Хозяйка Судьба - Мах Макс (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Искаженное ненавистью лицо Садовницы, задранные юбки Дочери Кузнецов, и ее убитый магией прямо в горле крик, когда Карл силой разрушал прежние узы, чтобы кровью и насилием создать новые…
Ему потребовалась вся его воля, чтобы не застонать, но, по-видимому, Дебора сумела все-таки что-то прочесть в его глазах. Она недоуменно нахмурилась, и сразу же отвернулась, то ли спеша скрыть охватившие ее чувства, то ли, желая взглянуть на то, что явилось причиной столь стремительного изменения в настроении Карла. А в зал, тем временем, один за другим вошли уже Строитель Март и верный Август Лешак, не пожелавший, по всей видимости, бросить своего командира в беде. Они тоже, как и бан Трир, несли горящие факелы, и их оружие было обнажено, как будто с теми силами, которые властвовали в лабиринте, способна была справиться эта честная, но бессильная перед магией сталь.
«Впрочем, так ли она бессильна? Ведь мужчина с мечом это уже совсем другой человек, не так ли?»
4
— Что-то случилось? — спросил Карл, вставая на ноги. Силы понемногу к нему возвращались, но он все еще чувствовал себя унизительно слабым, разбитым, едва ли не больным.
— Пустяки, — усмехнулся в ответ Конрад Трир, но хотя по всем признакам обращался он к Карлу и даже смотрел, как будто, именно на него, на самом деле, смотрел сейчас бан только на свою жену и с нею одной вел свой беззвучный, но полный скрытых смыслов и чувств разговор. О содержание их диалога Карл мог только догадываться, но услышать его, разумеется, не мог. — Сущие пустяки, Карл. Вы ушли и не вернулись. Время шло, и, когда солнце добралось до полуденного перелома, я, как вы мне, уходя, и советовали, обратился к мастеру Марту.
— Значит, наверху уже полдень, — задумчиво произнесла Дебора и неожиданно улыбнулась. Улыбка эта предназначалась Карлу, с которым у нее тоже все время возникали «разговоры между собой», не то чтобы не предназначенные для чужих ушей, но посторонним «не интересные» и, скорее всего, не понятные.
— Думаю, что солнце уже за переломом, — пожал плечами Конрад, и уже не таясь, посмотрел на свою жену. — Дорога сюда ведь тоже берет время. Однако, это пустяки, принцесса, — из вежливости он коротко взглянул на Дебору и даже обозначил подобающий случаю поклон. — Вы все живы, это главное.
«Валерия жива, вот что главное», — понимающе «кивнул» Карл. За такую любовь к собственной дочери он уважал бана Трира едва ли не больше, чем за все то, что тот успел уже или мог сделать в будущем для него самого.
— Как вы прошли? — спросил Карл вслух, обращаясь теперь, однако, к Виктории и Анне, а не к Конраду или кому-нибудь из мужчин. По мнению Карла — пусть и не бесспорному — если кто-то здесь и знал, что за магия «одушевляла» древний лабиринт, то это были только они. Вернее, одна из них. Виктория.
— Не знаю, — покачала головой дама Садовница, на глазах овладевая собой и возвращая себе привычное выражение высокомерного равнодушия. — Не должны были, как мне кажется, но бан Трир… У вашего супруга, банесса, — Виктория чуть обернулась к Валерии и раздвинула губы в вежливой улыбке. — У вашего супруга, банесса, такая воля, что пару раз мне даже стало страшно.
Она снова улыбнулась, хотя Карл и видел, улыбка далась ей совсем не просто. Все-таки Виктория еще не до конца пришла в себя после пережитого в лабиринте. Однако она сказала главное, а остальное Карл знал сейчас, пожалуй, даже лучше нее. Воля волей — хотя видят боги, воля порой действительно способна творить чудеса — но и Конрад Трир не зря встал во главе отряда. И дело, естественно, было не в том, что шел он по следу жены, и уж тем более не в том, что он был кавалером и великим боярином Флоры. Суть заключалась совсем в ином обстоятельстве: Конрад Трир являлся одним из тех, кому доверил свою судьбу точно такой же меч, как и тот, с которым оказалась связана судьба Карла. И парный ему кинжал тоже был здесь. Он висел на поясе Валерии.
«Меч человека или человек меча… Не суть важно, как сформулирована эта мысль, важно то, что за ней стоит».
— Ну, что ж, — сказал Карл, обводя взглядом собравшихся рядом с ним людей. — Вы здесь, и полагаю, это не случайно, потому что и у Виктора Майена тоже ведь было именно семь спутников.
Разумеется, он мог выразиться и яснее, но здесь собрались люди, умевшие понимать такие вещи с полуслова и не стеснявшиеся задавать вопросы тогда, когда чувствовали в этом необходимость. И в своих предположениях он не ошибся.
— Майен? — быстро переспросила Виктория и оглянулась, окидывая вооруженным новым знанием взглядом освещенный льдисто мерцающим светом зал. — Виктор де Майен…
— Мотта, — она снова смотрела на Карла и, судя по выражению ее глаз, скрывать которое от него она и не думала, знала теперь совершенно определенно, что так оно есть. Зал «говорил» с ней точно так же, как и с Карлом, который, едва успев высказать мысленно свое предположение, тут же получил этому молчаливое подтверждение, вошедшее в него просто с еще одним глотком воздуха, и с такой же естественностью.
Мотта.
— Значит, это Мотта, — Март тоже оглянулся, но посмотрел, судя по всему, только на каменные изваяния, да еще, прежде чем снова повернуться к Карлу, задержал взгляд на мгновение на темно-зеленом монолите Врат. — Врата…
— Мотта, — почти благоговейно произнес Август, который, как и любой другой солдат в ойкумене, наверняка, не раз слышал балладу Эзры Канатчика о славном рыцаре Викторе из Майена и его квесте к Алмазной Мотте. А, может быть, и сам певал эту песню у бивуачного костра. Может быть.
— Да, — кивнул Карл, отвечая сразу всем, и тем, кто выразил свои чувства вслух, и тем, кто промолчал. — Это Мотта. И мы, разумеется, не первые, кто сюда попал, однако, снять «не снимаемую печать», насколько я понимаю, никому пока не удалось. Иначе бы нас здесь не было.
Говоря это, Карл смотрел в глаза Строителю, но тот уже вполне собой овладел, и ответный взгляд его чуть прищуренных глаз ничего существенного не выражал. Однако Карл не сомневался, что Строителю есть, что рассказать о Мотте. И, если сейчас он молчал, то не из-за того, что хотел скрыть свое знание от Карла, а потому что «служил» — что бы это для него ни означало — именно Карлу, и раскрывать свои секреты перед другими людьми не желал.
«Личные отношения, не так ли?»
Простая мысль, но не праздная. Даже и не мысль вовсе, а интуитивное принятие очевидного. Ведь всех этих людей, если быть до конца откровенным, объединяло, прежде всего, то, что судьбы их — так или иначе — оказались связаны с его, Карла Ругера, судьбой. И каждый из них вел с Карлом свой собственный диалог, и он с ними тоже. Потому что все эти мужчины и женщины пришли сюда своими, зачастую очень не простыми дорогами, и жизнь прожили свою, особую, непохожую на другие жизни, и тайны свои, разумеется, имели, как без тайн! Даже у Августа Лешака — самого, казалось бы, простого и понятного человека из тех, что этой ночью оказались в Мотте, и который на самом деле был отнюдь не так прост, как могло показаться при поверхностном с ним знакомстве, даже у него были свои секреты. И об этих его тайнах — пусть и не обо всех, а только о некоторых — Карл тоже должен был переговорить со своим капитаном с глазу на глаз.
— Да, — кивнул Карл. — Это Мотта. И мы, разумеется, не первые, кто сюда попал, однако, снять «не снимаемую печать», насколько я понимаю, никому пока не удалось. Иначе бы нас здесь не было.
Вероятно, теперь, когда прозвучали эти слова, он должен был объяснить им и все остальное. Вот только Карл и сам пока не знал всего, что хорошо, правильно, было бы в сложившейся ситуации знать. А, возможно, всего, даже если бы это все и было ему известно, говорить и не следовало, потому что всегда есть вещи, которые не стоит обсуждать, и слова, которые вслух не произносят, но и то правда, что для каждого они свои. И все-таки что-то же Карл своим спутникам сказать был обязан? И уж совершенно очевидно, он должен был им объяснить, что и почему намеревается теперь делать. Однако на вопрос, как это сделать, ответа у него пока не было.
