Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" (читать полную версию книги .TXT) 📗
Она всего лишь хотела вырваться из сомнений, чтобы сделать шаг к мечте. Так за что же?! Почему за усердные старания, за часы и года, за истерзанные пальцы теперь пришлось гореть от стыда? Провал. Падение. Убийство. Но музыка всё ещё отскакивала от струн.
«Верь, у тебя получится».
Безликий голос — строчка на бумаге. Лирет открыла глаза, и музыка стала играть где-то вдалеке, а мир как будто отступил. Волки замерли в неведомой летаргии, а там, где-то позади, виднелось светлое пятно.
Светлячок.
Он всегда преследовал её. Лирет до сих пор не знала, кем он был и откуда приходил, был ли он плодом её волнующегося воображения или же тайным поклонником, воистину полюбившим её музыку. В случайном свете прожектора девушка смогла разглядеть лишь фигуру человека в белой одежде, да и сам он как будто состоял из сплошного белого света, отчего казался пятном среди темноты. Девушка оторопело засмотрелась на него, явственно ощущая, как светлячок смотрит прямо на неё. Белая фигура протянула руку вперёд. Позже Лирет разглядела, что светлячок показывает палец вверх.
В тот момент весь страх осыпался пеплом и исчез. Смычок в руках стал осязаем, и прана заструилась как никогда прежде. Мысль обретала свою форму в звуке и ткалась в иллюзии, на лицах зрителей отразился свет симфоники. Пробуждаясь от кошмара, Лирет закружилась, и иллюзия окутала её узорчатой паутиной, разрастающейся в ярких вспышках. На короткое мгновение иллюзия вспыхнула, раскидав искры праны, стало на секунду светло. Затем зарево погасло. Мелодия подходила к концу — было так жаль, что не удалось вложиться в отведённое время. Золото симфоники медленно угасло. В зале стало необычайно тихо. Девушка поникла, опустив глаза, и собралась молча уйти во мглу закулисья.
— Постойте, — раздалось позади.
Лирет оторопело обернулась, будто ослышалась. С ней разговаривали из темноты по ту сторону.
— У нас всякое бывало, и да, это против правил, нам не положено оценивать своевольников, но ваша симфоника, ваша феерия, довольно отличается от выступлений всех тех любителей, которых нам доводилось случайно видеть.
С ней разговаривал один из членов жюри. В обрушившейся тишине девушка слышала, как его коллеги неодобрительно шептались, настаивая не задерживать других участников.
— Вы, наверное, сильно взволнованы, — продолжал голос из темноты.
— Да, так и есть, — проблеяла Лирет, глотая дрожь.
— Что хорошо говорит о вашей преданности делу. Сложно судить по одному малому удавшемуся отрывку. Давно занимаетесь симфоникой?
— С детства. Я… больше самоучка, меня исключили из музыкальной школы, и я…
— Оставим биографию на потом. У вас ведь есть что сыграть для нас ещё?
— Ну, я…
— За это время у вас наверняка накопилось несколько особенных мелодий. Сыграйте нам что-нибудь из этого.
— Что? — растерянно захлопала глазами девушка.
— Мы даём вам первый и последний шанс себя показать. Воспользуйтесь им благоразумно.
Смысл сказанных слов быстро достиг осознания. В груди ожило сердце. Лирет замешкалась.
— Дайте мне минуту, — протараторила она.
— Ровно минуту.
Девушка постаралась сосредоточиться, чтобы припомнить хорошую мелодию. В голове мешался хаос. Казалось, прошло больше минуты, и это можно было понять по молве, гуляющей по заскучавшему залу. Наконец-то идея сообразилась сама собой. Лирет сделала самый глубокий вздох, раскинув руки в стороны, и на неё обратились взгляды. Так девушка остановила течение беспорядочных мыслей, успокоилась и улыбнулась сама себе. Это было похоже на приветствие. Затем смычок нежно скользнул по струнам, и зал медленно наполнился мелодией.
Это была настоящая эйфория, сочившаяся вместе с праной и струившаяся по поющим струнам. Лирет не видела зрителей по ту сторону и даже не чувствовала, как легко и ловко кружится в танце со скрипкой, а их обеих кутают нити иллюзии. Побеги, лозы, разрастающиеся лучи-листочки медленно вырастали из-под смычка, вспыхивали и тянулись к зрителю. Золотые искры воссоздали ночное небо. В ту секунду девушка впервые ощутила себя единым целым с Ви-Ви. Её струны резонировали с эмоциями и выплескивали золотой свет. Отдать себя этой музыке, опрокинуть душу, чтобы дать ей вылиться в звук — вот что сейчас билось в сердце. Это первый и последний шанс ухватиться за своё место в искусстве. Так почему же не отдать кусочек себя ради этого?
В глазах укрощённых волков-зрителей сверкнул блеск — больше они не голодны, больше не зубоскалят. Лирет отпустила себя. Ей почудилось, будто она, паря с нитями иллюзии по залу, заглянула в лицо каждого здесь присутствующего. Увидела всех, но только не светлячка. Кажется, он появлялся только в момент глубинного отчаяния и в этот раз не дал кануть в пропасть.
Мелодия прервалась, разорвав нити симфоники в пыльцу — резкий, но фееричный конец. Однако зрители не сразу поняли, что обморок скрипачки был самым натуральным, а не частью этюда.
***
Лирет пришла в себя в медпункте. Она не сразу поняла, как там очутилась, и не вскоре вспомнила, что произошло с ней вообще. Повременив с пробуждением, девушка лениво перевернулась на кушетке, благоговейно вжавшись щекой в подушку, затем сонно причмокнула губами. Хорошо лежится. На глаза настилался сон, как вдруг в памяти прояснился последний сюжет. Лирет разлепила покрасневшие от бессонницы глаза и резко села прямо, растерянно метая взгляд из стороны в сторону. Схватившись за голову, девушка засуетилась.
— Голодный обморок и переутомление, — сообщила медсестра, случайно зашедшая в тот момент. — Всякое бывает на нервной почве.
Лирет заметила на тумбочке свои вещи. Кто-то бережно положил скрипку в футляр и оставил здесь. Девушка стала соображать ещё живей.
— Конкурс, — сглотнула она, поднимаясь с кушетки. — Я должна была выступить.
— Ты уже выступила, детка, и более того меня просили передать, что тебя ждут на сборы в августе. Тебя зачислили.
Едва веря в реальность сказанного, Лирет почувствовала, как воздух застрял в горле. Она разинула рот, хлопая глазами. Оттуда едва ли не вырвался крик.
— За-за-зачислили? — выдавила девушка из себя, но медсестра её уже не слушала.
Возвращаясь в гостиницу, Лирет первым делом удостоила себя знатным обедом — с первым и вторым и даже с десертом — затем с удовольствием торопливо пригубила это всё, ни капли не страшась лишнего грамма в весе. В конце концов заслуженная еда, и ради праздника не жалко было даже раскошелиться в ресторане. Расправившись с запеченными крылышками и гарниром, девушка притронулась к овощному супу с пряностями и лапшой, смачно причмокивая. Подтаявшее ягодное мороженое вынуждало поспешить. Заедая пышной булочкой, Лирет отодвинула опустевшую тарелку и наконец-то приступила к лакомству. Желудок на тот момент был сравним разве что с бездной. Возвратившись к жизни, девушка отправилась в гостиницу. По пути она набрала номер Элая. Парень ответил не сразу.
— Элай! — воскликнула Лирет. — Ты не представляешь что произошло!
— Чего ты так кричишь? Стряслось что-то? — раздалось в ответ.
— Твоя сила работает на расстоянии? Угадаешь?
— К сожалению, нет. Расстояние слишком большое. Ты что, в Роумане?
— Да! Я выступила.
— И как прошло выступление? — без интереса спросил тот.
— Это было ужасно и прекрасно одновременно, но лучше я тебе расскажу об этом лично. Я хочу к тебе приехать, встретишь меня?
— В Сан-Арикану? Это ведь на другом конце света.
— Я воспользуюсь портальной службой. Мне столько рассказать хочется, и я скучаю. Ты разве против?
— Не против, — многозначительно протянул Элай. — Только скажи точное время прибытия.
Лирет торопливо собрала вещи в чемодан. Напоследок она ещё раз заглянула в скрипичный футляр. Листок по-прежнему лежал там и не рассеялся, точно так же единственная строка по-прежнему взывала к вере в себе. Такой аккуратный почерк и немногословие — разве не рукой Элая написано?
