Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Хаос в его груди бесновался, почуяв наконец свой источник. Порождения открытой им «прорехи» — те, кого Бадвагур называл Саагхеш, — во всём Обетованном замерли, ожидая приказа хозяина.
Альену хотелось смеяться и плакать одновременно. Разрыв в ткани Обетованного до дикости логично совместился с разрывом в нём самом — и всё вдруг стало ясно, всё так, как должно быть. И бедный агх, выходит, погиб не зря; и не зря он так долго мыкался, и так долго страдал о море, и вся эта безумная, бессмысленная круговерть смертей и рождений, и хрустальные звуки лиры под пальцами менестреля, и обжигающе-морозный воздух в ельнике у этого замка (будь Кинбралан проклят вовеки веков), и Фиенни — учитель, зачем ты оставил меня? зачем мы столько лгали друг другу? — и чужие мысли выдаваемые за собственные и вечная игра королей конопушками армий на карте и строкистрокистроки, чёрные строки на белых листах когда терпеть невмоготу о забери меня отсюда, забери наконец или дай добраться до правды…
— Я чувствую его, — поражённо выдохнул Альен, собирая себя по кускам и выдирая из пламени за вратами. Ещё не время опускаться в него. И ведь именно он должен не пустить это пламя сюда — он, больше всех его жаждущий! Подумать только, как же всё это нелепо… — Представляешь? Я его чувствую.
— Ну ещё бы, — сипло и мрачно отозвался Ривэн откуда-то сверху; Альен понял, что от боли в сердце успел свалиться на колени. — Я его даже вижу.
— Что… Я о разрыве, — он зажмурился, справляясь с головокружением. — О разрыве, ведущем в Хаос. Он действительно там, куда мы направляемся, Сен-Ти-Йи не блефует. Я действительно могу его закрыть! Мы нашли его, понимаешь?
Вместо того, чтобы выказать должное восхищение, Ривэн ткнул подрагивающим пальцем в сторону моря. Вот дурачина — ведь Альен только что сообщил, что у его ненаглядной Дорелии есть шанс спастись!..
— А я вот об этом. Старая ведьма хочет затащить нас туда? Серьёзно? Нет, просто скажи мне, она не шутит?…
Альен мутным взглядом проследил за его рукой, медленно поднялся. Волны теперь утробно рокотали и, нарастив новые гребни, жадно заливали берег, чуть не докатываясь до его сандалий. А за ними в клочьях пены и потёках тёмной воды из глубин поднялась громадная, по-трупному серо-зелёная туша со склизкими щупальцами. С одной стороны щупальца покрывали присоски, с другой — сотни чёрных провалов-глаз, время от времени не в такт мигающих.
Старый знакомый, Дии-Ше. Сен-Ти-Йи вызвала его ещё раз — решила продемонстрировать свою власть над тёмными существами из океана?…
От чудища несло древним колдовством, да и просто — гнилью. Именно эти щупальца не так уж давно громили палубу корабля из серебристого дерева, одновременно руша планы Зелёной Шляпы.
Однако теперь тварь определённо не была настроена на битву. Она замерла неподалёку от берега — там, где было достаточно глубоко, — и бугрилась под звёздами, точно небольшая гора. Затаилась. Ждала. Альен с неуместным смешком подумал, что будет, если здесь проведёт свою лодочку какой-нибудь припозднившийся рыбак… К счастью, дисциплинированные миншийцы обычно не плавают по ночам, и вся Гюлея уже мирно сопит, помолившись Прародителю.
Сен-Ти-Йи, стоя спиной к ним с Ривэном, воздела узловатые руки; седой пучок окончательно растрепался, утратив остатки чопорности. Под звёздным светом Сен-Ти-Йи как никогда походила на старую ведьму — как ей, собственно, и полагалось.
— Аннган сун лируэ! — выкрикнула она, и Альен узнал слегка искажённый язык Отражений. Что же ещё скрывали от него Фиенни, Старший и другие обитатели Долины? Не пошла ли их зеркально-плавная речь напрямую от речи бессмертных?…
— Что она делает? — в ужасе прошептал Ривэн, пятясь всё дальше — скоро упрётся в земляной вал Гюлеи и, бросив к болотным духам все статуэтки и Альена с его магией, побежит к порту. — Клянусь, я не притронусь к этому… к этому после всего, что было! У нас что, нет другого способа передвижения?
— «Стань кораблём», — перевёл Альен, вслушиваясь в безмолвие, гудящее от колдовства и шума воды. — Она сказала «Стань кораблём».
Склизкое тело Дии-Ше, подчиняясь чужой воле, стало неспешно изменять форму. Вот застыли и вытянулись щупальца, точно скрюченные параличом (Альен, вздрогнув, вспомнил ноги Дарета). Вот закрылись изредка моргающие глаза — один ряд за другим, повторив форму волн. Вот раздался треск — исподволь, из глубин, — и живые ткани с холодной кровью в несколько минут одеревенели, застыли, покрывшись щепками, чернью и блестящим лаком. Щупальца срослись, прилипли к телу, плоть Дии-Ше вытянулась, в немом порыве стремясь к берегу, и обрела величавую, гладкую неподвижность. Последними появились паруса — непроницаемо-чёрные полотнища, надувшиеся ветром над не менее чёрной кормой.
— Добро пожаловать на борт, волшебник, — утомлённо выдохнула Сен-Ти-Йи. Альен посмотрел на Ривэна: тот всё тряс головой, не в силах поверить в увиденное. Потом решился и протянул ему руку.
— Так ты согласен следовать за мной?
— Д-да, — выдавил Ривэн, и голос его звучал не менее деревянно, чем треск преображённых щупалец. — Да, куда угодно, когда угодно, но не… — он умолк и перевёл дыхание — наверное, понял, что любые «но» уже не имеют смысла. — Да, милорд. Разумеется.
В этом отчаянном «разумеется» Альен услышал что-то похожее — конечно, лишь отдалённо, как эхо, прихотливо изменяющее голос, — на то, что сам он испытывал к Фиенни… Совладать с волнением оказалось нелегко.
— Тогда пойдём, ученик.
Плыть пришлось долго, и время тянулось медленно — так медленно, будто Альен сидел напротив водяных часов, столь ценимых в Минши и Кезорре. Каждая секунда ожидания, просачиваясь сквозь невидимую воронку, изматывала его. Непонятный узел в груди, завязавшийся в тот момент, когда он почувствовал наконец разрыв, ныл всё сильнее, и особенно по ночам.
Может быть, впрочем, это была заурядная боль в сердце — нудно тянущая, без всяких следов волшебства. Отец жаловался, что она поселилась в нём годам к тридцати и больше не покидала. Ещё три-четыре года — и по меркам Обетованного можно будет считать себя начинающим стариком…
Корабль из Дии-Ше получился лёгкий и на удивление быстроходный. Не нуждаясь в штурвале или гребцах, он свободно нёсся по волнам, будто превращаясь в их продолжение, чутко реагируя на малейшую смену ветра. Альен, пожалуй, никогда не плавал на таком хорошем судне: даже кораблю, вызванному Зелёной Шляпой — увы! — не дано с ним тягаться…
Как там вещал Нитлот со своей любовью к глупо-вычурным речам — «обаяние зла»? Видимо, это оно. Есть своя грустная логика в том, что у «зла» корабли удобнее.
Им повезло (если в сложившейся ситуации хоть что-то он был вправе назвать везением): море было спокойно. Лишь однажды ночью ветер начал яриться больше обычного; Ривэн уже стал бледнеть, с испугом поглядывая на потемневшие волны, однако вскоре всё стихло, и грозовые тучи ушли на восток, к материку. Альен до рассвета не спускал глаз с Сен-Ти-Йи, но старушка была безмятежна и, кажется, ничего не сделала, чтобы отогнать бурю.
Или просто скрыла от него всё, что сделала.
Единственной помехой был туман. В западных водах, куда вскоре вошёл чёрный корабль, его было до странности много. Каждое утро всё вокруг затягивала бледно-молочная пелена, иногда не спадавшая почти до полудня. Альен замерзал на сквозном ветру, а от туманной влажности его терзал кашель — но такие моменты ему скорее нравились. Можно было хоть до бесконечности всматриваться в эту жемчужно-серую хмарь, выискивая в ней зачатки форм и узоров. Можно было стискивать зубы от боли, комкая на груди рубашку — и так, чтобы никто не заметил…
Но никто, как водится в жизни, замечать и не рвался. То есть Ривэн, конечно, всеми силами старался влезть в благостное одиночество Альена, невесть почему думая, что так ему помогает; настоящего понимания в этом было не больше, чем хмеля в слабеньком дорелийском сидре. Исполнив ежедневную задачу «поддержки» и «утешения», Ривэн погружался в расслабленное довольство собой. Он, кажется, нашёл, чем гордиться: ещё бы, он ведь плывёт в самое сердце опасности, да ещё и преодолев свой страх перед морским чудищем… Он совершает подвиг.
