Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" (читать полную версию книги .TXT) 📗
Если бы только Лирет знала, какой бы была её реакция? Стала бы она вообще помогать? Посчитает, что бред, что никакого лиса не может быть в разуме. Тягостней всего было остаться наедине с собственным кошмаром в голове. Только та музыка могла унять боль и укротить лиса. Быть может, мелодия Лирет проникла настолько глубоко, что Аимо немного себя вспомнил?
С наступлением зимы город нисколько не менялся: всё такой же солнечный, ясный, приветливый и непомерно чужой для мрачной душонки. Здесь никогда не бывало лютых скрипящих морозов. Снег покрывал улицы тонкой пыльцой, таял или же затвердевал в корочку. По замёрзшим хрупким лужицам топтались дети.
В последнее время класс стал более сплочённым, что ли. Наверняка все предвкушали путь во взрослую жизнь и теперь хотели запомнить последние школьные мгновения, позабыв все старые обиды. Каждые выходные ребята куда-то выбирались: то на каток, то гулять по городу. Кита знал, что ему там не место. Что на них только нашло?
Парень вышел вечером из дому. Заперев дверь, он зазевался, не заметив, как рядом возникла Лирет.
— Пойдём с нами, Кит! — она была в прекрасном настроении. — На каток — пошли, а?
На неё, как и на всех, тоже что-то нашло. Кита поморщил нос, демонстрируя своё нежелание куда-то выбираться.
— Не пойду, мне неинтересно, — пробормотал он, пряча руки в карманах.
— Ты с нами не ходил никуда, жалеть потом будешь. Давай, пошли! — та схватила его за шарф и потащила за собой, как собачонку на привязи. — Хватит киснуть.
Скорее, Кита сам себя заставил пойти. Он плелся позади одноклассников, разглядывая стоптанный снег под ногами. Впереди шептались девчонки:
— Ты, что ли, отмороженного позвала? — спросила Карише. — Сама же рассказывала, сколько гадостей он наделал.
— И что, теперь всё это помнить? — дала отпор Лирет. — Он не такой плохой на самом деле. Наш одноклассник, в конце концов.
К слову, сам Кита никогда не ощущал себя своим среди них. Натянув кошмарно неудобные коньки, он поковылял на каток. Опять добровольно полез туда, где ни черта не умеет. Ребята беззаботно разбрелись по катку, оставив нелюдимого одноклассника позади. Парень, кромсая под ногами лёд, совершал неважные поползновения в фигуристский спорт. Пока что у него хорошо выходило только держаться за бортик и не падать. Рядом зашелестела пара коньков.
— Ты не умеешь кататься? — поинтересовалась Лирет.
— Не умею. Я, наверное, домой пойду, — тот скользнул к выходу, едва не упав.
— Постой, мы же только пришли, — догнала его девушка.
— Моё отсутствие никак не скажется на вашем веселье.
— Да что с тобой? Поехали, прокатимся, Китуха! — засмеялась та и вдруг ухватила его за руку.
Кита даже обмолвиться не успел, как они понеслись по льду, ловко лавируя между людьми.
«Китуха?»
И когда она только успела разучить барьерную магию? Неужели научилась этому ради сегодняшнего дня? Промелькнувшие мимо одноклассники над ними посмеялись, но Лирет как будто не было до этого дела или она настолько быстро мчалась. Затем она ловко завернула, ухватив парня за обе руки, и оба закружились посреди катка. Это было похоже на полёт. Перед глазами мелькали люди и фонари, да звонко смеялась Лирет. На фоне остального мира осталась только она одна, искрящаяся в неведомой радости. Кита опешил. Он даже не знал, как реагировать на всё это. Секунду он чувствовал себя самым обычным, на секунду из мыслей выветрилась вся темнота. А потом парень понял кое-что и померк. Он резко затормозил и отстранился от девушки.
— Мне не нужна такая благодарность, — ни с того ни с сего разозлился Кита. — Если хочешь поблагодарить и уйти, то просто скажи «спасибо» и уйди.
В прескверном настроении он покинул каток, оставив позади недоумевающую Лирет и так ей ничего не объяснив. А в новогоднюю ночь парень заперся в комнате подальше от чуждого веселья, запасся лапшой и чебуреками, закупил сигарет и зашторился. В полной изоляции от внешнего мира, он пытался разобраться, что ему вообще нужно от этого мира и куда брести дальше. В комнату вдруг постучался Герт. Он молча просунулся на полголовы и протянул какой-то цветастый бумажный пакет. Кита не среагировал на его появление, погрузившись в дрему, и профессор безмолвно оставил гостинец на полу. Парень заметил его, когда за окном загрохотали фейерверки.
В пакете лежал новогодний кекс с разрисованной снежинками глазурью, записка и какая-то коробочка. Кита прочитал послание. От Лирет. Она поздравляла с праздником и желала всего самого хорошего. Кекс сама пекла. Парень притронулся к коробочке и вытащил оттуда вырезанный из дерева кулон в виде волчьей головы. Раньше такие считались символом храбрости и дарились воинам. Кита разглядывал деревянные волчьи глаза и пасть. Он уткнулся спиной в дверь и осел на пол. Стало вдруг тоскливо на душе. Это первый подарок на Новый год, который ему подарили. Внутри будто дрогнули струны. И чтобы вот так сидеть сейчас, сжимая кулон в кулаке, и пытаться не рыдать, Кита самоотверженно бросился на того громилу.
Светлячок
Пока живо желание тянуться к мечте, бессмертно и безумие. Оно бредёт в тени тропы, по которой бросается человек, когда освобождается от шума чужих слов. Как только Лирет перестала скрывать свой незатейливый план пробиться в консерваторию, этот шум нахлынул на неё неистовой волной и сдавил изо всех сторон. Девушка вознамерилась пересилить весь обрушившийся на неё поток, закрыть глаза на огорчённые вздохи мамы и скепсис, который так и сквозил в словах Элая. Заявка на участие в конкурсном экзамене уже была подана — нельзя отступать.
— Я стану той, кем хочу стать! Это моя жизнь! Моя! Мне плевать, получится у меня или нет, я поеду! Поеду!
Лирет торопливо впихнула вещи в чемодан. Билет в Роуман, купленный на накопленные деньги, ждал своего часа. Девушка абстрагировалась от упрёков матери — её шум оказался самым давящим, обвивающим изо всех сторон и впивающимся шипами, как тёрн. В самый ответственный момент, когда поддержка была важней, все самые близкие люди оказались где-то за вуалью этого понимания. Почва под ногами таяла, и оставался только терновый шум.
«Мы всегда будем одни, Ви-Ви».
Лирет закинула за спину скрипичный футляр, натянула обувь и, оставляя позади мамину ругань, выскользнула с чемоданом за порог, громко хлопнув дверью. «Ни за что не вернусь сюда», — сердито глотала слёзы девушка, волоча за собой чемодан. Да разве кто-нибудь поймёт? Странно было покидать родной город в таком прескверном расположении духа. И всё же Лирет не оставляла мысль, что домой ей ещё обязательно захочется. Сильней, чем когда-либо.
Роуман встретил девушку с суетным равнодушием, какое нахлынивает, стоит сойти на перрон и окунуться в толпу торопящихся куда-то людей. Нет времени, чтобы осмотреться, ещё меньше времени на то, чтобы зевнуть и проглотить свежий воздух чужого города. В ногах дрожь. Лирет ненадолго замедлилась, и её тонкая фигура сделалась неподвижным столбом среди шевелящегося потока погрузившихся в свои мысли приезжих. Девушка не могла разобрать, радость она чувствует или страх. Казалось, эти два ощущения слились во взрывную смесь, струящуюся по телу. Подобрав всю свою решительность, Лирет отправилась в город.
Улочки Роумана, особенно в центре города, имели очень большое сходство с Намиканой. Это был типичный южный город, выложенный брусчаткой и украшенный разноцветными домами с причудливой лепниной на фасаде. Лирет уделила бы созерцанию куда больше внимания, не будь она взволнована предстоящим конкурсом. Едва сориентировавшись, девушка отправилась на поиски недорогой гостиной и уже через час распаковывала вещи в уютном скромном номере. Неказистая комнатёнка с одинокой, аккуратно застланной кроватью и тумбочкой на ближайшую неделю станет пристанищем. Девушка плюхнулась на заправленную постель, вслушиваясь в гул за окном, затем поднялась и занавесила шторы, спрятавшись от вечернего солнца. В воздух поднялась пыль. На веки ложилась усталость, и Лирет, уткнувшись щекой в подушку, пыталась заставить себя ненадолго заснуть. Где-то в душевой падали на мокрый пол капли воды. Одинаковый звук повторялся и не смолкал. Девушка зажмурилась. Её вдруг одолело непривычное чувство одиночества.
