Камень, брошенный богом - Федорцов Игорь Владимирович (книги полностью бесплатно txt) 📗
Ритуал согласования продлился не долго, и меня впустили.
В прихожей на полу, красный в лилиях ковер. На желтом бархате стен недурные натюрморты и симпатичные портреты в золоченых рамах. У окна объемное кресло и плетеная из лозы этажерка. На этажерке раскрытая книга с цветком-закладкой. В центре: круглый вощеного красного дерева стол, стулья мастерской Гумбуса, низкая софа, пригревшая на лиловой мягкости, черного мопса. Мы обменялись с хозяйской живностью взглядами.
Чего приперся? — лениво щурясь, как бы спросил песик.
То и приперся, — вежливо, как бы ответил я.
Собачка закрыла глазки-бусенки и я, небойким шагом, теряя энтузиазм, прошел в будуар. В моем визите в чертоги супруги главное, что бы друг Гартман констатировал его в донесении в Капагон.
Покой сеньоры Гонзаго скушен как мемуары воителя, отсидевший войну в штабе армии. Дорогая мебель, дорогие сервизы по поставцам, золотишко, серебришко, что-то из антикварной бронзы и так мелочью из реликвий и раритетов.
За следующими дверями помещение, которое я бы назвал будуар-гримерная. Вдоль стен сплошной ряд зеркал, пуфиков, этажерок со шкатулками, пудреницами, баночками с мазями и помадой для губ, статуэтками зверушек и людей, и прочей дребеденью для радости глаза и настроения. У маркизы обстановочка понятно повеселей. Все же, как провинция отстает от столицы! Там за стол без трусов садятся, а мы все еще спим по-пуритански, в кальсонах и плащах.
Я остановился. Дальше, по курсу, спальня. И хотя испорченное воспитание и никчемная мораль не видели особых препятствий для выдвижения на новую позицию, рудименты героизма сдерживали меня на месте, что штормовой якорь пиратский бриг.
Неожиданно часть настенных зеркал разъехались в стороны. В открывшемся проходе появилась Валери, с влажными волосами и легкой камиче [64].
Не знаю, зачем Гонзаго понадобилась любовница из родни. Законная супруга ничем Эберж не уступала.
Валери подошла к резному, ореховому трельяжу, и смочила ладони цветочной водой из серебряного флакончика. Подождала, пока кожа на руках подсохнет, и осторожно, одним пальчиком открыла шкатулку из цветного бонгейского стекла. Скрытый механизм поднял со дна миниатюрную платформочку с золотыми блюдцами. В двух лежали по две разновеликие горошины, в третьей одна.
— Знаете, что это? — спросила она, глядя на мое отражение.
— Нет, — сознался я.
— Сунжар, — пояснила Валери. — Снадобье из Ардатской обители. Я получила его от вашего отца. Сунжар поставляют коронованным особам, когда возникают проблемы с рождением наследника, либо хотят ребенка определенного пола. Черная для рождения мальчика, бледно-серая девочки. Малиновые для определения зачатия.
Я не законченный тупица, но ляпнул глупость.
— Вы приняли драже?
— Да.
Закрыв шкатулку, Валери прошла мимо меня и распахнула дверь в спальню…
На всякого мудреца…, — подумал я, разглядывая в бледном сумраке шесть квадратных метров супружеского ложа.
Валери сжала плечи, проскользнула в широкую горловину камиче и легла на кровать. Легла, как ложатся измученные хворью безнадежные больные, как ложатся на смертное одро уставшие жить люди. Легла, уставившись, куда-то в потолок, словно и не потолок это вовсе, а книга судеб. И ничего-то хорошего там про нее не написано. Ни строчки.
Мне следовало уйти… Я хотел уйти… Но не ушел…
16
Я выпал из сна не отдохнувшим и не посвежевшим. С буха бывает и похуже, но там голова болит, а здесь болела душа. Должно быть, подобное чувствует юная шлюшка, первый раз перепихнувшаяся не из бескорыстной любви, а за презренный металл.
С зубовным скрипом поднялся с постели, стыдливо отвернулся в сторонку и принялся напяливать одежки. Меня шатало, что стахановца после рекорда по угледобыче. Старый Гонзаго мог мною гордиться, я выложился на миллион процентов.
— Через три дня я приму следующее драже, — предупредила Валери. В тусклом бесчувственном голосе не капельки благодарности за ударный труд и объем проделанной работы. — Постарайтесь не спутать двери моей спальни, с дверями спальни маркизы Де Лоак.
Служаночка, курва её мать вложила! Подожди! Я тебя сучка и в худосочную попу и в бледные щеки…
Меня аж затошнило от запланированной экзекуции над белобрысой Мата Хари. Я по возможности ускорил процесс облачения. Последние пуговицы застегивал на ходу. В спешке, наступил и оторвал портьеру, смёл с края зеркала склянку с мазью и понесся, что Льюис на стометровке, не упустив оказии запнуть мопса за софу. Пролетев ураганом по дому, вызывая безлюдье почище бубонной чумы, заскочил в столовку, на раздачу, хапнул из горла полпинты хереса, хрястнул в челюсть вздумавшего приставать с расспросами коридорного хмыря, загнал в угол одного из лакеев и под угрозой моментальной сексуальной связи, выведал, где находится папашин шпик. Сеньор Гартман, видите ли, изволил упражняться в фехтовальном зале с двумя оглоедами собственного бандформирования. Я погнал слугу по коридорам, с этажа на этаж, дабы не тратиться на поиски необходимой двери.
— Собирайтесь! — прервал я тренировку, ворвавшись в помещение. — Отправляемся бить неприятеля!
В зале просторно как на танцплощадке, светло, что в операционной, и уймища оружия: по стенам в паноплиях, в углах в козлах, в треногах у стеклянных витрин, на щитах, стеллажах и на столиках… Под ногами мраморный, мозаичный пол из геометрических черных и белых фигур.
Гартман прервал поединок, отсалютовал партнерам, что то им сказал и отпустил. Крепкой породы ребятишки прошествовали мимо меня, не удостоив излишним почтением.
— Не желаете тур, — предложил он, навешивая скаллоп [65] на петли щита.
Выглядел Гартман на пять с минусом. Кружева, широкий пояс с бляхой, на левой руке шипастый наворот, лицо строгое как на иконе, на смуглом челе гамлетовская морщинка. И только глаза как у хищной рыбины…Холодныееее!!!
— В другой раз, обязательно, — пообещал я.
— Зачем же откладывать? — настаивал Гартман, перебирая оружие. — Хиршфаген… Хорош на охоте, но малополезен в бою… Фалькионе… Пожалуй, тяжеловат. Впрочем, мейские горцы за это качество его и ценят. Один удар и… Хаудеген… Скорее уж глянется мяснику… Кончер… Никогда не любил изделий дьенских оружейников…
— Нас ждут дела у Каменного моста. Забыли?
— Нет, не забыл, — Гартман выбрал эстокад [66], проверил сбалансированность клинка.
— Тогда не тяните время, — подогнал я его, собираясь уходить.
— А вы не торопитесь, сеньор граф, — клинок мельницей завертелся в руках Гартмана.
— Почему это? — насторожился я. Тихое место, дяди с оружием по фронту и за спиной. Не хорошо знаете ли…
— Потому, — Гартман посмотрел на меня, прекратив играться убийственной железякой. — Вы никуда не едите.
— Как так? — наиграно изумился я, просчитывая обострение ситуации. Оружие в руках и не таких дураков провоцировало на необдуманные шаги.
Гартман разгадал меня. Гамлетовская морщинка на лбу разгладилась, упрятав улыбку в уголках глаз. Хотя в таких случаях злодею полагается, не стесняясь гоготать во всю щербатую пасть.
— Нет необходимости, — пояснил Гартман.
— Решается судьба моих владений, — напомнил я ему о сложившихся обстоятельствах.
— А причем здесь лично вы? — Гартман опять принялся крутить клинком во все стороны.
— Не хотите? Оставайтесь, — закончил я разговор и бесстрашно повернулся к потенциальному убийце спиной.
— Дверь заперта, сеньор граф, — удержал меня от ненужного хождения Гартман.
— То есть? — оглянулся я.
— Заперта, — повторил он. — И снаружи мой человек.
— Ого! Заговор! — заулыбался я, словно только и ждал, что бы поймать противника с поличным.
— Не несите вздор! Какой еще заговора. Обыкновенная работа.
