Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
На самом деле, я немножечко обманул парня. Так называемый итальянский метод я прекрасно знал из теоретического курса в кружке программирования, но в данном случае я должен был проверить, насколько хорошо Эдуардо знает метод.
— Действительно, результат верный. А теперь я попрошу описать словами все шаги только что продемонстрированного метода.
— Зачем? — удивился Эдуардо. — Я ведь только что изобразил его на бумаге, неужели вы его не поняли?
— Я прошу вас описать метод по пунктам не потому, что я его не понял и не потому, что издеваюсь над вами. Причина здесь в следующем: когда вы будете решать действительно сложные задачи, вам обязательно понадобится расписывать их по пунктам, решая строго последовательно. Ваши вычисления верны, но пока что немного спонтанны и интуитивны. И если с умножением чисел пока проблем нет, то при решении более сложных задач без чётко спланированной последовательности действий у вас просто-напросто заболит голова и опустятся руки.
— Хорошо, я попробую.
Эдуардо стал подробно, по шагам описывать алгоритм, и, в целом, сказал всё верно, хотя и немного запинался.
— Время от времени я буду давать вам подобные задачи, которые хорошо структурируют мышление. Теперь, с вашего позволения, перейдём к системам счисления. Сразу сообщу, пока что тема, которую я сейчас вам расскажу, не имеет должного практического применения, но с теоретической точки зрения она весьма интересна и неплохо развивает мышление. Итак, какие системы счисления вы знаете?
— Это что?
— Что ж, тогда позвольте объяснить вам, что представляют собой системы счисления. Вам знакомы понятия «арабские цифры» и «римские цифры»?
— Конечно, я ещё латынь немного знаю.
— Это весьма похвально, но латынь мы сейчас трогать не будем. Так вот, и римская, и арабская формы записи чисел есть не что иное, как системы счисления. А теперь я спрошу, в чём же различие между ними?
— Римская форма записи неудобная. Поэтому она у нас при подсчётах уже не используется.
— Вы правы. Но в чём её неудобство?
— Очень длинные числа.
— Да, это один из недостатков. Какие ещё?
— Их складывать и вычитать трудно, а дроби вообще непонятно как писать.
— Всё верно. Всё потому, что римская система — непозиционная. То есть, в этой системе величина, которую обозначает цифра, не зависит от положения в числе. Арабская же форма записи числа является позиционной, то есть, значение каждой цифры числа зависит от своей позиции.
— Ну это я и так знаю, — ответил Эдуардо.
— Что же представляет собой позиционная система счисления? Ключевым понятием в ней является основание системы, обозначаемое целым числом эн. Система счисления с основанием эн называется эн-ичной.
— Странное название.
— Ничуть. Сейчас я поясню вам значение этого числа эн. Всем нам прекрасно знакома десятичная система счисления. В ней используются цифры от нуля до десяти. Говорят, что у десятичной системы основание равно десяти. Но бывают также системы с другими основаниями. Например, двоичная система счисления содержит только два возможных варианта цифр — ноль и один.
— Вспомнил. Карло Альджебри как-то за столом рассказывал про математику в Древнем Вавилоне, у них использовалась шестидесятеричная система. Только я ничего не понял из его дальнейшего рассказа.
— Да, есть и такая система.
— Но я не совсем понимаю, как, например, в двоичной системе записываются числа вроде трёх, четырёх?
— Сейчас я вам объясню, — ответил я.
Форму представления числа в эн-ичной системе я постарался объяснить как можно более просто, хотя мне и пришлось коснуться пока неизвестной ему темы полиномов. Далее я показал своему ученику общие принципы перевода из одной системы счисления в другую, в качестве примера взяв двоичную и десятичную. На эту тему я также попросил его решить несколько примеров. С переводом из двоичной в десятичную систему Эдуардо справился превосходно, обратная же задача показалась ему сложной, поэтому мы потратили на неё много времени.
В целом, с арифметикой у Эдуардо Кассини оказалось всё в порядке, и я планировал в следующий раз перейти к комбинаторике, чуть более сложной, зато гораздо более интересной с точки зрения практических задач науке. Моей целью было не впихнуть в него как можно больше теории за один раз, а научить самостоятельно решать задачи.
— Воспринимайте эти вычисления как разминку перед более интересными задачами, — предупредил я, чтобы у Эдуардо вовсе не пропало желание заниматься.
После арифметики я провёл краткий экскурс в теорию множеств, здесь уже мой ученик смог развернуться: оказалось, Эдуардо очень любил рисовать, и графическая интерпретация операций над множествами пришлась ему по душе.
— Вы не устали, Эдуардо? — спохватился я после часа занятий.
— Нет, что вы. Множества интереснее, чем арифметика, — ответил Эдуардо.
— В ближайшем будущем мы перейдём к изучению науки, соединяющей в себе и то, и другое. Сейчас же предлагаю небольшой перерыв.
Взгляд мальчика упал на мою самодельную наклонную скамью.
— Ваша работа? — поинтересовался Кассини-младший.
— Да, это я для тренировки пресса сделал. Нужно ведь как-то поддерживать себя в форме.
— Я тоже хочу попробовать!
— Прекрасно, я вам покажу, как надо. Только для начала сделаем разминку.
Я показал ему несколько незамысловатых упражнений на растяжку, и Эдуардо их старательно повторил. Затем под моим руководством сделал несколько подходов на скамье. На этот раз я внимательнее отнёсся к действиям ученика, вспомнив, как облажался в этом плане с Доменико, который теперь близко не желал подходить к тренажёру.
— Думаю, для первого раза трёх подходов по пять раз достаточно. Иначе мышцы будут болеть.
— По-моему, они уже немного болят.
— Это с непривычки. Если будете заниматься каждый день, то и болеть перестанут, а взамен вы получите превосходные рельефные мышцы, которые точно понравятся вашей Чечилии.
После перемены мы немного вспомнили геометрию, в основном на уровне простейших построений и повторили некоторые свойства треугольников.
Мы прозанимались около двух часов, поначалу Эдуардо скучал, но затем втянулся и решал задачи с неким азартом. В завершение урока, в качестве небольшого «шоу», я изобразил карандашом на бумаге гиперболический параболоид и пообещал когда-нибудь рассказать, откуда он взялся, и показать его формулу.
— На седло для лошадей похоже, — заметил Эдуардо.
— Вы правы, эта поверхность по-простому и называется седлом.
— Но выглядит впечатляюще. Попробую вырезать такое из дерева, — сообщил Эдуардо.
— Рад, что математика побуждает вас к творчеству, — ответил я.
— До завтра?
— Надеюсь, что так. Если наш величайший певец не вынесет мне до вечера последние мозги.
— Да ну его! Хоть бы, наконец, уехал в своё Неаполитанское королевство! — возмутился Эдуардо. — До чего надоел!
— Что поделать, с такими способностями редко у кого не уносит крышу от самомнения.
— Пойду, пожалуй, — Эдуардо уже открыл дверь и собрался уходить. — Не хочу встретиться с этим чудищем…
— Это я чудище?! — послышался высокий капризный голос. На пороге стоял «грозный Юпитер» собственной персоной и высокомерно косился на Эдуардо.
— Нет, он имел в виду Сатурна под кроватью, который у нас, как вы вчера сказали, прячется, — неудачно пошутил я.
— Какого ещё Сатурна? — не понял Эдуардо.
— Обыкновенного, который бродит по домам и убивает милых мальчиков, — усмехнулся Гаэтано. — Наподобие вас, синьор.
— Ах, так! Получай! — Эдуардо набросился с кулаками на вредного Гаэтано.
— Парни, алё! Хватит уже! — я с трудом разнял обоих и отвёл Эдуардо в его комнату. Всё, думаю, теперь его не заставить будет заниматься.
— Извините, синьор Кассини, что так получилось.
Однако синьор Кассини оказался вполне отходчивым.
