Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Сопровождаемые испуганно-изумленными взглядами слуг, что готовили столы для пиршества, мы миновали обширный мегарон, по широкой лестнице поднялись на второй этаж и вошли в покои, убранные к моему приезду.
Ожидавшая меня в покоях рабыня шагнула было навстречу, кланяясь:
— О, божественный господин мой, вода для омове… — и замерла на полуслове, уставившись на меня с тем же нескрываемым страхом и изумлением. Ох уж эти взгляды людей! Сочувствующие, скорбные, притворно-понимающие — у тех кто знает, и еще более невыносимые, непонимающе-испуганные у тех, кто пока в неведении. Силы мои были на исходе, и я страшился, что не выдержу до конца, зареву, как раненный зверь.
— Что удивительного ты нашла в моем облике, верная Поликаста? — стараясь говорить как можно мягче, произнес я. Рабыня оторопело молчала.
— Ты поседел за то время, пока совершал жертвоприношение, брат, — тихо ответил за нее Радамант. Я растерянно перекинул на грудь прядь волос. Она и правда была белой, словно расплавленное серебро.
Не веря, я подошел к столику, на котором стояли краски и притирания, взял зеркало. С полированного диска на меня глянуло чужое лицо, перекошенное гримасой плохо скрываемой боли. Где-то я уже видел его — темное, почти черное, как у нубийца, с белыми, прилипшими ко лбу прядями волос и остановившимся, наполненным мукой взглядом. Ах, да, такой была перед смертью мать… На мгновение мне подумалось, что это сама богоравная Европа глядит на меня через отверстие, ведущее в Аид. Я коснулся рукой полированного диска — пальцы встретили теплую, гладкую поверхность металла, потом — своего лица. Отражение повторило мое движение. Нет, мне показалось… Я не встретился c собственной матерью, умершей многие годы тому назад. Тяжело опустился в кресло, заботливо пододвинутое Радамантом… Брат аккуратно вынул из моих сведенных судорогой пальцев зеркало… велел рабыне подать мне напиться и омовение. Холодная вода помогла мне прийти в чувство.
— Благодарю тебя, добрая Поликаста, — мне, наконец, удалось говорить слова с мягкостью, подобающей в обращении с теми, кто ниже тебя по рождению или по доле. — Ты можешь идти, я доволен твоей заботой.
Она растерянно перевела взгляд с меня на неубранную пузатую гидрию и тазик с грязной водой.
— Потом, сейчас же оставь меня и моего мудрого брата одних.
Девушка испуганно поклонилась мне и вышла бочком, словно краб, боясь отвести от меня взгляд. Радамант, встревожено следивший за мной, пробормотал, не глядя на меня:
— Не позвать ли лекаря? Лицо твое бледно, будто у мертвеца.
Я покачал головой. Потер ладонью грудь. Словно уголь застрял в ней. Горящий уголь. Жжет, мешает дышать, давит на сердце.
— От горя умирают мгновенно. Или не умирают. Я пережил твою весть.
С трудом сглотнул и, собравшись с силами, спросил:
— Как он погиб?
— Его убили, — повторил Радамант. Помолчал, обдумывая, как сказать. — Убили в горах под Фивами. Вместе с телохранителями. Их трупы нашли пастухи…
— Кто мог это сделать? — прохрипел я. — Тебе что-нибудь известно?
— Немногое, брат мой. За то время, пока весть достигла Миконоса, она обросла небылицами. И я не уверен, что до конца смог отвеять полову домыслов, догадок, лжи и оправданий от зерна истины. Но подданные фиванского царя Эдипа, что привезли ларнаксы с телами убитых, и те критяне, что не сопровождали Андрогея, и потому остались живы, рассказали мне немало.
Я только сейчас заметил, что Радамант все еще стоит, нависая надо мной всем своим массивным телом, поморщился и раздраженно махнул рукой:
— Сядь!
Радамант. (Восьмой год восемнадцатого девятилетия правления Миноса, сына Зевса. Созвездие Весов)
Радамант осторожно опустился на стоявшую поодаль скамью, посмотрел на меня всевидящими змеиными глазами. Под этим взглядом я невольно собрался. Не то, чтобы боялся: брат осудит мою слабость или воспользуется ей. Радаманту я доверял. Но старая, почти звериная, привычка заставляла меня в присутствии людей с такими глазами вести себя, как подобает царю, — закрываться царственностью, как большим ахейским щитом, — глухо, с головы до пят. Я разогнул сгорбившийся под бременем горя хребет и произнес:
— Ты сказал, что тело Андрогея привезли подданные фиванского царя Эдипа? Значит, старый Лай умер?
Собственный голос казался мне чужим — глухим и бесцветным. Должно быть, так вот, без малейшего выражения, говорят тени на асфоделевых лугах Аида.
— Басилевс Лай, — голос Радаманта тоже доносился откуда-то издалека, — убит Эдипом в случайной схватке. И твой сын был убит под Фивами. Он приезжал туда, чтобы принять участие в погребении нашего сородича, славного Лая. Но позволь мне рассказать тебе все.
Я кивнул. Радамант опустил голову, поскреб короткими, толстыми пальцами тяжелый подбородок, собираясь с мыслями. Я выжидающе молчал, глядя на него в упор. Наконец он заговорил, сосредоточенно глядя в пол перед собой:
— Андрогей явился на двух кораблях в Афины и был принят царем Эгеем со всеми почестями, подобающими критскому царевичу. Он принес жертвы Совоокой деве, разрушающей города, и принял участие во всех состязаниях, что устраивал Эгей в честь Афины. Празднества подошли к концу, но этесии задержали его в Афинах. Неразумно пускаться в плавание, когда бурный ветер может потопить твой корабль. Андрогей оставался в доме Эгея, пользуясь его гостеприимством. В ту пору в Афины пришло известие, что наш родич, фиванский царь Лай, погиб. Нынешний фиванский басилевс, Эдип, убил Лая в поединке и женился на царице Иокасте. Разумеется, как подобает великодушному мужу, он почтил своего предшественника. Похоронил его с почестями, устроил состязания в честь умершего. На эти самые похороны и отправился Андрогей в Фивы, вместе с басилевсом Эгеем. Его сопровождали всего два десятка воинов и несколько рабов, а большая часть бывших с ним критян осталась в Афинах. Твой сын полагал, что и назад вернется вместе с Эгеем. Но Нис, брат Эгея, пригласил афинского басилевса к себе в Нису, и потому, когда погребение и состязания были завершены, Андрогей решил идти назад в Афины со своим небольшим отрядом. Через день после того, как он покинул город, к Эдипу пришли пастухи и сказали, что два десятка трупов, ограбленных до последней нитки, сброшены в ущелье. Эдип тотчас взял отряд воинов и направился туда. Среди убитых он узнал Андрогея. Подле тел сидела какая-то старуха: отгоняла от покойников диких зверей и птиц. К той поре, как Эдип прибыл в ущелье, она успела омыть все тела и натереть их благовониями. Воин, сопровождавший царя, сказал, что тление ничуть не коснулось трупов, несмотря на жару. Он думает, что убитых оберегала сама Деметра, госпожа тех земель. Что еще, кроме амброзии, может сохранить тела нетленными в разгар летнего зноя?
Радамант говорил спокойно и сдержанно. Но я чувствовал: он горюет не меньше моего.
— Поскольку этесии должны были еще долго властвовать над морем, фиванский царь приказал изготовить для убитых ларнаксы и надежно запечатать их. Также, чтобы души умерших не скитались на берегах Стикса бесприютными в ожидании достойного их благородства погребения, он повелел оплакать убитых, посыпать их тела песком и, как только ветра стихнут, отправить на Крит.
Я снова кивнул. Эдип хорошо позаботился об умерших. Радамант шумно перевел дыхание и продолжил так же глухо и монотонно:
— Тем временем весть о гибели Андрогея достигла Афин. Эдип сам отправил посланника, чтобы известить о случившемся воинов, и сказал им плыть в Элевсин…
— Ясно, — перебил я брата. — Полагаю, нерадивые телохранители просили заступничества у тебя, Радамант?
Он склонил тяжелую, лобастую голову:
— Да, это так. Они приплыли ко мне и, пав в ноги, со слезами умоляли, чтобы я спас их жизни. Я знаю, Минос, что ты справедлив, но горяч, и опасался, что горе заставит тебя покарать их более жестко, чем они того заслуживают, а потом сокрушаться. Сейчас виновные на Миконосе.
Губы мои скривились.
