Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Всё-таки маги Высоких Домов поступили мудро, когда позволили нищим утолить жажду мести в бунте и надругаться над богатствами знати. Даже несмотря на то, что цели Домов несколько противоречат тому, как не доверяют волшебству наиболее фанатичные из служителей Прародителя… Теперь простой люд сделает для своих новых повелителей что угодно — а значит, у Хелт появятся новые союзники.
А значит, Дорелии — и отцу — будет ещё сложнее сопротивляться.
— Они, как сто лет назад, пугают детей Шайальдэ, — произнёс Авьель, обращаясь словно к самому себе. — А набеги всё продолжаются… Кажется, что Дома намеренно не пресекают их. Чтобы дать урок непокорным и окончательно подчинить Кезорре себе.
Синна покосилась на него с подозрением: волшебник редко бывал с ней таким разговорчивым (по его, конечно же, меркам).
— В Энторе у тебя будет возможность остановить это, — тихо сказала она.
Авьель покачал головой:
— Чёрная магия… И Хаос. Они по-прежнему здесь, вокруг нас. Дело не в коневодах Шайальдэ: скорее всего, они были просто обмануты теми, кто чуть поумнее.
— А в ком тогда дело? — Синна, притворившись, что зевает, прикрыла рот ладонью и прошептала: — В Хелт?
Авьель долго молчал, прислушиваясь к пению насекомых у дорожной обочины и к бормотанию толпы.
— Может быть. Но вряд ли в ней одной. Думаю, она служит кому-то более сильному — или есть ещё другие звенья… Это цепь зла, которую не размотать одному человеку. Так что нет, — он снова недобро улыбнулся. — Даже в Энторе мне не предоставится возможность всё это остановить. Есть маги талантливее меня и властители могущественнее, чтобы решать такие вещи.
— А для чего тогда ты? — осмелилась спросить Синна. Удалось сделать ещё один шаг — ещё шаг к заветным воротам. Город-у-Южного-моря… На кезоррианском — просто непроизносимо. Но такова новая политика: имена городов должны быть понятны всем, в том числе простому народу, а не отсылать к забытому древнему языку. Синна слышала, что Вианта теперь называется Городом-у-Красной-реки…
Что ж, по крайней мере, правдиво: в день праздника богини Велго река действительно стала красной.
— Чтобы сражаться, — хмуро ответил Авьель; морщинки у него на виске проступили ещё резче. — Сражаться и извести как можно больше воинов Хелт. Я хочу расправиться с ними сам, своей магией. Хочу тоже насылать на них иллюзии с оборотнями и монстрами. Хочу видеть смерть в их глазах… Пусть эта борьба обречена — но то, что творилось в столице и у стен Лоберо, я никогда не прощу.
Дрожь прошла по телу Синны, пугающая и сладкая. Похожие высокопарные слова она слышала от сотен рыцарей и лордов, но ни один из них не был так честен. Ни один не был настолько мужчиной — больным, озлобленным, нервным мужчиной, который идёт убивать.
— А я хочу это видеть, — севшим голосом сказала она.
— Пропуск!.. — рявкнул стражник.
Авьель и Синна плечом к плечу шагнули ему навстречу.
ГЛАВА VII
Король покидал Гюлею вместе с солнцем — как положено, на фоне густо-рыжего, с розоватыми росчерками заката. На волнах выжидательно покачивался корабль короля, больше похожий на большую крутобокую лодку с жёлтыми парусами. То и дело раздавались тоскливые, монотонно-надломленные крики чаек. Они мешали слушать торжественные речи вельможи-глашатая, который, стоя на сходнях, с отточенно-ораторскими жестами вещал что-то перед толпой. Рядом с ним застыла безмолвная фигура в золотой маске: слово Сына Солнца не так уж просто заслужить, и обычно при разговорах с подданными он пользуется чужими устами.
Альен и Ривэн выбрали место подальше — почти у самого начала торговых рядов в порту, — и теперь ветер доносил до них лишь обрывки речей. Альена это, впрочем, не слишком расстраивало. Скучая, он переводил основные мысли, которые и мыслями-то назвать было трудно: набор омертвелых формул, как обычно бывает в таких случаях. Толпа миншийцев хранила почтительное молчание, отдающее печалью, но не скорбью (хоть в целом провожание короля на новый остров и напоминало Альену похоронный обряд). Тот факт, что Сын Солнца побывал на их земле и даже остался доволен, оказывался важнее его ухода. И в этом, наверное, все миншийцы: умеют осмысленно наслаждаться каждым мгновением сильнее, чем жалеть о его невозвратимости.
— А зачем вон та золотая штука? — тихо спросил Ривэн, указав на блестящий плоский диск, прикреплённый к мачте. Диск (конечно, с расчётом) был повёрнут к солнцу так, что его сияние слепило любого, кто осмеливался смотреть на корабль слишком долго.
Альен пожал плечами.
— Очередной символ солнца, я думаю. Оно уходит с Гюлеи, чтобы побыть где-то ещё.
— Странный обычай, — вздохнул Ривэн. — Странный, как всё здесь… Сказали что-нибудь нужное?
— Абсолютно ничего, — Альен опять вслушался в ветвистые излияния глашатая. — Его величество передаёт, что удовлетворён гостеприимством Гюлеи… Что особенно благодарен почтенной семье Ар-Дага и Ар-Лараха, которые приняли его… Что общество людей Гюлеи приятно ему не меньше, чем других его детей во всём королевстве…
— И им лестно такое слушать? — удивился Ривэн; его кривые брови поползли вверх. — Забавный народ.
— Для миншийца важно знать, что он как все, — в меру собственного понимания постарался объяснить Альен. Не то чтобы он жаждал читать мальчишке лекции, точно профессор в Академии, но это хотя бы отвлекало от мыслей о том, что предстояло им ночью. — Их это не оскорбляет, а успокаивает.
— А Сен-Иль? — резонно спросил Ривэн. В таком людном месте имя ювелира-колдуна звучало до странности недозволенно. Скользнув взглядом по полоске света на воде, Альен качнул головой.
— Мне кажется, он не был в полном смысле миншийцем… Теперь говорят о нас.
— Да ну? — оживился Ривэн. — И что именно?
— Король рад был принести справедливость в Гюлею, решить несколько споров и избавить двух путешественников от несправедливой казни, — пряча язвительную улыбку, перевёл Альен. Как тонко и дипломатично сказано — в Ти'арге никому бы не снилось. Людское правосудие во всей красе — рука об руку с людской честностью…
И путешественников-то вдруг оказалось двое вместо троих. Третий лежит на этом же острове, в гробнице под белыми камнями; но рабам, рыбакам и торговцам не обязательно знать об этом.
— От казни… — с гримасой повторил Ривэн. Искоса взглянув на него, Альен догадался, что тот вспоминает о своих энторских похождениях. — Видно, на роду мне написано в последний момент спасаться от какой-нибудь дряни.
Альен поразмыслил и решил, что формулировка ему нравится. Просто и со вкусом, что вообще-то редкость для Ривэна.
— Ну, в этом мы не отличаемся, — утешительно сказал он. Ривэн смущённо уставился в землю, пошевелил пальцами ног в сандалиях.
— Я вещи собрал, если что, милорд… Ой, — он испуганно зажал себе рот пятернёй, опять перемазанной каким-то соком вперемешку с грязью. — Альен, — тем временем глашатай на секунду умолк, не то собирая дыхание, не то разматывая новую часть свитка из рисовой бумаги. Бледно-виноватая улыбка Ривэна, однако, уже занимала Альена куда больше. — Иногда я боюсь произносить Ваше имя. Не знаю, почему.
Естественно, он не знает, почему. Кому дано знать такие вещи?…
Альену казалось, что многие в его окружении могли бы признаться в том же самом — начиная от Горо и заканчивая бородатыми сородичами Бадвагура, которые не величали его иначе как человеком, некромантом или (более снисходительные) волшебником. Есть в имени что-то жуткое, будто скреплённый обет; что-то законченное, магическое — как в любом слове. Как в песне, пропетой от чистого сердца…
Альен вздрогнул. Мысль о песне была не его — просто не его, и всё. Не из его знаний, памяти, способа думать: она никогда не пришла бы ему в голову. Он вспомнил о существе из своих снов, о девушке-птице с холодными пальцами, и почему-то его пробрала тревожная дрожь.
О чём он думал? Имя, власть имени, сила имени, магия… Фиенни.
