
Я вспомнил те перстни с драгоценными камнями, запонки из золота с горным хрусталём, чётки из того же стекла, и мне стало плохо: до таких подарков мне ещё расти и расти, а я всего лишь престарелый дебютант, которому на корку хлеба едва хватает. И не факт, что мне повезёт стать великим «примо», с такой-то конкуренцией и в силу возраста.
В итоге, долго не мучаясь, я просто купил цветы — мелкие кустовые розы светло-оранжевого цвета и, старательно завернув их в старые ноты, отнёс к себе в гостиничный номер. Синьорина Кассини обещала прийти вечером, дабы мы вместе смогли отметить Светлый праздник и, по традиции, провести урок пения.
К визиту маэстро я подготовился основательно, заранее купив в винной лавке бутылку недорогого, но качественного монтепульчиано, а затем в соседней — компоненты для «святого блюда», которое частично попробовал за столом у Альджебри и которое представляет собой тарелку с различной закуской: оливками, сыром «пекорино романо», нарезанными апельсинами и кусочками салями. В состав блюда обязательно должны были входить варёные крашеные яйца, но «великий кулинар» разбил почти весь десяток, споткнувшись на лестнице в гостиницу. В итоге было покрашено соком свёклы и шпината только два из уцелевших — как раз хватит на двоих. Накрыв на табуретках скромный праздничный стол, я стал дожидаться Доменику.
Синьорина Кассини не заставила себя ждать, и ещё даже солнце не зашло, как я услышал робкий стук в дверь. Конечно же, это была она. Длинный чёрный плащ, белые перчатки, аккуратно уложенная причёска наполовину скрыта шляпой-треуголкой, поверх которой наброшена полупрозрачная вуаль, — словом, всё для сохранения конспирации.
Когда Доменика сняла шляпу с вуалью и плащ, я не смог сдержать восторга и восхищения: моя сказочная фея была одета в пышное платье из бело-розового атласа, расшитое серебром, с неглубоким декольте и эллипсоидным кринолином. О, ты просто Фея Сирени, символ наступившей весны!
Обнявшись, мы поздравили друг друга с праздником, после чего я жестом пригласил Доменику присаживаться в кресло, за стол.
— Ты с ума сошла, тебя же могли увидеть в таком виде, — возмущённо прошептал я, запирая дверь.
— И что? — усмехнулась Доменика, стягивая перчатки. — Ты уже больше месяца живёшь в Риме, и до сих пор не привык к тому, что «виртуоз», разгуливающий по городу в женском платье — это обыкновенное явление?
— Прости, но да, к такому трудно привыкнуть. И ты ведь… не «виртуоз». Тебе опасно.
— Поверь, мне так надоел весь этот спектакль. Могу я хотя бы на праздник одеться как принцесса? — в её голосе прозвучала обиженная интонация капризной маленькой девочки.
— Согласен, но всё равно беспокоюсь за тебя. Хорошо, хоть скрыла лицо вуалью.
— Вуаль вовсе не от любопытных взоров прохожих, — вздохнула Доменика.
— От чего же? — поинтересовался я.
— Солнце. Я не могу долго находиться под палящими лучами южного солнца. Смотри, — с этими словами она вытерла смоченным в воде носовым платком пудру со щеки. Она оказалась сильно покрасневшей.
— Может у тебя аллергия на пудру? — предположил я. — Всё-таки какой-никакой, а химикат.
— Нет, Алессандро. Сколько себя помню, такое происходило со мной всегда. Ещё в моём времени мама говорила, что у меня аллергия на солнечные лучи и мазала меня каким-то кремом. Но, увы, здесь у меня такого крема нет, и я не знаю, из чего он делается.
— Понятное дело, — ответил я. — Это солнцезащитное средство. Его действительно не изобрели, поскольку органическая химия пока ещё в зачаточном состоянии.
— Да, я знаю. Зато римские девочки и мальчики восемнадцатого века не пьют всякую американскую гадость, — усмехнулась «поющая лисичка», должно быть, имея в виду кока-колу.
— Совсем забыл, это тебе, — я развернул лежавший на тумбочке кулёк с цветами и вручил возлюбленной.
— Ах, какие они милые! — улыбнулась Доменика.
— Такие розы у нас на Родине называются «ленинградками», — объяснил я.
— Что это значит? — поинтересовалась синьорина Кассини.
— «Ленинградка» — это девушка из города Ленинграда. Так в течение нескольких лет назывался мой город, Петербург.
— Странно, я думала, это другой город, — задумчиво сказала Доменика.
Ничего, подумал я, вот вернёмся домой, подарю возлюбленной книгу по истории нашего города. И географический атлас. Да хоть всю библиотеку, только бы восполнить несправедливо полученные пробелы в знаниях.
— Какие новости в Капелле? Что решил кардинал? — обеспокоенно спросил я, наливая вино в бокал Доменике.
— Ничего хорошего. Его высокопреосвященство упрямы, как… — она не договорила, было видно, что возмущение вступило в схватку с почтением к этому человеку.
— Всё-таки настаивает? Но разве ты не можешь его убедить в необходимости для тебя строить оперную карьеру?
— У кардинала свои планы, которых я подчас не понимаю.
— Я тоже не понимаю, — задумчиво произнёс я, думая о невообразимых экспериментах с машиной времени и чересчур прогрессивными взглядами в области женской карьеры. Главное, какая выгода во всём этом кардиналу?
Чуть позже я, изучая тему «командной работы», выяснил, что в любой команде существует некий вредитель-социопат, который работает во вред всей команде, в том числе и себе, и единственная цель которого — сломать систему и напакостить коллегам. Такой человек не думает о последствиях, его не интересуют долгосрочные цели, он действует подобно жадному алгоритму, результаты которого далеко не всегда оптимальны. Что касается мотивов, то они, как правило, иррациональны и диктуются злобой и обидой. Видимо, кардинал Фраголини и являлся таким вредителем, который «завёлся» в Ватикане и всячески подрывает устоявшуюся систему изнутри, не задумываясь о том, что плохо, в конечном итоге, будет всем.
Зачем создавать квантовый компьютер для личного пользования, если на данный момент наука ещё не дошла до необходимого уровня развития? Зачем заставлять девушку петь в хоре, если правительство пока не готово к таким нововведениям? Зачем делать революцию, если для общества естественны эволюционные процессы?
— О чём ты задумался, Алессандро? — вновь вырвала меня из размышлений синьорина Кассини, изящно надкусывая дольку апельсина.
— Да так, ничего особенного. О том, что неплохо бы нам вернуться домой, в наше время.
— Ах, боюсь, это будет трудно. Но будем надеяться на Господа.
Во вторник Светлой недели я и Доменика были приглашены на чашечку кофе к достопочтенной маркизе Канторини, которая проявила значительный интерес к нашей совместной деятельности. Письмо с приглашением передали на адрес Кассини, и Доменика, зная, что никто, за пределами Капеллы, не знал о нашем мнимом разрыве, уговорила меня пойти с ней.
Маркиза жила в старинном терракотовом особняке неподалёку от Колизея, так что из окон её дома можно было наслаждаться потрясающим видом величественных руин древности.
Её сиятельство ожидала нас часам к пяти вечера, солнце уже начало клониться к закату, лаская медными лучами сероватый мрамор амфитеатра. Возле особняка росли пальмы разных видов — одни были похожи на бочонок, другие же напоминали изящные фигуры девушек.
