Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
Даан что-то приказал Исси. Поединщик попытался возразить, но инфант возражений не потерпел. Объявил во всеуслышание.
− Тысячу штиверов, кто забьет эту наглую свинью! — не справился с собственным характером и переназначил цену. — Две! Две тысячи!
Трудно вообразить более неразумное, предлагать призовые в присутствие унгрийца, да еще при его непосредственном участии. Тут же последовало встречное предложение от барона Хирлофа.
− Баш на баш! Идет? − Колин потряс шнепфером с нанизанными перчатками.
Инфанту хватило самообладания промолчать.
− Так что? Писать закладную? — подогрел страсти унгриец.
Тут уж самообладание Даану изменило.
− Руки не отсохнут удержать столько?
− Вы плохо знаете унгрийцев. И вдвое не в тягость.
− Слышали? — выкрикнул инфант, подогреть волну ругани и угроз в адрес владельца Хирлофа. Яростные вопли, исторгаемые виласами, достигли высшего накала.
− СЛЫШАЛИ!!!!!
Колин покидал Крак без всякого сопровождения. В одиночестве, под брех собак и шлепанья полотнищ. Перед отъездом попросил Бово, выделив виласа из всех прочих.
− Пригоните моих тоджей.
Никакого внутреннего неприятия или противления просьба барона у фаталиста не вызывала. Бово рассудил, унгриец своего добился. Не знак ли ему, добиваться своего? Оставалось изыскать возможность, переметнуться к барону. А тут, пожалуйте вам, такой случай.
9. День Святой Анастасии (8 октября)
За прошедшую ночь Колин намерзся и набегался, путной борзой не набегать. Сколько подручных и доверенных людей не заведи, не все поручишь и доверишь. Даже совета не спросишь. Зато результат бессонницы оправдал многие ожидания. Подтвердилась некая новая привязанность инфанта. Наследник последние две недели навещал девицу Альбу аф Папар, выбирая средством передвижения малую закрытую карету. Никакого сопровождения. Из охраны один человек. Исси. Он же за грума. Ехали по Старопослушной на Серую Поню, по часовой огибали площадь Смиренных и сворачивали в арку Святого Родрика. Мимо храма Всеблагого Спасителя, монастырского сада варнавитов, к задним воротам усадьбы, благосклонной к ухаживаниям инфанта девицы. То, что Даан склонен поменять предпочтения, посвящены единицы ближнего круга. Официальная пассия — Сиджи аф Сотт не в числе избранных.
После беготни и слежки, Колина занесло согреться в Рождественский Нос, что на Белой Горке. Заведение странное, проходное, но отменно протопленное. Здесь всегда полно отставных вояк, мелких картежников, спивающихся мастеровых, загульных приезжих и стареющих шлюх, чья золотая пора давно позади.
Проходя неполным залом, унгриец вяло откликнулся на приветствие малознакомых скаров. Слух о грандиозном скандале в Краке распространился быстро и теперь каждый таивший на виласов обиду, считал себя обязанным пригласить барона Хирлофа, крепко выпить. Разумеется, из самых теплых и благодарных чувств.
Выпить Колин не хотел, только немного согреться и отдохнуть. Согревшись у дымного камина, сделался бодрей, взвешено обдумать очередную встречу с фрей. Заполучить Крайд все еще его привлекало и он находил это возможным провернуть. Однако для начала следовало нивелировать неблагоприятное впечатление от истории в Краке, уже известной всей столице. В невинного агнца, случайно забредшего в волчье логово, фрей ни за что не поверит. Агнцы, а тем более невинные, крови не алчут, невзирая ни на какие обстоятельства. Уважительные и исключительные.
ˮВсякой рыбе свой крючок,ˮ − предварил изощренную мысль унгрийца, выстроить некую логическую цепочку, в которой легко уместились и виласы, и Исси, и Даан. Нашлось место и для Арлем. Но поскольку само по себе ничегошеньки не происходит, было необходимо кое-что предпринять в определенном направлении. И проще это сделать, поручив работу…. хотя бы вон той, святой женщине, окруженной ватажкой товарок.
ˮЧудеса любят все, такова их природа,ˮ − задекларировал Колин направленность будущих совместных устремлений и, пересел в угол, как только нищенка осталась одна.
− Если у тебя заветное желание? — обратился он к задумавшейся о своем пожилой женщине. На ужин не заработала, запахами поснедала, вприглядку за чужим куском.
− На Зубную Фею не больно похож, − подразниться, нищенка растянула губы щербатого рта. Изъязвленный язык высунулся в прореху беззубья.
Приятно встретить человека относящегося к своим невзгодам и напастям с горькой, но иронией.
− Мило. Но тебе повезло, я её брат.
− Чего не скажешь о бедняжке. Ей-то с таким братцем каково? В люди-то выйти.
− Не ей одной. Но родственников не выбирают.
− Правда твоя. Папаша меня еще в детстве собирался утопить.
− Я про твое заветное желание, а не твоего папаши.
− Чтобы с меня слезали быстрей…., − хохмит старая скуряга.
ˮДа иди ты!ˮ
ˮЯ бы пошла, да не к кому.ˮ
−…Деньги вещь приятная, об их владельцах умолчу, − замудро намекнула нищенка.
− Как я?
− Ты же не на мне.
− Это уже второе, − Колин махнул слуге принести поесть. Кормили гречкой с бараньими потрохами. Ну и пиво. Пиво нищенка выдула с радостью и махом.
− С чего это ты такой добрый, милок?
− Уродился таким. Слышала же. Братик Зубной Феи. Желания всякие исполняю.
Женщина пожевала каши, подумала. О желаниях.
− Боюсь, те желания что исполняешь, не отмолить.
− Тебе ли о том печалиться?
Еще пара ложек. Жилистое мясо плохо подавалась деснам, сглотнула не прожевав.
− Странный ты. Но с виду приличный.
− Встречают по одежке, провожают по уму.
− Тогда гони штивер и умничай, чего требуется? Поучить чему, полечить чего?
− Каяться любишь?
− С попом, что ли сойтись? — дурканула нищенка, задорно подмигнув.
− Сказала тоже! Покаяться.
− В чем же?
Колин подсунул кошель. Женщина отодвинула тарелку. Каша не убежит, а заработать наперво надо…
С Белой Горки Колин, прямиком, отправился в Серебряный Дворец. Засвидетельствовать приобщенность к жизни двора. Настолько, насколько требовали его личные интересы. А они требовали. Если в отношении людей любовь или нелюбовь высшее проявление чувств, то к высшим достижениям индивидуума в обществе относили занятие интригами к вящей выгоде себе. Этим он и собирался заняться.
Стоило шагнуть за порог − эсм Арлем легка на помине.
ˮКак некстати!ˮ − не обрадовался унгриец скорой встрече. Он недостаточно к ней подготовлен, а значит надо срочно что-то придумать.
− Эсм!
− Поллак, ваша слава грозит затмить солнце! — прозвучало в ответ на приветствие Колина.
− А я-то гадаю, что с погодой твориться? Пасмурно и снег.
− На душе у вас не пасмурно? — Арлем старалась говорить бесстрастно, избегая проявления всяких эмоций. Ей удавалось, но лицо выглядело при этом некрасивым и неживым, а голос фальшивым до последней ноты.
ˮПодробности уже известны,ˮ − посетовал Колин, надеясь не все из них достигли ушей исповедницы.
− Кому есть дело до моей души? — весь в недоумении унгриец.
− В первую очередь до нее нет дела вам! — сердилась и очень Арлем.
Хрупкое приятельство с фрей оказалось в опасной близости к открытой конфронтации.
− Эсм! — переполнен возмущением Колин. − В столице сплошь и рядом конфликты разрешаются холодным оружием, но глядя на вас, одному мне заказано отвечать на вызовы и прибегать к стали.
− Вы ищите оправданий?
− Возможно, но и вам они тоже понадобятся! — удивил Колин исповедницу. − Однажды из опасения испортить с вами доверительные отношения, я позволю себя убить. Будете ли вы меня оплакивать, сомневаюсь, но и полведра слез горю не помогут. Я очень дорожу взаимоотношениями, но у меня есть мать и я её очень люблю. Живой грешник ей милей мертвого праведника.
− Так вы далеко зайдете, саин Поллак, − закончен разговор с унгрийцем. Раз и навсегда.
