Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
Колин не посторонился, позволить Арлем пройти.
− Я искренне надеюсь эсм, когда узнаете все обстоятельства случившегося, вы измените свое отношение ко мне. А изменив их, перестанете вершить скорый и неправый суд.
Обвинения заставили фрей задержаться и ответить. Унгриец инициативу не отдал.
− Святой Лука писал, не судите да не судимы будите: не осуждайте и не будете осуждены: прощайте и прощены будете сами. Но кто из нас следует его словам?
ˮБудете спорить?ˮ − предложил жестом хитрец.
Не посмела. Кто она такая спорить и сомневаться в мудрости святого?
− В Унгрии не учат подставлять левую щеку, когда залепили по правой, − продолжал Колин. − У нас вообще не учат подставляться. Нет ничего унизительней, быть легкой добычей для любого бродяги, бандита, перепившего барона или возомнившего из себя инфанта. Я не представляю, чего вы хотите от меня. Чего добиваетесь своими постоянными придирками. Придирками, эсм, придирками. По-другому и не скажешь, − подогревал унгриец градус страстей, лишь для того чтобы предложить замириться. — Очень надеюсь, вскоре вы измените свое мнение обо мне.
− Я подожду! — заверили унгрийца, ожегши взглядом. Не исповедница, а маршалк небесного воинства. Тот, кто придумал назначить её фрей (кто-кто? король!), проявил завидное чутье. Он не поставил Арлем аф Нокс над всеми. Он её изолировал от всех!
− И постарайтесь не оказаться предвзятой, как происходит с вами обычно.
Котенка дразнят бумажкой на нитке, щенку дают кусать палец, жеребенок угадывает спрятанную в руке горбушку. Это быстро наскучит. С человеком по-другому. Но и дразнят его другим. Недосказанность уводит в страну эскапизма. Воображение стирает грани реальности. Жертва воспринимает себя охотником. Арлем не чаяла выковырять всех червей из души неподдающегося унгрийца. И он изъявил согласие?!
Дворец тесен, что храм в Святую Пасху. Не успел Колин раскланяться с Арлем, наткнулся на Ализ аф Гундо. Девушка одновременно желала и боялась встречи. Унгриец ратовал за победу страха. Но девушка справилась.
Первым заговорил Колин. Не из вежливости, но подчеркнуть готовность выслушать. Все одно ведь придется.
− Боитесь смотреть на мой шрам, станьте слева. И мне проще и вам легче.
В ответ торопливое и необычное признание.
− Я не согласилась с вмешательством в ваши дела.
Унгриец так понял, речь зашла о новиках. Об их союзе.
− А кто-то согласился?
− Девять против трех.
− Почему важно сказать это именно сегодня и сейчас? Насколько осведомлен, вы собирались больше недели назад.
− Гиозо пропал, − Ализ слишком напугана, говорить намеками и понимать их.
− Теперь понятно. Подозревают меня?
− Шепчутся.
− Другие претенденты на лавры гнусого убийцы, имеются?
Красноречивое отрицательное мотание головой.
− Похвальное единодушие. Как с фактами?
− Их нет, − признала Ализ. − Но первый на кого подумали − вы.
− Что же честность за честность, − Колин умышлено встретился взглядом с девушкой. − Это я.
− То есть Гиозо…., − растерялась и побледнела Ализ. Легкость сделанного унгрийцем признания, затеняло его правдивость. − Саин Поллак, если это шутка, то крайне злая.
− Он пришел продать записи Латгарда. Связка бумаг, над которыми наш покойный канцлер трясся, что мать над хворым дитем. Как и все немного тщеславные люди, он надеялся когда-нибудь их представить на суд прихотливой публике. Роль свидетеля, участника событий и хрониста, удобная роль. Всегда в выигрыше. Латгард задумывал плевок в котел, из которого сам охотно хлебал. Он слишком ратовал за честность, оставаться честным до конца и со всеми. В его записках истины — жалкие крупицы. В основном грязь, приукрашенная рассуждениями о деградации благородного сословия. Старые песни. Топор и веревка, как радикальные средства улучшения общественного климата и искоренения порочности общества. Вырезать паршивых овец, не им придумано.
− Но вы их прочли?
− Внимательно просмотрел. По мне убивать не стоило. Опус сомнительный и думаю бесполезный.
− Вы сказали, записки принес Гиозо. Откуда они у него?
− А еще сказал, не стоило убивать. Я не верил в несчастный случай и не склонялся верить Гиозо, поведавшему о безымянном воре, продавшим ему бумаги канцлера. Ни стечениями обстоятельств, ни роком судьбы, ни божьим промыслом им не сойтись. Нет у бога видов на Гиозо аф Бакара, выделить среди прочей паствы. Скорее уж совсем задвинуть.
− Он признался? В убийстве?
− Я выдавил ему глаз, вызвать приступ откровений.
− А если оговорил себя, избежать боли и увечий?
− Не оговорил. Его признания подтвердились косвенно. Один из охраны дворца пропустил Гиозо на этаж, тот влез к канцлеру в комнаты. Без спроса.
− Вы могли пойти к коронеру. К бейлифу. И не чинить самосуд?
− А нужно?
− Думаю, да.
− А я думаю обратно. Акли, и не его одного, устраивает несчастный случай. Ведь тогда получается, записок на руках ни у кого нет. Канули в небытие, вслед за хозяином.
− Но вы же их прочли.
− Скромная плата за поимку убийцы.
− И где он сейчас?
− Вы обещали не вмешиваться.
− Все это весьма дурно…
− Согласен с вами. Полностью.
− Зачем тогда открылись?
− Вы честны со мной…
ˮА что тебе трусихе остается?ˮ
− Я честен с вами.
ˮПонимай, как большое одолжение.ˮ
−…Мне досадно, находиться по разные стороны стола с вами, эсм Ализ.
− Мы были против вмешательства в ваши дела.
Вьеннка боялась унгрийца больше прежнего.
ˮВот-вот сбежит,ˮ − читал Колин нешуточную борьбу девушки оставаться с ним.
− Уже мы?
− Да. Я и Людовика аф Инез.
− Вас еще могу понять. А Людовика?
− Полагаю, она допустила какую-то глупость в отношениях с вами.
− Не какую-то, а большую. Но я учту её попытку исправить.
Разговор с толстушкой из Вьенна задержал Колина, но не отменил намеченных встреч.
ˮНе виласов голов лишать. Политика!ˮ − скажи о том вслух, ругательство да и только. Грязное и отвратительное.
Гасс аф Гаус походил на переевшего хомяка. Замыленные глазки, вальяжность движений. Легкий беспорядок в одежде. Подозрительное белесое пятно на шоссах.
− Слышали, пропал Гиозо, − обратился Колин к маршалку после обмена приветствиями.
− Я его не видел…. Кажется…. С позавчера…. Или еще раньше, − не вспомнил Гаус давность общения с новиком. − Предполагаю Гиозо оказался не настолько хорош в оружном бою, как выставлялся.
− Тем не менее, он вам оппонирует на мечах.
− Весьма посредственно. Не в пример истребителю виласов.
− Принимаю за комплемент, − светился счастьем Колин. — Желаю ответить.
− Намекаете на фехтинг? — рассмеялся Гаус. − Деньги ведь потребуете.
− Для вас бесплатно. В обмен на маленькую услугу.
− Действительно маленькую?
− Меньше большого спасибо.
Гаус подумал, вряд ли имеет смысл вводить в заблуждение, изображать занятого человека. Маршалк при дворе, а при Серебряном Дворе тем более, чин мизерной службы. В подчинение сотни скаров не наберется, командовать. Случись выезд, парад или прием, виффер на что? Ко всему на улице дрянь-погода и заняться нечем вообще. Добираться до молоденьких актрисок театра Глобус долго, в Королевский Столик и Капустницу рано. Опять же, урок от скандального фехтовальщика, возможность предметно порассуждать о нем с приятелями за кружкой глеры. Ведь разговоры о Краке не утихнут еще неделю, как не больше. Сердить инфанта надо обладать не смелостью, но безрассудной отчаянностью. Корона пусть и наследная, не переносит противления её воле. За ущемление и умаление престижа, отыграется по полной. Не в Краке так в другом месте и другим способом. Обучающая схватка даст наглядное представление о мастерстве унгрийца держать клинок. Говорить о вещах отвлеченно удел многих. Но только единицам открыто волшебство конкретики. И для него оно станет доступным, перемыть косточки столичному скандалисту.
Поднялись в фехтовальный зал. На подходе, в коридоре, тесном что мышиный лаз, раскланялись с Кэйталин и Людовикой зал покидающими. Судя по едва уловимому запаху пота и духов пот не перешибавшим, эсм изволили упражняться, следуя веяньям неспокойного времени и собственным представлением о городской моде.
