Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
Унгриец перевернул девочку на животик, прощупал спинку вдоль позвоночника, выбрал пальцем и ногтем место вонзить иглу. Арлем удержалась не зажмурить глаза.
ˮГосподи, всеблагой, избави мя от напастей!ˮ − шептала она. Колин слышал её нервный шепот.
− Что ты делаешь? — рвался сыскарь спасать свою кровинку.
− Не ори, − одернул Колин Сеньи. — Дыхания не слышу.
Вряд ли присутствующие понимали действия унгрийца. Но, то что он делал, выглядело настолько чудовищно, что даже у привыкшего к смертям Фроста заходили желваки.
ˮСука!ˮ − сложились и разжались губы у бывалого псаря.
− Скажите ему, эсм! — воззвал Сеньи к исповеднице. — Скажите! Пусть оставит Цию в покое.
Та лишь кивнула, соглашаясь, не в силах ни отвести взгляда, ни открыть рта, заговорить с Поллаком.
− Эсм мне ничего не скажет, а захочет, я знаю наперед что, − Колин подбирал иголки, ввести в детское недвижимое тельце. Дожидался вдоха, вводил и подкручивал налево или направо.
− Эсм, − сморгнул Сеньи, навернувшиеся слезы отчаяния. — Вы же исповедница! Не допустите!
− Так вы знакомы? — говорил Колин не отвлекаясь. − Забавно. А я вот уверен, эсм не знает тебя. Вы знакомы?
Арлем замотала головой и что-то мыкнула.
− Я так и думал. Вопрос…., − Колин ввел новую иглу. — Вопрос… откуда тебе известно кто такая эсм? Или лучше спросить почему? Или для чего? Что скажешь, Сеньи? Только не ври, что работа обязывает все знать. Все знать никто не в состоянии.
− Эсм! — опять позвал сыскарь, проигнорировав унгрийца.
− Эсм не поможет, она здесь лишь засвидетельствовать, согласиться, некоторые вещи совсем не то, что нам представляются с первого взгляда. Ведь так, фрей?
Еле-еле согласный кивок.
Обколов вдоль позвоночника, Колин стал вводить иглы в плечики, шею и головку крохи. Одну за одной. Вызывая у Сеньи сухое глотание и спазмы в горле. Вот ребенок обиженно хныкнул. Колин поднял руки призывая всех умокнуть.
Арлем обмерла и зажала рот руками, не закричать. Мысленно она обратилась к небесам с молитвой. О защите. О помощи. О спасении невинных. О умягчении сердца. Она и сама не смогла бы точно сказать, что просит у Создателя, прекратить чудовищные действия.
Сеньи пытался смотреть, но слезы застили ему глаза.
− Что ты делаешь? Что ты делаешь? Она же…. Она ребенок, — в полном ужасе шептал сыскарь. − Ты не можешь так поступать!
Фрост от греха убрал стилет. Кончит жизнь с отчаяния такое видеть. Встал позади и накинул удавку на шею связанного.
− Могу и поступаю. Именно потому что ребенок, а ты заботливый отец. Это мне в какой-то степени импонирует. Отец, который желает дочери только добра. Желаешь добра Ции?
Ребенок снова хныкнул, но не заплакал.
− Желаю! Желаю! Желаю! Это все что я желаю! Все чего хочу! Хочу, чтобы была здоровой, чтобы как все дети играла, бегала, скакала…, − Сеньи буквально задохнулся от прорвавшихся наружу наболевших чувств. — Оставь Цию. Оставь! Зачем её мучить? За что? Лучше меня. Меня… Я тебе нужен! Я!
− Не надо кричать, − спокоен Колин продолжить, экзекуциюˮ. — Я прекрасно слышу. А ты меня нет. Разве я говорил, что ты мне нужен. Можешь назвать, на кой ты мне пригодишься? Молчишь? То-то.
Он проверил иглы в головке девочки. Их больше десятка. Досадливо нахмурился. Работа ему не понравилась или результат его работы?
Фрост бывалый малый, но и у него не хватило духу наблюдать за измывательствами над крохой. Особенно его бесила и выводила из себя невозмутимость Поллака. Ни радости, ни злобы. Ни вопросы не задает. А с сыскарем есть о чем потолковать. Ни денег не требует. У Сеньи деньжата имеются. И на откуп и сверху задобрить.
После очередной серии игл, ребенок закряхтел, завозился, похныкал и успокоился.
Арлем превратилась в камень. Из широко открытых глаз ручьем текли слезы. Она порывалась оттолкнуть чудовище от стола. Но ноги приросли к месту, а лопатки к спинке стула. И еще, она боялась, её внезапное вмешательство убьет девочку. У мучителя дрогнет рука, и все, неминуемый конец.
− Какая терпеливая малышка. Из нее вырастит отменная жена. В Унгрии мужчины таких ценят. Молодец! Просто слов нет! В общем должен сказать девочки терпеливей мальчиков. Казалось бы странно. Но если вдуматься….
Говоря, Колин продолжал ставить иглы, погружая безжалостное золото в детскую плоть. Наблюдал реакцию ребенка, поправлял, убирая иглы, или подыскивал новое место ввести. Однако, не смотря на кажущее варварство, ребенок не сильно беспокоился манипуляциями тонким металлом.
− Если вдуматься, кому рожать? — и сразу переключился на Арлем. — Ваши соображения эсм, почему она не плачет? — Колин указал на полсотни наставленных игл.
Арлем не смогла ответить. Произнести хоть словечко, выше её физических и душевных сил.
− Следующую надо подогреть, − Колин подержал иглу во рту. — Еще одну и достаточно…. Нет, пожалуй, две и тогда будет достаточно.
− Возьми меня, − шептал Сеньи, говорить он не мог. Удавка перехватила горло.
− Эсм, возвращаясь к нашему разговору, − Колин заглянул в бледное, без кровинки лицо фрей.
Исповедница едва его расслышала. У нее начала кружиться голова. Она ухватилась за край стола не упасть.
− С вами все хорошо? Вам подать воды?
Арлем мотнула головой. Умирай, находись в крайней стадии водного истощения, и тогда бы не приняла от него ни капли. И не попросила!
Колин пошевелил некоторые из игл. Притопил, поддернул. Малышка жалобно пискнула.
− Правда эсм, выглядит ужасно?..
− Вы…., − выдохнула Арлем так долго, что вдыхала уже захлебывалась кашлем, от подступившего удушья.
− Самое трудное не допустить ошибки. Ни мне, ни вам. От этого многое зависит. А Сеньи? Порой за ошибки или упрямство одних, приходится взыскивать с других.
− Оставь ее или убей меня. Убей! — взвыл Сеньи. Фрост ослабил удавку. Пусть порет на живодера.
− Вот еще? У тебя прекрасная дочь, я вовсе не желаю её делать сиротой.
− Оставь её! Оставь! Или убей меня. Лучше убей. Иначе я найду тебя. Найду!
− Чего меня искать? Я здесь, перед тобой. Не скажу что разделяю, но очень понимаю, твои чувства. С твоего дозволения….
Колин поставил иглу, совсем немного подержав её над пламенем свечи. Ребенок завозился и захныкал.
− Саин, − не выдержал Фрост. — Можа лучше его самого. Малявка-то причем. Она же несмышленка.
− Ты прав Ция, не причем. Но должен же я убедить эсм Арлем в несправедливости некоторых её умозаключений, основанных на поверхностных наблюдениях и апелляции к чужим авторитетам в вопросах в которых те не смыслят. Я утверждал и утверждаю, порой некоторые вещи совсем не такие, какими кажутся.
− Проклинаю…. проклинаю, − Саньи зарыдал, почти завыл.
− Что ты там говоришь?
− Проклинаю! Тебя и твой род и потомков твоих до сотого колена.
− Что? Иглы не нравятся? Самые болезненные − под ногти. Да ты и сам это прекрасно понимаешь Сеньи. Ведь пользовался этим нехитрым приемом. Раз! и человек готов говорить и каяться. Не так ли? А может это расплата? За прошлые грехи. Скажи, скольких спустил в канал? Десять? Двадцать?
− Тебя там не хватает! Тебя!
− Как знать, как знать. Может, статься первый кинешься меня спасать. Не веришь? Точно? Не слышу.
− Будь ты проклят. Проклят! Проклят!
− Это одно проклятие или три? — продолжал говорить Колин, не ослабляя внимания к девочке.
Сколько это длилось, наверное, не скажет никто из находившихся в комнате. Время как будто остановилась. Остановилась для Сеньи, для Арлем, для Фроста и лишь Колин возился со своим иглами.
− Еще одну, самую последнюю. Обещаю.
− Не смей! — сыскарь вскинул голову. Белые от ненависти глаза, казались огромными из-за слез.
− Надо. Дело надо доводить до конца. Не так ли Сеньи?
Малышка хмыкнула и дернула ручкой.
− Я же говорил, надо, − в голосе Колина пробилась радостная нотка. Он положил палец на иглу, покачал, ожидая реакции ребенка. — Отлично!
