Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

====== Глава 0. Пролог ======

Санкт-Петербург, 2013 год

Белая июньская ночь опускалась на город, не обращая внимания на суету рабочих будней.

Программист Александр Петрович Фосфорин, невзрачный юноша двадцати трёх лет, с бледным, абсолютно гладким лицом и ничего не выражающими стальными глазами, под которыми уже проглядывали мешки, сидел в офисе одной питерской IT-компании за компьютером, обставленным со всех сторон пустыми пластиковыми стаканчиками из-под кофе, и сосредоточенно дописывал очередные «костыли»* в код, доставшийся ему в наследство от старшего коллеги.

Александр подвизался в должности back-end разработчика, занимаясь написанием содержательной части программного продукта, «а не каких-то там картинок и дурацких спецэффектов», как говорил он сам, с пренебрежением относясь к front-end разработчикам. Когда-то он пришёл в эту компанию с минимумом знаний, горящими глазами и неподдельным интересом к новым технологиям. И хотя за три года непрерывной, рутинной работы количество знаний в голове возросло экспоненциально, то есть — весьма быстро и стремительно, зато и глаза потухли, и интерес ко всему происходящему притупился, а его место заняли депрессия и синдром «хронической усталости».

«Изо дня в день одно и то же, — к концу рабочего дня ворчал про себя Александр. — Что за работа! Неужели к этому я стремился все годы учёбы, зачитывая до дыр книги Рихтера и Шилдта, до боли в глазах засматривая всевозможные видеокурсы, увлечённо решая стопками олимпиадные задачи по программированию и проводя бесконечные часы над своим мини-проектом? А здесь что? Мало того, что приходится поддерживать ужасный код предыдущего программиста, который, видите ли, уехал в США, так ведь и задача изо дня в день одна и та же! Поскорее бы оказаться дома, закрыться там и никого не видеть!»

 — Саша Фосфорин, — прокуренный тенор тимлида* вернул Александра из неутешительных раздумий. Посмотрев на часы в правом нижнем углу монитора, Фосфорин обнаружил, что рабочий день закончился ещё час назад, в офисе остались только двое: он сам и руководитель группы разработки, Иван Иванович Цветаев, пожилой человек с седыми волосами до плеч и лысиной на макушке. — Всё ли готово для презентации окончательной версии нашего веб-приложения?

 — Да, — как всегда, «красноречиво», полушёпотом ответил Александр: он всегда разговаривал вполголоса.

 — Завтра приезжает представитель заказчика из Рима.

 — Ну, о’кей, а я тут при чём? — все так же тихо пробормотал Фосфорин.

 — При том, что ты будешь рассказывать о проекте. И точка.

Программист немного побледнел и дрожащим голосом, впрочем, с примесью показного сарказма, обратился к тимлиду:

 — Спасибо, Иваныч, но я уж лучше в выходные поработаю.

 — Знаю, ты махровый интроверт, но ради компании ты должен это сделать. Кроме тебя никто не знает итальянского.

 — Пусть говорят на английском, — безучастно отозвался Александр.

 — Наше дело — показать, что мы заинтересованы в сотрудничестве. А для этого необходимо создать все условия, чтобы наши партнёры чувствовали себя комфортно.

 — Предложите им диван у телевизора, — с долей всё того же сарказма предложил Фосфорин.

 — Пойми, когда-то надо и начинать. Пора уже и тебе общаться с нашими партнёрами, иначе всю жизнь в «середнячках» и просидишь.

 — Отлично. Меня устраивает. А общаться не буду, хоть увольте.

 — Ты же прекрасно знаешь, что мы не можем тебя уволить. Кто ещё согласится на эту утомительную работу по сопровождению старого громоздкого кода?

 — Да вон, под окнами целая очередь из желающих выстроилась, — пошутил Александр, но взгляд его не выражал эмоций.

 — Откуда ты взялся, такой злой? — вздохнул тимлид.

«Надоел этот Фосфорин, — подумал Иван Иванович Цветаев. — Вечно какие-то проблемы! То кресло ему недостаточно мягкое, то кофе недостаточно темной обжарки, то из форточки дует. Да ещё через день удалённый доступ требует! Ох, и намучаемся мы с ним. А выгнать нельзя, жалко калеку».

Да, капризный был парень, этот программист Фосфорин!

Несмотря на то, что, являясь весьма успешным разработчиком, он получал немалые для своего возраста деньги, всё же он и этим был недоволен.

В детстве Александр был очень активным и общительным ребёнком, у него было много друзей, он посещал кружок английского языка, занимался спортом — боксом, карате и футболом, а также посещал хор мальчиков, мечтая о карьере оперного певца-тенора. Но один случай сыграл в жизни парня свою роль.

Александр Фосфорин, парень с хорошими способностями к музыке, языкам и точным наукам, в тринадцать лет стал кастратом.

Он не был виноват в том, что ужасное онкологическое заболевание, чуть не забравшее его жизнь, сделало его таким, каким он был. Мальчик пережил свою болезнь, получив в качестве «награды» чистый, не подвергшийся мутации, голос.

Этот голос, мальчишеское сопрано весьма странного тембра, а также совершенно не мужественная, детская внешность, стали одной из причин как внутренней неустроенности, так и непонимания и неприятия со стороны окружающих.

Всё это привело к тому, что Александр ещё в школьные годы замкнулся в себе и перестал общаться со сверстниками. Тогда же он определился с будущей специальностью, выбрав интересную и не требующую взаимодействия с людьми профессию программиста.

Впрочем, музыку он не оставил. Закрывшись в пустой квартире, он почти всё свободное от работы время занимался вокалом по аудиозаписям и сборникам упражнений. С какой целью он тратил столько времени на пение — никто не знал. Александр не планировал поступать в Консерваторию, не мечтал петь в Мариинском театре, никогда не выступал на публике. На вопрос «Зачем?», он лишь рассеянно пожимал плечами и говорил: «Мало ли…»

Переехав в съёмную квартиру в центре города, Фосфорин перестал общаться даже с родителями, не говоря уже о родственниках и бывших друзьях.

У него не было ни одного близкого человека среди коллег. Впрочем, такового не было и за пределами компании. С ним не могли найти общий язык ни мужчины, ни женщины. Первые, как он считал, презирали его, а последние боялись. Ведь, в каком-то смысле, он не относился ни к тем, ни к другим.

Поначалу Александр работал исключительно удалённо, что выводило из себя коллег и начальство, но вскоре в квартиру напротив въехали новые соседи с детьми, которые каждый день играли во дворе и вели себя достаточно шумно, чем несказанно раздражали программиста-затворника.

Однажды, не в силах более слышать звонкие детские голоса, эхом отражающиеся от стен двора-колодца, Фосфорин высунулся из окна и злобно проорал:

 — Сколько можно! Дайте человеку работать, идиоты!

С тех пор соседские дети только и делали, что дразнили бедного программиста, который за голос и ругань удостоился прозвища «баба Шура».

В связи с «нашествием маленьких разбойников», последние три месяца Фосфорин якобы пошёл на компромисс, через день появляясь в офисе и проводя там около двенадцати часов в сутки. Он приходил позже других и уходил позже других, чтобы большую часть времени проводить в одиночестве.

Закончив работу, Александр спешил домой, на метро, засунув в уши наушники, чтобы послушать на «айподе» любимую оперу.

Александр закрыл глаза, и вот он уже не программист, а певец-виртуоз в высоком шлеме с лазерной подсветкой и костюме, среднем между рыцарскими доспехами и корпусом робота-трансформера, певец, который сражает наповал своими вокальными скачкообразными и гладкими фиоритурами. Ария закончилась, и целый стадион, вроде Петровского, аплодирует ему стоя.

Вагон тряхнуло, и «виртуоз-трансформер» проснулся, с тоской и болью вместо «Браво, Алессандро!» слыша: «Невский проспект. Следующая станция — Сенная Площадь». Фосфорин выдергивает из ушей наушники и пулей покидает полупустой вагон.

Дома он мог полностью забыться на «поле боя» в любимой игре «Battlefield», в которой много лет воевал с немцами на стороне итальянцев, и со стаканом красного итальянского вина.