Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Вы здесь не при чём. Это Доменико виноват, что притащил этого негодяя к нам в дом. Вообще-то я здесь хозяин, не понимаю, почему Доменико без меня распоряжается?
— Потому что вы заперлись в комнате и не подавали признаков жизни, — поспешил напомнить я.
— Да, точно. Сегодня же вечером я спущусь ужинать в столовую. Но перед этим вышвырну этого Майорано из дома.
— Этого не придётся делать. Он сегодня за завтраком сообщил, что согласен переехать в гостиницу с клопами, только чтоб не слышать, как я распеваюсь.
— Замечательно! Только… синьор Фосфоринелли, — обратился ко мне Эдуардо. — Не говорите, что я проиграл Доменико спор.
— Я скажу, что вы добровольно приняли решение заниматься математикой, что весьма похвально.
— Спасибо, синьор, — ответил Эдуардо и принялся вырезать что-то из дерева. Возможно, что всё-таки гиперболический параболоид.
— Вам, синьор, должно быть стыдно, — вернувшись, обратился я к Гаэтано, оставшегося в комнате.
— Ничуть не стыдно. Что этот тип забыл в твоей комнате?
— Здравствуйте, пожалуйста, синьор Гаэтано, — я покрутил пальцем у виска. — Не его ли это дом? Не его комната? Эдуардо — хозяин этого дома, любезно предоставивший нам обоим вот это помещение, чтобы не пришлось нам ночевать на улице. Поэтому комментарии, вроде того, что вы ему сказали, крайне неуместны.
— Ах, вот как. И чем же вы здесь, прошу прощения за нескромный вопрос, занимались?
— Как ни странно, арифметикой и планиметрией.
— Ну да, конечно. А сопранист Марио Дури из нашего корпуса любил заниматься алхимией в кабинете у одного маэстро, которого все боялись и считали колдуном. Не знаю, что они там получали, но только их однажды ночью во время эксперимента застукал надзиратель и с позором прогнал из Консерватории. Потом их, вроде бы, посадили.
— Что ж, бывает. Когда я учился в университете, всю группу хемоинформатиков отчислили и посадили, вместе с преподавателем, после того, как выяснилось, что они в аудитории курили гашиш. Нормальный учебный процесс.
Мы не заметили, как разговорились. Гаэтано при всей своей заносчивости оказался вполне адекватным, хотя и немного нервным. Так, он рассказал о своих занятиях с маэстро Порпора, и какой это гениальный педагог.
— Вот бы Доменико у него позаниматься, — сокрушённо сообщил Гаэтано. — Такой голос пропадает. Жаль, маэстро сейчас в Дрездене и неизвестно когда вернётся. Я мог бы сам с ним позаниматься, но я всё-таки певец, а не учитель, и пока опыт преподавания у меня совсем небольшой.
— Думаю, Доменико сам должен решить, нужно ли ему это.
— Да здесь и решать нечего! У нас в Консерватории многих не спрашивали, хотят ли они быть певцами, однако сейчас поют. Посредственно, правда сказать, но поют.
— Я попробую его убедить. Что-нибудь придумаю.
К сожалению или к счастью, убеждать его не пришлось, поскольку благодаря кое-кому этот вопрос вскоре решили за нас, причём весьма неожиданным образом.
Комментарий к Глава 9. Магнитный голос, красно-чёрные деревья и уроки арифметики Ассоциативный массив — абстрактный тип данных, позволяющий хранить пары вида «ключ, значение» и поддерживающий операции добавления пары, поиска и удаления пары по ключу.
Под «волшебными» таблетками подразумеваются блокаторы эстрогена, которые эндокринолог прописывает после орхиэктомии. Принимаются пожизненно.
====== Глава 10. Крыса в комнате и крыса в хоре ======
Несмотря на все свои заявления и угрозы, юный «виртуоз» не пожелал ехать в гостиницу с клопами, а остался на вторую ночь, предпочтя общество старого зануды-программиста, который, по его словам, не поёт, а завывает, как ветер зимой, и из всех возможных эмоций вызывает лишь ужас и жалость. Что ж, синьор, вы ещё не слышали голос Алессандро во всей его красе.
Поэтому на следующее утро, после того, как Доменико провёл утренний урок и ушёл к себе в комнату одеваться к мессе (а это занимало обычно около полутора часов), я сам сел за клавесин и решил изобразить что-нибудь ужасающее. Мне сразу вспомнился любимый герой детства — некий граф фон Знак*, кукольный вампир с крючковатым носом, аристократ с манерами жлоба, который, насколько я помню, постоянно пел цифры (видимо, это именно он повлиял на мои музыкально-программистские склонности). Что ж, вспомним детство, подумал я и начал распеваться:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… — зловеще и вкрадчиво, насколько можно противным голосом пропел я двухоктавную гамму в гармоническом миноре*, начиная с «фа» малой октавы и заканчивая «фа» второй. В моём исполнении это звучало ещё более жутко, ведь я пел почти на полторы октавы выше кукольного героя.
Хорошо, что этого безобразия не слышали Эдуардо и синьора Кассини: вчера вечером они уехали в пригород, дабы навестить бабушку Исабель Тересу, мать Катарины Кассини. Донна Исабель была чистокровной испанкой, много лет назад сбежавшей от родственников в Италию вместе с мужем-итальянцем. Тот вскоре скончался, оставив жену с двумя дочерьми-близнецами — Катариной и Анной-Джульеттой. Сейчас донна Исабель жила одна в небольшом доме на самом краю Вечного города и уже редко выезжала куда-либо.
Таким образом, сегодня мы остались в доме втроём: Доменико, я и гость из Неаполя.
«Где этот злой гений? Как бы выкурить его из дома?» — думал я, а сам не прекращал завывать гамму. Наверху что-то зашуршало, я обрадовался, что синьор Майорано, наконец-то, соизволил выйти.
Шорох продолжался, но ни комментариев, ни стука каблуков по деревянному полу второго этажа слышно не было. Затем шуршащий звук исчез в районе комнаты Доменико. Наверное, полиэтиленовый пакет, подумал я и продолжил играть гармоническую гамму, только пел я уже следующее:
— Ноль, один, один, два, три, пять, восемь, тринадцать, двадцать один…
Мою вокальную последовательность Фиббоначчи внезапно прервал пронзительный крик из комнаты Доменико. Я пулей выскочил из-за инструмента и бросился наверх по лестнице спасать «виртуоза». На предпоследней ступеньке я споткнулся и приложился носом к стоявшему у лестницы сундуку. Несмотря на боль, я мгновенно поднялся и ворвался в комнату, которая в кои-то веки оказалась не заперта.
— Служба спасения прибыла! — крикнул я из дверей. Взору моему предстало следующее: синьор Кассини, весь побледневший от страха, стоял на табуретке, вооружившись метлой.
— С тобой всё в порядке? — нетерпеливо спросил я.
— Крыса! — дрожащим голосом ответил Доменико.
— Укусила? — в ужасе воскликнул я. Шутка ли! Эти мелкие «безобидные» зверьки ведь главные переносчики болезней.
— Нет. Она… проползла прямо у меня под носом!
— Ну крыса, — равнодушно ответил я. Доменико по-прежнему стоял на табуретке и не желал слезать. — Выйди пока в коридор, я её выгоню.
— Не боишься? — удивился Доменико.
— Слушай, я гадюку выгонял из соседского дома на даче прошлым летом, а здесь всего лишь крыса.
Но Доменико по-прежнему не желал сдвигаться с места. Пришлось применять «метод грубой силы», который так любят начинающие и ленивые программисты. Не церемонясь и не обращая внимания на сопротивление, я просто подхватил его на руки и вынес из комнаты, как массивный платан, который ещё в десятом классе тащил из класса биологии в только что оборудованную оранжерею. Наконец, в коридоре, Доменико с воплями протеста вырвался.
— Нет, всё-таки ты тяжелее, чем тот платан, — прохрипел я, потирая мышцы предплечья.
— Ты с ума сошёл, Алессандро, — только и мог сказать Доменико, поправляя на себе костюм.
— Я не отрицаю. Пойду всё-таки выгоню этого маленького серого Сатурна, — с иронией ответил я. Похоже, это и было то чудовище, которого так испугался юный Гаэтано, разбудив меня вчера.
— Погоди. Надень перчатки сначала, — остановил меня Доменико, открывая сундук. — И свечу возьми.
Надев старые кожаные перчатки и прихватив «угощение», я отправился на поиски вредителя.
